подвели их к столбам и колоде. Все пятеро были в одних сандалиях и туниках, на женский манер не перехваченных ремнем, что также было частью наказания.
— Центурион Цел, — выкрикнул Пет, — приготовь арестованных к наказанию!
— Внимание, узники! — рявкнул Цел. Все пятеро вытянулись в струнку. — Выходите вперед и тяните жребий!
Двое из пятерых вышли вперед. Цел поднял верх руку с зажатыми в кулак соломинками.
— Тот из вас, кто вытянет короткую, будет считаться поднявшим руку на обоих офицеров и услышит приговор от командующего гарнизоном. Тот, кто вытянет длинную, получит дюжину ударов палкой, как и все остальные. Итак, тяните!
Двое несчастных — обоим было чуть больше двадцати — мрачно посмотрели друг на друга. Они одновременно шагнули вперед, и каждый выдернул из кулака центуриона по соломинке. Веспасиан тотчас узнал того, кому досталась короткая — несчастный тотчас опустил голову и ссутулился, в то время как второй стоял, расправив плечи, и только грудь его высоко вздымалась от только что пережитого волнения. Наверно, еще ни один солдат не был так рад порке, как этот, подумал про себя Веспасиан.
— Префект Пет! — крикнул Цел. — Этот солдат виновен. Каково твое наказание?
— Смерть, — коротко ответил Пет.
Скорость, с которой приговор был приведен в исполнение, потрясла Веспасиана. Солдата подвели к колоде и поставили перед ней на колени, после чего он положил на нее руки. Он сам наклонил голову и уперся руками в колоду, зная, что для того, чтобы долго не мучиться, должен держать тело напряженным. Один из стражников шагнул к нему с мечом наготове и одним быстрым, энергичным ударом отсек ему голову. Обезглавленное тело тотчас рухнуло вперед и, выбросив фонтан крови, обмякло на колоде.
Солдаты второй и пятой когорт застыли в молчании, с ужасом глядя на своего мертвого товарища. Тем временем стражники подняли с земли голову и унесли прочь тело.
— Узники к столбам, — рявкнул Цел и стегнул себя по ноге палкой. Четверо оставшихся шагнули к столбам и подняли руки над головой. Они сами были свидетелями не одной порки и знали, как это бывает. Стражники закрепили их запястья кожаными ремнями, после чего разорвали у них на спинах туники. Наказуемые остались стоять в одних набедренных повязках. Размахивая палками, которые были отличительным знаком их ранга, Цел и три других центуриона заняли позицию слева от каждого узника.
— Дюжина ударов по моему сигналу, — крикнул Цел. — Один!
По его команде четыре палки обрушились на плечи несчастных. Те тотчас напряглись и шумно, со стоном, выдохнули.
— Два!
И вновь четыре палки со свистом прорезали воздух, чтобы оставить новый след рядом с первым рубцом.
Веспасиан тотчас понял, что все четыре центуриона отлично знают свое дело. Каждый новый удар они наносили ниже предыдущего, чтобы не бить по одному месту и не сломать костей, ибо целью было наказать виновного, а не искалечить. В противном случае в ход пошли бы не палки, а хлысты.
К восьмому удару по спинам несчастных уже струилась кровь, правда, стекала она вниз по рукам с запястий, где кожаные веревки, впившись в плоть, успели содрать кожу. Руки были целы только у Варина. Веспасиан подумал, что не иначе как ветеран не раз подвергался порке и потому научился не тянуть вниз руки после очередного удара. Интересно, поделился ли он этим секретом с молодыми солдатами? Потому что даже если и поделился, тем явно не хватало его выдержки и самообладания, отчего они сами навлекали на себя дополнительные страдания.
— Десять!
На этот раз четыре палки опустились на ягодицы, причем с такой силой, что одна из них — та, которую держал Цел, разломилась пополам. Сломанные концы взлетели в воздух и с громким стуком упали на возвышение, на котором стояли офицеры.
— Дайте мне другую! — рявкнул Цел.
Возникла заминка, во время которой Пет наклонился к Веспасиану и с ухмылкой шепнул ему на ухо:
— Тебе не кажется, что он должен думать, как попросить новую палку.
Веспасиан улыбнулся намеку на центуриона Люцилла, которого солдаты прозвали «Принесите еще» из-за количества палок, которые он сломал об их спины. Он был в числе первых офицеров, убитых во время солдатского мятежа в Паннонии сразу после восшествия на трон Тиберия. Наконец последовали два последних удара — и четверых сняли со столбов. К великому облегчению Веспасиана, все четверо смогли уйти сами. Не хотелось бы задерживать отъезд в Мезию из-за того, что кто-то из них еще не пришел в себя, пусть даже всего на день-два. Он воздал должное центурионам: те сделали свое дело так умело, что уже во второй половине дня все четверо уже могли сесть в седло, хотя наверно какое-то время еще будут морщиться от боли.
— Легионеры, наказание закончено, — объявил Пет. — В будущем обращайтесь с жалобами непосредственно ко мне, вместо того, чтобы нарушать дисциплину. Центурион Цел, дай команду расходиться.
С этими словами Пет повернулся и сошел с возвышения. Веспасиан последовал за ним.
— Я рад, что все кончено, — признался Пет, пока они шагали к принципии. — Не имею ничего против наказаний как таковых, но когда людей наказывают за то, что они не могут отомстить за своих товарищей, это оставляет неприятный осадок. Спасибо тебе, что ты придумал способ спасти жизнь хотя бы одному. Но в целом, думается мне, порка пошла им всем на пользу. Упомяни об этом, дружище, в разговоре с Помпонием. Похоже, что они все товарищи, и он наверняка попытался разлучить их. Но если ему сказать, что они достойно вынесли наказание, как и полагается настоящим солдатам, он, возможно, определит их в разные контубернии в одной и той же когорте.
— Я так и сделаю, — ответил Веспасиан, — когда найду его. Кстати, нам известно, где сейчас находится Четвертый Скифский?
— До того, как снегопады завалили перевал, я отправлял свои депеши в Эск, на Данувии. Тинос, декурион турмы твоих всадников, был там несколько месяцев назад и потому знает дорогу.
— В таком случае сначала мы направимся туда, и если никого там не застанем, мы, по крайней мере, будем знать, где их искать. Спасибо тебе за помощь, Пет.
— Всегда рад тебе помочь. Я делаю это, потому что считаю: то, о чем просит тебя Антония, — в интересах моей семьи и всего Рима. И очень надеюсь, что я не ошибся.
— Нет, ты не ошибся. Если моя миссия будет удачной, это также означает удачу для всех семей в Риме, которые надеются сохранить законное правительство.
— Что ж, будем надеяться и мы. А пока я прощаюсь с тобой, — произнес Пет и сжал
