за мной не ходил. У меня ведь и так разрывается сердце.
Лицо Кэрстин дрогнуло.
– Он скоро уйдет, сынок. Посмотри, вот Недда. Люби ее. Она ждет тебя…
Дирек ответил тем же мертвым голосом:
– Да, Недда – мое утешение. Мама, я хочу уехать, совсем уехать из Англии, и поскорее…
Недда бросилась к нему и обвила его руками.
– Я с тобой, Дирек, я с тобой…
Вечером Феликс вышел к старой пролетке, которая дожидалась его, чтобы увезти в Бекет. Какое небо! Ветер нагнал на бледно-голубой небосвод длинные розовые облака; из-под одного из них выглядывал тонкий зеленоватый серп месяца, а между вязами, словно церковный витраж в раме, алело заходящее солнце. В дальнем краю сада пылал маленький костер: вокруг него прыгали детишки Трайста, кидали в него охапки листьев и показывали друг другу, как ярко вспыхивают языки пламени. Рядом виднелась высокая фигура Тода: он стоял неподвижно, а у ног его, вытянув голову и не сводя глаз с огня, сидела собака. Кэрстин проводила Феликса до калитки. Он долго не выпускал ее руку из своей. И пока была видна эта женщина в синем, с лицом, обращенным к закату, он все время оглядывался.
Весь день длился нескончаемый, как казалось Феликсу, семейный совет; было решено, что Дирек и Недда поженятся и уедут в Новую Зеландию, как они этого хотели. На ферме их двоюродного брата Алека Мортона (сына того из братьев Фрэнсис Фриленд, который помешался на лошадях, уехал в те края и умер, упав с лошади) Дирека примут с радостью. Молодым предстоит чудесная поездка: они полюбуются на пурпуровые закаты над Средиземным морем, увидят Помпею и длинные вереницы людей, которые, словно муравьи, таскают мешки с углем на пристани в Порт-Саиде, вдохнут запах корицы из садов Коломбо, а ночью, на палубе, будут глядеть на звездное небо… Как же им в этом отказать? Юность, сила смогут там проявить себя свободно, ибо здесь юности не дали дороги!
Старая пролетка тарахтела между одетыми сумерками лугами. «В мире все меняется, Феликс, он уже не тот, что прежде!» Значит, поражение, которое потерпела молодость, еще ничего не доказывает? Неужели мир и в самом деле меняется под своей оболочкой из золота, власти и культуры? Неужели там, на западе, где пламенеет небо, уже видны первые лучи свободы и человек встает наконец во весь рост, не желая больше преклоняться перед силой?
Пустые тихие луга потемнели, воздух напитался влагой, а старая пролетка тарахтела все дальше, неторопливая, как судьба. На фермах уже зажигали лампы перед ужином. В этот час никто не работает в поле. И перед Феликсом возник трагический образ Трайста – его одинокая фигура, дух этих пустынных полей, символ уходящей в небытие деревни! Так и кажется, что сейчас его увидишь – видит же его Дирек! – молчаливого, упорного, едва различимого в этом сумеречном свете, еще не погасшем над кустами и травами.
Старая пролетка свернула в аллею Бекета. Стало темно, светил только месяц; мимо прожужжал запоздалый майский жук, среди неподвижных деревьев мелькнула летучая мышь – маленькая, слепая, подвижная летучая мышь. Феликс слез и пошел пешком к дому. Прекрасная тихая звездная ночь раскинула свою тьму и прохладу над полями и лесами на сотни миль кругом. Ночь одела родную землю. Миллионы лет царит над ней эта тишина, поднимается от нее тот же аромат, озаряет ее такое же сияние звезд, и еще миллионы лет все останется на ней таким же, как было всегда. Рядом с лунным серпом медленно проплывало узкое белое облако какой-то необычной формы. Феликс отчетливо разглядел что-то похожее на светящийся череп; сквозь пустые глазницы и дыры скул и рта глядело темное небо. Странное явление – в нем было что-то жуткое! Очертания стали резче, отчетливее. По спине у Феликса пробежала невольная дрожь. Он закрыл глаза. И перед ним сразу же возникла фигура Кэрстин, одетая в синее и повернутая к зареву заката. Ах, лучше уж видеть ее, чем этот череп, плывущий над землей! Лучше поверить ее словам: «В мире все меняется, Феликс!»
1915
Вот благородный поступок! (фр.)
Как это называется? (фр.)
Вот каково общество! (фр.)
На мой взгляд (фр.).
Вот вам мои клиенты! (фр.)
Ну и жизнь! (фр.)
Будьте спокойны! (фр.)
Аристократический квартал Лондона.
Холостяком (фр.).
Прецедент – случай или поступок, служащий оправданием или примером для последующих случаев подобного рода (в частности, решение суда, ставшее образцом при решении подобных дел). В Англии право и судебная практика в значительной мере опираются на прецедент.
Путешествия – это моя слабость! (фр.)
Познавать истину – вот мое ремесло, но заметьте, мосье… (фр.).
Я не хочу быть канцелярской крысой (фр.).
Это, пожалуй, уж слишком! (фр.)
Попав в крайне бедственное положение (фр.).
Дорожка для верховой езды в Гайд-парке.
Великолепно! И как это мастерски исполнено! (нем.)
Это, видите ли, страшно наивный человек (фр.).
Уайтчепел – один из беднейших кварталов Лондона.
Ну и холодище! (фр.)
Чахоточному (фр.).
Он философствует (фр.).
Благодарю, мосье (фр.).
Настоящий чудак! (фр.)
Нет ничего трагичнее этого! (фр.)
Было его профессией (фр.).
Я очень жалею о нем! (фр.)
Вот это был человек! (фр.)
Галера (фр.). Зд.: «Стань он на этот путь».
Честь (фр.).
Честь (нем.).
