Рождество.
– Так вы приедете зимой? – обрадовался Амит.
– Да, собираемся.
– Славно, славно. В это время у нас постоянно проходят концерты индийской классической музыки. И вообще здесь хорошо, я все тебе покажу – развею мрак твоего невежества! Расширю горизонты твоего сознания! И бенгальскому заодно научу.
Лата засмеялась:
– Жду с нетерпением.
Пусик издал душераздирающий рык.
– Да что с тобой такое? – спросил его Тапан. – Подержи, пожалуйста, – сказал он, давая Лате поводок.
Пусик утих.
Тапан наклонился к псу и внимательно осмотрел его ухо.
– Он сегодня еще не гулял. А я еще не пил молочный коктейль.
– Ты прав, – кивнул Амит. – Что ж, ливень закончился, давайте взглянем на вторую поэтическую реликвию и пойдем на Майдан – там вы двое набегаетесь и перепачкаетесь вволю, а на обратном пути заглянем в «Кевентерс».
Он обратился к Лате:
– Я хотел показать тебе дом Рабиндраната Тагора на севере Калькутты, но это довольно далеко, и погода не очень, – пожалуй, в другой раз. Ты еще не рассказала о своих пожеланиях. Что ты хотела бы посмотреть?
– Хочу побродить вокруг университета. Колледж-стрит и так далее. А больше пожеланий вроде и нет. Неудобно отнимать у тебя время.
– Пустяки, – ответил Амит. – Вот мы и пришли. В этом маленьком здании Рональд Росс открыл возбудителя малярии. – Он показал на соответствующую табличку на воротах. – И написал в честь своего открытия стихотворение.
Тапана с Пусиком табличка не заинтересовала, зато Лата с любопытством прочитала стих. Прежде она не читала стихов, написанных учеными, и потому не знала, чего ожидать.
Тот день настал! – Господь
(будь славен!) так решил,
и в руку мне Господь
чудесный дар вложил.
Всю жизнь я ждал о Нем,
делах Его – вестей
и вдруг постиг тем днем
природу всех смертей.
Бессчетный сонм людей
спасен – я знаю это.
Смерть, жало твое где?
Ад, где твоя победа? [316]
Лата перечитала стихотворение.
– Ну как? – спросил Амит.
– Не очень.
– Правда? Почему?
– Ну, не знаю. Мне не нравится. Что еще за «ждал о Нем»? И какая-то странная аллитерация «людей – любви». И эта рифма – «Господь – Господь», разве так можно? А ты что думаешь?
– Знаешь, мне это стихотворение по душе. Но я тоже не могу толком объяснить почему. Возможно, меня трогает, что врач так горячо, с такой духовной силой писал о том, чего он смог достичь. И нравится метафора в конце. О, посмотри, я изъясняюсь ямбом! – заметил Амит, весьма довольный собой.
Лата едва заметно хмурилась, глядя на табличку: слова Амита ее не убедили.
– Ты очень строга в суждениях, – с улыбкой сказал он. – Интересно, что ты скажешь о моих стихах.
– Надеюсь однажды их прочитать, – ответила она. – Даже представить не могу, как ты пишешь. Ты производишь впечатление эдакого веселого циника.
– О да, я циник, еще какой, – кивнул Амит.
– А ты не декламируешь свои стихи?
– Очень редко.
– Разве окружающие не просят тебя почитать?
– Постоянно, – ответил Амит. – Ты когда-нибудь слышала, как поэты читают свои вирши? Обычно это невозможно слушать.
Лата вспомнила встречи Брахмпурского литературного общества и широко улыбнулась, а потом вспомнила о Кабире и вновь помрачнела.
Амит заметил эти стремительные перемены на ее лице и гадал, чем они вызваны (и стоит ли об этом спрашивать), когда Лата указала пальцем на табличку:
– А как он обнаружил возбудителя?
– Послал слугу за комарами, потом сделал так, чтобы комары его покусали – слугу, не себя, – а когда тот вскоре заболел малярией, Росс понял, что ее переносят комары. Постиг природу всех смертей, стало быть.
– И едва не прибавил к ним еще одну.
– Да уж. Но господа всегда странно обращались со своими слугами. Лэндор – тот, что со вздохами и слезами, – однажды вышвырнул в окошко своего повара.
– Ну и нравы у калькуттских поэтов! – сказала Лата.
7.31
После Майдана и молочного коктейля Амит спросил Лату, есть ли у нее время зайти к ним в гости и выпить чаю. Лата согласилась. Ей нравилась царившая в доме Чаттерджи приятная суматоха, а еще их дом: рояль, книги, веранда и большой сад. Когда Амит попросил принести в его комнату чай на двоих, слуга Бахадур, питавший к Амиту собственнические чувства, спросил, составит ли ему кто-то компанию.
– Нет, я сам буду пить из двух чашек, – ответил Амит.
Позже, когда Бахадур принес поднос и оценивающе осмотрел Лату, Амит сказал ей:
– Не обращай на него внимания. Он думает, что я собираюсь жениться на всякой, кто зашел ко мне выпить чаю. Тебе одну или две ложки сахара?
– Две, пожалуйста, – ответила Лата и позволила себе невинную шпильку: – А ты собираешься?
– Пока нет, – сказал Амит. – Но он мне не верит. Слуги еще не потеряли надежды устроить нашу жизнь. Бахадур, к примеру, видит, как часто я смотрю на луну, и всерьез намерен вылечить мою хандру женитьбой. Дипанкар задумал окружить свою хижину папайями и бананами – так садовник теперь читает ему лекции о правилах создания клумб из декоративных многолетников. Повар чуть не уволился, когда Тапан, вернувшись домой на каникулы, целую неделю требовал на завтрак бараньи отбивные и манговое мороженое.
– А Куку?
– А от Куку наш водитель уже совсем ку-ку.
– Безумная семейка! – засмеялась Лата.
– Наоборот, – возразил Амит. – Мы – рассадник здравомыслия.
7.32
Когда ближе к вечеру Лата вернулась домой, госпожа Рупа Мера не стала подробно расспрашивать дочь, где та была и что видела. Она была слишком расстроена: Арун с Варуном сильно повздорили, и в воздухе до сих пор пахло жареным.
Варун вернулся домой с деньгами – еще трезвый, но с явным намерением спустить весь куш на выпивку. Арун назвал его безответственным лодырем, велел положить деньги в общий семейный котел и больше никогда не играть на тотализаторе. Он тратит жизнь впустую, не задумываясь о честном труде и самопожертвовании. Варун знал, что Арун тоже побывал на скачках, и велел ему засунуть свои советы куда подальше. Арун побагровел и закричал, чтобы брат катился вон. Госпожа Рупа Мера принялась рыдать и заламывать руки – словом, всячески подливала масла в огонь. Минакши заявила, что не желает жить в этом балагане, и пригрозила вернуться в Баллигандж. Хорошо хоть у Ханифа выходной, сказала она. Апарна заревела, и даже айя не сумела ее успокоить.
Рев Апарны всех утихомирил и немного пристыдил. Минакши и Арун отбыли на очередную вечеринку, а Варун спрятался в свою
