— Князь галицкий Владимирко подослал. Дядей он мне приходится. Бились мы с ним из-за Галицкого княжества. Жестокий он и беспощадный человек. Невзлюбили его галичане. И когда уехал он из города, меня избрали своим князем. Только недолго мне удалось повластвовать, пришел Владимирко с войском, осадил город. Отбили мы все приступы, а потом допустил я оплошность. Послушался доброхотов и вышел под стены сразиться в честном бою. Мало нас было, побил меня дядя. Пришлось бежать. Сначала жил во Владимире-Волынском, но подослал ко мне Владимирко убийц, еле ноги унес. Обосновался в Киеве, да вот тоже нашли…
— А за что он тебя преследует?
— Как за что? Я больше прав на галицкий престол имею, чем Владимирко. Меня избирал народ, а он силой захватил. Так что я для него очень большую опасность представляю. Он будет преследовать меня, пока жив!
— Отказался бы ты от престола, зачем он тебе? Зато живой останешься.
— Какая ты чудная! Это кто же от власти отказывается? Власть сильнее всего на свете! Ради нее не жалеют никаких богатств, предают дружбу и любовь и готовы пожертвовать жизнью! А ты говоришь — откажись…
— И куда мы теперь направляемся?
— Не знаю. Надо выбрать какого-нибудь князя и поступить на службу. Сейчас кругом войны, нас, князей, сильно не хватает, некому полки в бой водить. Для начала в Переяславль отправимся.
— А если не получится?
— Тогда подальше от Киева на север махнем. Слышала о таком княжестве — Суздальском? Вот туда, к князю Юрию, и подадимся, подальше от Владимирко. Там он меня не достанет!
— Только не в Суздаль! — испугалась Агриппина. — Мне там нельзя появляться.
— Что так? Или с кем-то поссорилась? Уж не с самим ли князем?
— Довелось встречаться.
— Нельзя так нельзя, о чем разговор! Мы птицы вольные, куда захочется, туда и полетим.
Заночевать решили в стоге сена. Устроившись поудобнее, повели неторопливый разговор.
— А что, действительно князь Владимирко такой жестокий человек? — спросила Агриппина. — Или просто ненавидишь его и наговариваешь?
— И то, и другое. Разумеется, любви у меня к нему быть не может, коли он меня княжества лишил. Но сама посуди, может человек казнить невинного человека? А он, когда вошел в Галич, многих иссек мечами, а еще больше предал лютой казни. Это безоружных людей! И жестоко, и недостойно русского князя!
— Страх какой, — поежилась Агриппина, кутаясь в конскую попону.
— Но, надо честно признать, он бывает человеком высокой чести, — продолжал Иван. — Поляки у него обманом захватили в плен отца, князя Володаря Ростиславича. Так он дал выкуп такой, что все поражались! На колесницах и верблюдах было привезено немыслимо много одежды, золота, серебра, драгоценностей… И отца вызволил-таки из неволи!
— Он по-настоящему любящий сын.
— А вот случай был…
И Иван рассказал, как Владимирко в Вислице расправился с венгром.
— Но ведь человек ему помог! — невольно вырвалось у Агриппины.
— Изменник! А изменников он не терпит!.. Вот кто мой злейший враг, которому я буду мстить всю свою жизнь. Тут уж так: или он меня, или я его!
Агриппина молчала. Слишком непонятен и страшен князь Владимирко… Наконец спросила:
— Неужели надеешься справиться с таким сильным человеком?
— Поживем — увидим. Пути Господни неисповедимы, — рассудительно ответил он.
На другой день, когда уже смеркалось, выехали на огонек. Двое мужчин варили на костре ужин, рядом стояли телега и лошадь. Князь Иван решил нагнать страху, наехал на незнакомцев лошадью, закричал зычно:
— Кто такие? По какому такому праву?
Мужики вскочили и со страхом уставились на вооруженного человека. Один из них забормотал:
— Мы здесь проездом… Ненадолго… Только на ночку остановились…
Иван рассмеялся, соскочил с коня, присел возле костра. В котелке варилось незамысловатое кушанье — репа без какой-либо приправы. Князь вынул из своей сумы хлеб, мясо, вино, пригласил к совместной трапезе. Мужики сначала мялись, но потом присоединились.
Постепенно разговорились. Оказалось, что оба они были у киевского боярина в закупах. Боярин дал им коня, сбрую, соху, борону, а они должны были с годами отрабатывать взятое. Все бы хорошо, но боярин умер, а его сын стал требовать лишнего, на возражения отвечал зуботычинами. Обратились было в суд, но там все было куплено. Оставался один выход — бежать. Согласно «Русской правде», коли поймают — быть им холопами, рабами. Вот такое невеселое повествование получилось…
— И как решили поступить? — спросил их князь Иван.
Тот, который постарше, с длинным носом и круглыми навыкате глазами, звать Сбыславом, ответил с вызовом:
— Да бродниками хотим стать!
Бродники — бродячие люди, предтечи казаков. Селились на окраине страны, вели вольный образ жизни. Защищали себя сами, а это в тех условиях безраздельного господства кочевников и князей делом было весьма многотрудным. Их было немного, проживали они, как правило, на стыке государств, куда власть правителей доходила не в полной мере.
— И куда же направляетесь?
— В низовье Дуная. Вольница там проживает. Вот к ней и хотим присоединиться.
— Откуда про нее прознали?
— Сосед наш недавно оттуда вернулся, порассказал. Привез с собой кое-какое богатство. Одежда, тряпье, золотишка немного. Отстроил дом, землицы прикупил, живет припеваючи. Вот и мы решили туда кинуться.
— Как же он сумел заработать?
— Говорит, честным трудом. Но мы-то догадываемся…
— И что еще он рассказывал о тех краях?
— Есть у бродников крепость, Берладом именуется. Вроде как столица вольных людей. Там они проводят вече, по-ихнему круг. На нем они избирают себе старшину, с ним совершают походы по суше и морю.
— А этот вожак у них — князь что ли?
— Нет, они признают князя галицкого. Только не подчиняются они ему. Ни тиунов, ни других людей княжеских к себе не пускают. Вольные они!
— Вот это мне по нраву! — Иван даже приподнялся на локте от волнения. — А что если и нам с тобой махнуть на этот Дунай, а, Агриппина?
Она с восторгом смотрела на него. Вот таким он ей нравился больше всех, за таким — хоть в огонь и воду!
— Значит, решено! Будет теперь нас четверо. Завернем в попутную кузницу, закупим мечи, ножи и прочие припасы, чтобы при случае нас голыми руками степняки или другой лихой народ не взял, и прямиком двинемся в вольное общество бродников!
По пути к Дунаю к Ивану Ростиславичу присоединилось еще до полутора десятка человек. Князь всех вооружил, взял под свое начало. Счастливо миновали неспокойную и опасную степь, подошли к городку Берладу. На берегу небольшой речки с тем же наименованием возвышался холм, на нем, огороженные частоколом, разбросаны были несколько десятков мазанок, полуземлянок, глинобитных и саманных домиков. Впрочем, и этому виду путники были рады, город обещал им желанный отдых.
Приблизились к настежь распахнутым воротам. Возле них, растянувшись на земле, спали два вооруженных человека.
— Охрана небось, — насмешливо проговорил князь. — Напились до бесчувствия и дрыхнут. Город можно голыми руками брать.
— Может, некому? — сделал предположение один из путников.
— Не скажи. Под боком и половцы, и печенеги. Да мало ли охотников до дармовщины!
Вошли вовнутрь. Шатались пьяные, кучковались выпивохи, из ларьков зазывали:
— Медовуха сладенькая!
— Вино заморское, пиво свежее!
— А вот рыбка сушеная, рыбка вяленая!
— Слышь, дядя, — обратился Иван Ростиславич к одному из владельцев ларька, — где тут у вас начальство?
— Тебе старшину или кого другого?
— Самого главного.
— Тогда вон в тот дом!
Жилище старшины мало отличалось от других домиков, может, побольше и поухоженнее. Князь вошел в избу. На деревянной кровати, застеленной периной и подушкой, спал здоровенный мужчина лет сорока. Виднелась стриженая голова с хохлом на затылке и вислые усы. Слышалось ровное, глубокое дыхание.
Князь вежливо кашлянул. Усы зашевелились, губы почмокали, наконец открылись глаза, долго смотрели на пришельца.
— Кто ты? — наконец спросил мужчина.
— С пополнением к тебе. Примешь?
— И много вас?
— Полтора десятка.
— Добре. Воины нам нужны. Оружие есть?
— Имеется.
— У всех?
— Как положено.
Мужчина сел на кровати, тряхнул головой, сгоняя остатки сна.
— Ты, я вижу, главный у них. Так слушай наш порядок. Мы проживаем братством. Питаемся сообща, и все у нас общее. Сейчас поселю в домики, подойдете к общему котлу, там вас покормят. Ну, а потом — на свежую голову — соберу круг, он все и решит: примет — будете дальше жить с нами, если против — извини, тут я бессилен. Но я думаю, что будет все нормально.
— Я не один пришел, с женой, — осторожно сказал Иван Ростиславич.
