управляющий гостиницей принес возмущенным постояльцам самые искренние извинения за причиненное беспокойство, однако вразумительно объяснить утечку информации об их пребывании здесь так и не смог.
Выпроводив управляющего, супруги стали думать о том, что делать дальше. Было очевидно, что очередная попытка сменить гостиницу вряд ли принесет пользу.
– Не посыльные с портье, так извозчики непременно позарятся на предложенную мзду и откроют газетчикам наше очередное убежище, – мрачно прогнозировала Ольга Владимировна. – Слушай, Карл, нам, действительно, лучше уехать отсюда. Переждем неделю-другую в имении твоей матушки, а когда шум уляжется, ты вернешься, чтобы доделать свои дела в Петербурге.
– А сколько ждать? – резонно возразил Ландсберг. – И почему ты думаешь, что газетчики не ринутся вслед за нами в Ковенскую губернию?
Подумав и походив по нумеру, он решил снова пригласить для консультации управляющего. Выслушав постояльца, тот согласился помочь связаться с одним из частных детективных агентств столицы и немедленно доставить нужного человека в гостиницу. А до его прибытия поставить у лестницы помощника швейцара со строгим наказом не допускать в коридор второго этажа никаких репортеров.
Владелец детективного бюро согласился организовать круглосуточную охрану от репортеров, заломив при этом несусветную цену на «непрофильные» услуги. Делать было нечего, Ландсберг согласился, а детектив пообещал, что уже нынче его люди встанут на пост, а также будут сопровождать нанимателя в его передвижениях по городу.
Нечего и говорить, что переговоры с детективом завершились просьбой дать автограф и черкнуть пару строк для его супруги…
Вскоре охранники, как и было обещано, явились. Один из них с многозначительной улыбкой передал затворникам пачку свежих номеров столичных газет, и супруги принялись за чтение, не ожидая ничего для себя хорошего. Так оно и оказалось.
Большинство из газет ограничилось перепечаткой заметки из «Голоса», снабдив ее собственными комментариями и откровенными домыслами, сетуя на огромную отдаленность Сахалина и Владивостока, и обещая своим читателям подробности о возвращении в Петербург Ландсберга в ближайших номерах. Дальше всех продвинулся в своих изысканиях тот же «Голос», первым напавший на «золотую жилу» и успевший-таки связаться по телеграфу с дальневосточными газетами. Кое-что «Голос» сумел «накопать» и в самом Петербурге, обратившись в Главное тюремное управление и даже разыскав в столице двух чиновников, служивших раньше на Сахалине.
Подробности барона-убийцы
Наш собств. корр. передает из Владивостока: Барон фон Ландсберг, как оказалось, давно и широко известен на Дальневосточных рубежах нашего отечества. Свое немалое состояние он составил на печально известном острове Сахалин, занявшись торговлей после перечисления его из ссыльно-каторжных в число ссыльно-поселенцев.
К началу Русско-японской войны 1904–05 годов г-н Ландсберг был представителем самого большого на Дальнем Востоке торгового дома «Кунст и Албертс», агентом Приморского пароходства и крупным акционером КВЖД. Он также владел двумя магазинами на самом Сахалине. Источник в Промышленно-Торговой палате Владивостока любезно сообщил, что коммерсант Ландсберг до и после войны состоял в числе нескольких акционерных товариществ, занимающихся добычей угля на сахалинских месторождениях, а также финансировал зарубежные закупки крупных партий продовольствия и пр. товаров для нужд Приморской области и Сахалина.
Что же касаемо отбывания г-ном Ландсбергом наказания, назначенного ему Петербургским Окружным судом в 1879 году (14 лет каторжных работ в шахтах и рудниках), то вот что сообщили нашему корр-ту в Главном тюремном управлении.
Попав на о. Сахалин для отбытия наказания, г-н Ландсберг, вопреки приговору суда, использовался тюремной администрацией на инженерных и архитектурно-строительных должностях при канцелярии губернатора острова и, благодаря благонравному поведению, по истечению одной трети назначенного наказания, был по представлению губернатора о. Сахалин перечислен в разряд ссыльно-поселенцев.
Служивший на о. Сахалин несколько лет ныне отставной чиновник Т., хорошо знающий г-на Ландсберга, любезно сообщил нашему корр-ту некоторые удивительные подробности.
Т., в частности, утверждает, что осужденный в рудники и шахты Ландсберг не провел в местной тюрьме и одного дня. И сразу по прибытию на о. Сахалин на пароходе Общества Добровольного Флота с партией осужденных каторжников был поселен в частном доме в посту Александровский и привлечен к работе по завершению туннельных работ.
В дальнейшем, пользуясь отсутствием на острове инженеров и строителей, Ландсберг взял на себя исполнение этих работ. При этом, выполняя частные подряды на проектные и строительные работы высокопоставленных чиновников из тюремной администрации о. Сахалин, он пользовался их снисходительным к себе отношением и попустительством. Был дерзок, непочтителен к начальству, не носил определенной Уложением о наказаниях тюремной одежды и щеголял в статском платье.
Таким образом, собранные нами факты свидетельствуют об удивительнейшей свободе нравов осужденных преступников. И, хуже того – свободе от выполнения (выделено нами! – ред.) должностными чинами, призванными стоять на страже интересов общества, своих обязанностей на отдаленных просторах нашей отчизны.
Аплодируя в храмах правосудия справедливым приговорам, мы не можем быть уверены в том, что поправшие законы преступники будут в должной мере наказаны и в полной же мере ощутят тяжесть своего наказания.
– М-да… – протянул Ландсберг, комкая газету и бросая ее на пол. – Однако… Разумеется, я мог предположить, что своим возвращением с каторжного острова могу возбудить живой интерес газетчиков. Но не в такой же степени! И про вольную одежду накопали, негодяи! Вот интересно – а кто же этот таинственный «Т», на которого ссылает газета? Не бывший же смотритель округа господин Таскин, надеюсь!
– Да, и он и супруга в те времена проявили к тебе большое участие, – согласилась Ольга Владимировна. – Да и какая теперь разница – кто этот человек?
Для супругов начался период натурального осадного положения. Ольга Владимировна вздрагивала при каждом шорохе в гостиничном коридоре. Дверь номера отпирали только после условного стука дюжего молодца-охранника, означавшего, что никого, кроме горничной или официанта, поблизости нет. Гостиничный портье ежедневно доставлял в нумер десятки писем – по большей части, это были разгневанные отклики на возвращение Карла скучающих петербургских обывателей. Попадались и визитные карточки самых разных, порой совершенно неожиданных людей, желающих нанести барону Ландсбергу визит.
Ольга Владимировна сразу приняла на себя обязанности семейного секретаря и делопроизводителя. Она читала все письма, и, не выбрасывая их до поры, раскладывала их по разным папкам. Визитные карточки сортировались по вечерам вместе с супругом.
– Купец первой гильдии Корнеев, – взяв в руки очередную картонку с короной и золотым обрезом, докладывала Дитятева. – Есть пометка: просит совета по коммерческой линии.
– В корзину Корнеева, майн либе!
– Инженер-изобретатель Прощенко. Имеет ценное и секретное предложение об усовершенствовании шахтных машин, а также… Господи: еще и по усовершенствованию кандалов повышенной прочности! В корзину, полагаю? Далее: коллежский асессор Рожицын. На карточке никаких приписок и пометок. В корзину… Губернский секретарь Нестерович желает
