— Ты была юной девушкой, когда Иуда привел тебя в свой дом. А теперь ты зрелая женщина. Неудивительно, что Шела тебя не узнал. Я сомневаюсь, узнал бы тебя Иуда.
— Ты не понимаешь, что это означает!
— Отчего же? Ты единственная, кто никогда не понимал этого.
Фамарь отодвинулась.
— Я думала…
Акса покачала головой.
— Ты надеялась. Только ты верила этому человеку. — Она нежно коснулась ее щеки. — Он неверный человек.
— Я должна что-то сделать, Акса. Я не могу это так оставить.
Они проговорили до глубокой ночи, но ничего не решили. Наконец, изнуренная, Фамарь уснула тяжелым сном.
* * *
Фамарь доила козу, когда к ней подошла мать. Фамарь сразу поняла — случилось что-то ужасное. Она поднялась.
— Что случилось, мама?
— Умерла жена Иуды.
По сморщенным щекам матери текли слезы, но глаза ее горели.
Фамарь отступила назад, ее тело похолодело.
— Кто сообщил?
— Никто! Твой отец узнал об этом от друга, который торгует с евреями. Ее уже похоронили! Они даже не позвали тебя, чтобы оплакать ее. — Ее глаза потемнели и стали злыми. — Евреи так ужасно обращаются с моей дочерью, и никто ничего не делает. Это сведет меня в могилу!
Она разрыдалась горькими слезами.
Фамарь отвернулась и закрыла глаза. Она хотела бы зарыться в землю, чтобы избавиться от окончательного позора.
Мать подошла к ней.
— Когда ты поймешь, в каком положении ты оказалась? Твой брат видел Шелу на базаре. Он пожалел тебя и все рассказал мне, а не отцу! Шела уже взрослый человек! Вероятно, он ушел из отцовского дома. Наверное, он выбрал себе жену и делает то, что ему нравится. Иуда обманул тебя!
Фамарь отвернулась. Мать говорила правду. Иуда никогда не имел власти над своими сыновьями. Он никогда не мог управлять Иром и Онаном. Почему с Шелой должно быть иначе? Все члены семьи Иуды жили ради сиюминутного удовольствия, не думая о завтрашнем дне. Потрясенная, Фамарь ходила взад и вперед. Она должна была что-то делать, чтобы не кричать. Она села и снова начала доить козу.
— Как ты можешь молчать, услышав такую новость? Этот презренный человек отказался от тебя!
— Хватит! — Фамарь сердито посмотрела на мать. — Я ничего не буду говорить против Иуды и его сыновей. Я останусь верной дому моего мужа, и неважно, как они или вы относитесь ко мне.
Как ей хотелось с такой же легкостью, с какой она управляет своим языком, управлять и своими мыслями!
— По крайней мере, мы кормим тебя.
— Нехотя. Я зарабатываю каждый кусок, который съедаю.
— Твой отец говорит, что ты должна идти в Хезив и кричать у ворот о справедливости!
Итак, ее отец все знает. Это позор. Фамарь прижалась лбом к боку козы. Ее страдания были слишком глубоки, чтобы их можно было выплакать.
— Ты давно уже должна кричать против Иуды. — Мать была безжалостна. — Это твое право! Ты собираешься просидеть здесь весь остаток жизни и ничего не делать? Кто будет кормить тебя, когда ты состаришься? Что будет с тобой, когда ты больше не сможешь работать? Что случится с тобой, когда ты станешь слишком стара, чтобы собирать колосья? — Она опустилась на колени рядом с Фамарью и крепко сжала ее руку. — Пусть старейшины узнают, как этот еврей обошелся с тобой и опозорил нас! Пусть все знают, что Иуда нарушил клятву!
Фамарь взглянула на нее.
— Я знаю этого человека лучше, чем ты. Если я опозорю его перед всем Хезивом и Одоламмом, он не благословит меня за это! Если я очерню имя своего свекра, разве он окажет мне милость и даст мне Шелу?
Мать была недовольна.
— Так ты будешь по-прежнему ждать? Смиришься с тем, что он сделал тебе? Позволишь проходить твоим годам и будешь стареть без детей?
К глазам Фамари подступили тяжелые слезы.
— Сколько еще лет ты будешь способна рожать детей? Ты не будешь всегда молодой! Кто пожалеет тебя, когда умрет отец?
Фамарь закрыла лицо.
— Пожалуйста, не изводи меня! Я ищу способ…
Она расплакалась.
Мать долго молчала. Она мягко положила свои руки на плечи дочери.
— У женщины тяжелая жизнь, Фамарь. А без мужчины она просто невозможна.
Фамарь судорожно втянула в себя воздух и подняла голову.
— Я знаю это лучше, чем кто-либо. — Вытирая слезы, она посмотрела на мать. — Я найду способ.
Та вздохнула и устремила свой взгляд вперед, на холмы.
— Мужчина, который разговаривал с твоим отцом, сказал, что жена Иуды долго болела. По меньшей мере два года. Она, должно быть, умерла медленной мучительной смертью. — Неожиданно она запнулась и сморщила лоб. — У Иуды была только одна жена, да?
— Только Вирсавия.
— Младших жен не было?
— Нет.
Фамарь доила козу, молоко брызгало в глиняную чашу. Сосредоточившись на своей работе, она старалась не обращать внимания на легкое прикосновение матери.
— Тот человек говорил, что Иуда собирается в Фамну со своим другом из Одоллама, — сказала мать. Слова повисли в воздухе, затем она добавила:
— Скоро начнется праздник стрижки овец.
Фамарь взглянула на нее. Мать лукаво улыбалась, и взгляд у нее был острый. Больше она не сказала ничего. Слегка коснувшись пальцами плеча Фамари, она ушла, оставив дочь размышлять над ее словами.
Фамарь продолжала работать, а в голове вихрем проносились мысли. Иуда, может быть, и не хотел исполнять своего обещания, но она имела свои права. Согласно обычаям ее народа, в том случае, если Иуда не позволит Шеле спать с ней, чтобы она родила сына, он сам должен лечь с ней в постель.
Итак, Иуда собирался на праздник стрижки овец, теперь, когда умерла его жена! Праведное негодование переполняло Фамарь. Фамна была торговым центром и центром поклонения Астарте. Фамарь знала, что там будет делать ее свекор. В этом городе было множество блудниц, которые продавали свои тела за кусок хлеба и чашу вина! Может быть, и у нее будет та же участь, если отец прогонит ее.
Нет, она больше не будет сидеть и ждать, когда Иуда исполнит свое обещание, которое он никогда не собирался исполнять. Если она в ближайшее время ничего не предпримет, то Иуда, увлеченный похотью, легкомысленно отдаст то, что по праву принадлежит ей, — свое семя, первой же женщине в Фамне, которая сможет его обольстить.
Кусая губы, Фамарь обдумывала свои возможности. Она могла продолжать вести строгий образ жизни и ждать, когда Иуда поступит по справедливости, зная теперь наверняка, что он никогда не поступит так. Она могла бы добиться его. Она могла бы притвориться блудницей, стоящей у дороги. Шела не узнал ее. Почему Иуда должен ее узнать?
Фамарь отнесла глиняный сосуд в дом, где мать заканчивала вышивать покрывало для ее сестры. Опустив сосуд на пол, она посмотрела на пышный наряд, лежащий на коленях матери. Что, если она наденет этот наряд?
— Это самое лучшее покрывало, что я когда-либо шила. — Мать завязала узелок и перекусила нитку. — Вот. Готово.
Она подняла покрывало.
Фамарь взяла его и осторожно провела по нему рукой.
— Очень красивое.
— Взгляни на платье. — Мать взяла платье и дала Фамари посмотреть его. — Я сделала все, что нужно твоей сестре: головную повязку, покрывало, платье, пояс, ножные браслеты и сандалии. — Она повернулась к Фамари. — Это покрывало я сделала последним.
Она протянула руку, и Фамарь аккуратно перекинула через нее покрывало. Девушка заметила, что руки матери дрожали, когда та тщательно складывала покрывало и прятала его в корзину.
— Через два дня отец собирается отправить эти вещи твоей сестре. К празднику у нее должно быть все необходимое.
Подозревала ли мать, какой план созрел в голове ее дочери?
— Завтра я буду работать в поле, матушка. И вернусь домой очень поздно.
Мать завязала корзину, подошла к дочери, но не взглянула на нее.
— До перекрестка у Енаима три часа ходьбы. Ты должна выйти до рассвета.
Фамарь ничего не сказала, хотя сердце ее трепетало.
Мать наклонила к себе ее голову.
— Если Иуда узнает тебя, то убьет. Ты знаешь это, да?
— Если я умру, то умру.
— Шела пустой молодой человек. Его было бы легче обмануть.
— Возможно. Но мне не нужен еще один шакал. Я предпочитаю льва.
* * *
Светильник еще горел, когда Фамарь поднялась. Ее мать точно знала, сколько нужно заливать в него масла, чтобы он горел на протяжении самого темного времени ночи. Скоро он вспыхнет и погаснет, как раз тогда, когда стены осветит наступающий рассвет. Фамарь на цыпочках пересекла комнату и подхватила корзину с одеждой сестры. С ней она вышла из дома.
Поднималось солнце, превращая звезды на бледнеющем небе в затухающие искры. Фамарь быстро шла через отцовские поля к стоявшим за ними холмам. К тому времени, как она достигла перекрестка у Енаима, солнце окончательно взошло и согрело землю. Фамарь вошла в оливковую рощу и поспешила укрыться в ее глубине.
