Селии вполне хватало проблем с Джайлзом. Тот вернулся в «Литтонс» сразу же, как смог уйти из военного министерства. Война сделала его уверенным, но прежнее раздражение и недовольство остались при нем.
Это раздражение стало повседневным состоянием Джайлза. Иногда его гнев бушевал внутри, иногда прорывался наружу. Джайлза злили зримые успехи Венеции. Естественно, его злило, что Барти вновь оказалась в фаворе и стремилась проводить собственную редакторскую политику, которая пользовалась поддержкой Селии. Сам Джайлз мог рассчитывать на поддержку отца и Эдгара Грина, но такое решение он считал временным. Его взгляды не во всем совпадали с их взглядами. Джайлзу требовалось пространство и более надежные тылы для выстраивания собственной карьеры.
В «Литтонс» он начинал с ученика. Теперь ему уже сорок. За его плечами тяжелая война, где он проявил себя умелым командиром. Командовать он не разучился. Он привык принимать решения и отдавать распоряжения, привык к полному послушанию своих подчиненных. Вернувшись в издательство, Джайлз увидел, что здесь продолжают спорить и пререкаться. Для него такое положение вещей было невыносимым. Решение, которое ему виделось, было предельно простым. Его отец стар и уже не может, как раньше, эффективно управлять издательством. Джайлз, будучи старшим сыном и первым наследником, имел все основания занять отцовское место. Всякий раз, когда он слышал об удачной сделке, заключенной Венецией с книжным магазином, или об удивительном молодом авторе, отысканном Барти, всякий раз, когда мать говорила, с каким нетерпением ждет возвращения Джея, Джайлз воспринимал это как пощечину и в нем вспыхивала бессильная злоба, словно ему опять показали его место.
Подавленное состояние Джайлза сказывалось и на общем климате «Литтонс». Оливер это чувствовал, сознавая, что ничем не может помочь сыну. Его это угнетало ничуть не меньше, чем Джайлза.
* * *
– По-моему, он доволен, что у него появился веский повод для ухода, – сказала Себастьяну Селия. – И в то же время он совсем не хочет уходить.
– Меня это не удивляет.
– И получается: либо Оливер передает бразды правления Джайлзу, что даже ему самому представляется ошибкой, либо разделяет компанию и порождает целый клубок ужасающих проблем.
– А Оливер может пойти на такой шаг?
– Да. Оливер имеет полную свободу действий. Ему принадлежат почти все акции «Литтонс».
– Знаю. Мне это всегда представлялось диким. А у тебя – всего десять процентов.
– Меня это никогда особо не волновало, – пожала плечами Селия. – Мне куда важнее была слаженная работа всего издательского механизма. Я испугалась всего однажды, когда он задумал продать акции издательству «Браннингз».
– Я очень хорошо помню то время, – сказал Себастьян, пристально глядя на Селию.
– Я тоже. Но мы выжили.
– А как насчет двадцати процентов, принадлежавших ММ? Разве они не перешли к Джею?
– Нет. Они вернулись к Оливеру. Так было задумано стариком Эдгаром. Он боялся распыления сил и перехода издательства в чужие руки. Отец основал «Литтонс», а его сын должен был оставаться единоличным наследником. Вот так.
– Феодальный принцип.
– Не спорю. Но долгое время меня это не заботило… У Венеции достаточно денег…
– А кроме денег, у нее очень деловой и расчетливый муж. Сомневаюсь, что он будет в восторге от постоянного утекания средств.
– Конечно нет. Но в любом случае надо что-то решать. И Оливер об этом знает.
– Ты сама что решила? Собираешься уйти на покой?.. Не смотри на меня так. Я просто хотел тебя подразнить. После всех перемен без тебя они не смогут никак.
– Это еще одна проблема. Оливеру не нравятся мои редакторские вкусы. И никогда не нравились.
– Невзирая на то, что благодаря тебе «Литтонс» стал успешным и процветающим издательством.
– Да, невзирая на это. Словом, все должны получить равную долю. А я стану хранительницей… на некоторое время. Точнее, на долгое время. Но Оливеру, конечно, захочется, чтобы я сидела дома вместе с ним.
Селия вздохнула, живо представив себе нажим со стороны одинокого, скучающего Оливера. Он будет ныть, говоря, как ему тяжело и плохо одному, требовать, чтобы она находилась рядом. Он станет ревностно относиться к тому, что она продолжает работать, и его мрачная, беспокойная тень будет нависать над всеми ее делами и планами.
– А как он поступит с Барти?
– Это еще один камень преткновения. Она невероятно умна и талантлива. Словом, разносторонне одаренная личность. Но она не Литтон. Представляю, какой поднимется шум, если Оливер вздумает и ей выделить долю акций. А учитывая его симпатии к Барти, эта доля может оказаться ощутимой.
– Все сочтут это несправедливым.
– Конечно. И припомнят ей старые обиды. У каждого есть свои основания презирать Барти. И если такое случится, я просто не знаю, как буду все это разгребать.
– А как ты думаешь, Оливер попытается заставить тебя уйти?
– С какой стати? – насторожилась Селия.
– Это уже другой вопрос. Он мог бы это сделать?
– Нет, конечно.
– Теоретически мог бы. Он мог бы принудить тебя к продаже твоих акций, после чего вывел бы тебя из совета директоров.
– Не пугай меня.
– Постараюсь не пугать. Это уж никак не напоминало бы счастливый и долгожданный уход на покой.
– Мне? На покой? Чепуха какая-то… Себастьян, у нас ведь есть и еще одна тема для разговора. Ты не забыл?
– Нет, – вздохнул писатель. – Помню. У меня тут появилась идея.
* * *
– Изабелла, мне пришла в голову одна мысль.
– Какая, папа?
– Ты хотела бы отправиться на год за границу?
– За границу? Я ее терпеть не могу. Ненавижу заграницу.
– Не говори глупостей. Ты еще не была ни в одной стране и потому не знаешь. Путешествия расширяют умственный кругозор, особенно в твоем возрасте. Я подумал об Америке.
– Об Америке?
– Да. Мы могли бы поехать туда вдвоем и провести там целый год. Меня давно приглашают читать лекции. Ты познакомилась бы с американскими Литтонами. С Робертом, старшим братом Оливера, с его дочерью Мод, о которой столько слышала.
– Папа, я же сказала тебе: мне ненавистна поездка за границу. Я не желаю ехать и не поеду.
– Если я решу – поедешь. И не надо со мной пререкаться, Изабелла.
* * *
– Не получилось у нас разговора. Она закатила мне истерику. Боюсь, ее упорное нежелание ехать имеет какую-то причину. Теперь я понимаю, что нам с ней нужно обязательно туда поехать.
– Барти тоже собирается в Америку сразу после Рождества.
– Что, серьезно?
– Да. Хочет показать Дженну своей, так сказать, американской родне. Тем, кто благосклонно ее встретит. Думаю, Мод по-прежнему не захочет с ней видеться. И потом, Барти собирается наведаться в нью-йоркское отделение «Литтонс». У нее остался к нему интерес. Она ведь очень успешно у них работала.
– Помню. Кстати, а что случилось с акциями нью-йоркского отделения «Литтонс», которые принадлежали Эллиотту?
– Он оставил их своей жене. Оливер недавно звонил Стюарту Бейли.
– Вот как? А жена Эллиотта проявила какой-нибудь интерес к изданию книг?
– Ровным счетом никакого. Вероятно, она продаст акции. Но там все до крайности запутано. Иначе и быть не могло. Словом, никакой ясности.
* * *
– Отец хочет, чтобы я поехала в Америку.
– В Америку? Зачем?
– Не знаю. Говорит, это благотворно скажется на моем развитии. Расширит мой умственный кругозор. Кит, я никуда не поеду. Ни за что не поеду. Целый год не встречаться с тобой? Ты можешь это представить? Да я скорее умру.
– Мне это трудно представить. Но ты не волнуйся. Я что-нибудь придумаю. Я люблю тебя, Иззи.
– И я люблю тебя, Кит.
* * *
– Оливер, нам пора поговорить об этом всерьез. Это невероятно важно.
– Ты о чем, дорогая?
– О твоем отходе от дел. И о том, кто займет твое место.
– У нас еще будет предостаточно времени для этого разговора. А сейчас прости, я ужасно устал.
– Да, Оливер, ты устал, потому что перенапрягаешься. Тебе известно мнение врачей. Они единодушны. Тебе нужно по-настоящему отойти от дел. Сейчас ты ведешь не слишком честную игру со всеми нами. Все знают, что ты уходишь. Тебе необходимо официально заявить об этом. Но пока ты молчишь. У тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет?
– У меня масса идей, дорогая. И мне хотелось бы обсудить их с тобой. Обещаю, что очень скоро. Ну а сейчас я ужасно устал. И не хочу комкать важный разговор. Быть может, завтра.
Оливер гениально умел избегать конфронтации. С этим Селия жила всю их совместную жизнь. Иногда это даже было ей на руку. Но одно она усвоила твердо: Оливера не проймешь ничем и их разговор состоится только тогда, когда он сочтет нужным.
* * *
Рождество праздновали в доме Уорвиков. Для Селии это время всегда было тяжелым, а нынешнее Рождество, если учесть расширенный состав семьи и особенности семейной политики, вызывало у нее ужас. Наверное, хорошо, что это происходило не в доме Литтонов. Помимо многочисленных и шумных Уорвиков, здесь были Адель с детьми и леди Бекенхем. Приехали Себастьян и Иззи, а также только что демобилизовавшийся Джей с Тори – их свадьба планировалась весной – и Гордон Робинсон. Барти приняла приглашение в последнюю минуту и приехала вместе с маленькой Дженной.
