– Я приехала на автобусе.
– На автобусе?
Наверное, скажи она, что прилетела на летающей тарелке, его бы это не так изумило.
– Это вы столько ехали на автобусе? Идемте в дом.
– А там… там есть еще кто-нибудь? Я имею в виду…
– Никого, мисс Миллер. Разве вы не знаете… Может, вы не слышали… В общем…
– Знаю, мистер Миллз. Я знаю, что мистер Эллиотт погиб на войне. Во Франции.
– Точно. И зачем только ему понадобилось идти на эту войну, мисс Миллер? Мы все ему говорили, что незачем соваться в эту мясорубку, что он уже не в том возрасте. Решил рискнуть… и на тебе. Как все это грустно.
– Наверное, он действовал очень… смело.
– Очень смело. Он вообще был очень смелым человеком.
– Простите за любопытство, а в доме кто-нибудь живет?
– Никто здесь не живет, мисс Миллер, – ответил Миллз, удивляясь ее вопросу. – Дом несколько лет пустовал.
– Неужели? Но я думала… когда мистер Эллиотт женился…
– Он никогда не привозил ее сюда, мисс Миллер. Ни разу. Точнее, всего один раз, когда они делали фотографии для какого-то журнала. Он не хотел, чтобы ее нога ступала в этот этом. Наверное, она мечтала здесь поселиться. Я даже слышал, что они несколько раз ссорились по этому поводу. Но он сказал «нет», и все тут. Вы же помните, каким он был. Очень решительным.
– Это я очень хорошо помню. Решительным и упрямым.
– Нам было приказано следить за домом и участком, поддерживать полный порядок снаружи и внутри. Но она никогда сюда не приезжала. Иногда он приезжал один. А друзей своих сюда ни разу не привозил. После… после вас, мисс Миллер. – (Потрясенная Барти шумно вздохнула.) – Как вы себя чувствуете? Вы ужасно побледнели, – произнес Миллз, внимательно глядя на нее. – Нельзя вам было ехать на этом автобусе, да еще с малышкой. Идемте на кухню, там вы отдохнете. Я приготовлю чай. Миссис Миллз уехала на весь день. Она сумела бы вас угостить получше… Вот, садитесь сюда. А дочурке вашей можно дать печенюшку?
– Конечно. Она обожает печенье.
Барти долго сидела на кухне, глядя из окна на большую лужайку, за которой начинался океанский берег. Она думала об удивительном человеке, столь сильно ненавидевшем ее, что он даже посылал ей фотографии своей невесты и газеты со статьями о его свадьбе. И этот же человек так сильно ее любил, что никого не пускал в здешний дом. В особый дом – единственное в мире место, где он чувствовал себя в полной безопасности. Даже не верилось, что когда-то, пусть и недолго, этот дом был их общим домом.
* * *
Миллз настоял, что сам отвезет ее в Нью-Йорк.
– Я просто не могу позволить, чтобы вы возвращались автобусом. Пожалейте ребенка. И меня заодно, а то миссис Миллз мне такую взбучку задаст, вам и представить трудно.
Прощаясь, Барти нежно поцеловала его в щеку и попросила передать самый теплый привет миссис Миллз. Бывший шофер Лоренса очень смутился и выразил надежду, что она еще навестит их.
– Я провела у вас замечательный день, мистер Миллз. Просто удивительный. Спасибо вам огромное.
– И мне было очень приятно видеть вас, мисс Миллер. А дочка ваша – настоящий ангел. Чудо, а не ребенок. Знаете, почему-то она мне напоминает…
– Простите, мне пора, – заторопилась Барти, вылезая из машины и высаживая Дженну. – Слушайте, а почему тот полицейский так внимательно смотрит на вашу машину? Может, вы остановились в неположенном месте? Мистер Миллз, я очень не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности. Не буду вас задерживать. До свидания, и еще раз спасибо за все.
* * *
На вечер был запланирован очередной обед. Барти очень обрадовалась, узнав, что он не состоится. После Саут-Лодж ей хотелось побыть в тишине.
– Джон звонил. У него встреча с важным клиентом. Тот неожиданно приехал в Нью-Йорк, – объяснила Фелисити. – Я что-то устала и не настроена никуда идти. Если не возражаешь, давай поедим дома. У нас будет скучный обед.
Барти ответила, что нет ничего лучше скучного обеда.
* * *
Барти очень нравилась Фелисити: такая по-домашнему уютная и в то же время очень деятельная. Она много ездила по стране, выступая с чтением своих стихов, сочинению которых посвящала не менее четырех дней в неделю, занимаясь этим по утрам. Все остальное время Фелисити являла собой образец заботливой жены.
– Нечего мной восхищаться. Я всего-навсего старомодная жена, – почти извиняющимся тоном сказала она в тот вечер Барти. – Мне кажется, в этом и заключается наше предназначение – заботиться о мужчинах. Должно быть, тебе очень странно это слышать. Ты ведь выросла в доме Селии. Но я не похожа на нее. И творчеством я стала заниматься довольно поздно. А Селия работала с первых дней своего замужества.
– Да. Иногда мне кажется, что Оливер тоже не возражал бы против старомодной жены, – улыбнулась Барти.
– Сомневаюсь.
– Я серьезно. Мне кажется, за столько лет он просто устал от ее карьеры. У Селии никогда не находилось времени для него. Ее всегда подгоняли какие-то сроки, у нее всегда была куча неотложных дел. Ее постоянно не бывало дома. Жить с такой женщиной очень утомительно.
– Зато сколько она успела сделать.
– Да. Без нее «Литтонс» выглядел бы совсем по-иному. Селия почти всю себя отдает работе.
– И столько лет подряд.
– Особенно теперь. Бедняга Оливер начинает сдавать.
– Неужели это так серьезно?
– Я бы не сказала, что положение очень серьезное. Но годы берут свое. И потом, уже почти десять лет, как он передвигается в инвалидной коляске. А недавно у него случился легкий сердечный приступ.
– Я об этом не знала.
– Очень легкий. Но врачи, не сговариваясь, рекомендовали ему поберечь себя, перестать работать ежедневно и наконец передать руководство издательством.
– А если Оливер передаст руководство, пойдет ли это ему на пользу?
Чувствовалось, Фелисити сильно взволновали слова Барти. У нее изменился голос, лицо побледнело, а в глазах появился странный блеск. Барти захотелось ее ободрить.
– Конечно, это пойдет ему на пользу, – быстро сказала она.
– Я была… Да я и сейчас глубоко восхищаюсь им. И Джон тоже. Пару раз Оливер останавливался у нас, когда приезжал по делам. Без Селии. Он всегда с таким восторгом говорил о тебе. Правильнее сказать, обо всех своих детях. Но мне показалось, что к тебе у него всегда было особое отношение.
– Он так говорил обо мне? – переспросила польщенная и растроганная Барти. – У нас с ним всегда была взаимная симпатия. Оливер очень хорошо ко мне относился. Однажды я чуть не сбежала из их дома. Только он и смог меня удержать.
– Почему тебе захотелось сбежать? – осторожно спросила Фелисити.
– Тогда кое-что произошло. Я узнала… кое-что о своем детстве. И это меня сильно выбило из колеи.
– И что же это было?
Барти едва не рассказала, но потом опомнилась. Зачем ворошить прошлое? К тому же это была не ее тайна, а тайна Селии. Тайна, которую лучше похоронить. Похоронить вместе с ее маленькой сестрой, которая умерла давным-давно…
– Простите, но я не могу об этом рассказывать. Это слишком личная и очень болезненная история. Главное, что Уол сумел меня удержать. Он был таким добрым и нежным. Он действовал на меня успокаивающе. Я его очень люблю.
– Я тебя хорошо понимаю, – отозвалась Фелисити. – Он очень необычный человек. Передай ему мою особую любовь. Передашь?
Казалось, и Фелисити была готова о чем-то рассказать, но потом, как и Барти, посчитала это излишним.
Фелисити вдруг встала и улыбнулась Барти своей лучезарной, нежной и теплой улыбкой:
– Я была так рада, что ты погостила у нас. И очень жалею, что ты уезжаешь. Ты завтра собираешься в «Литтонс»? Или ты уже решила с ними все дела?
– Не в «Литтонс». Утром у меня намечена одна встреча.
– С кем?
– Не имеет значения, – улыбнувшись, ответила Барти. – Просто нужно упорядочить кое-какие дела. Около двух я должна покинуть ваш гостеприимный дом. Корабль отходит в пять.
– Барти, ты ведь приедешь снова? Мне даже страшно подумать, что это был твой последний приезд.
– Что вы, Фелисити! Ни в коем случае не последний. Это я вам обещаю.
– Что ты сказала?
– У тебя ведь хороший слух.
– Да, но…
– Джей, не спорь. Мы получили право и можем публиковать «Опиум». Лучше скажи спасибо и начни составлять планы, чтобы процесс не затягивался.
– Да, но как? Это же заоблачная цена.
– Скажем так: я заключила с автором небольшое джентльменское соглашение, – беззаботным тоном сообщила Барти. – Осенью он хочет приехать в Англию. Поскольку его приезд совпадет с выходом книги у нас, он сам будет представлять свой роман.
– Теперь понятно. Селия уже знает?
– Конечно. И собирается рассказать Оливеру.
– И все равно я что-то не понимаю.
– А тебе и не надо понимать, – ответила Барти. – Потом поймешь.
Джей вернулся в свой кабинет. Наконец-то после долгих, беспросветных недель у него появилась надежда.
* * *
– Барти…
– Слушаю тебя, Джайлз, – улыбнулась она.
