– Ты просто умница.
– А тебе обязательно нужно приехать пораньше. Где-то около пяти. Торжество начнется в семь. В шесть мы с тобой уедем. Нас никто не хватится. Все будут суетиться, накрывать столы и так далее. Ты можешь сказать, что тоже хочешь помочь с подготовкой. Чем? Придумаешь. У тебя же прекрасно работает фантазия.
– У тебя самой она работает ничуть не хуже. Я очень люблю тебя, Иззи.
– И я очень люблю тебя, Кит. Правда, это чудесно?
– Конечно чудесно.
* * *
– Начинаем. Благодарю вас всех, что пришли.
«Как будто кто-то сегодня мог не прийти!» – подумал Джайлз, оглядывая комнату. Все они тут, полные больших надежд и больших ожиданий. Интересно, на что они рассчитывают? Наверное, на несколько акций. Что ж, это вполне допустимо. Он был готов с этим согласиться. Правда, здесь отец проявил упрямство и своеволие. Даже не посоветовался с ним. Но отец всегда отличался непредсказуемостью решений. Не то что мать. Джайлз перевел взгляд на нее. Мать задумчиво смотрела в окно. Все такая же красивая, с большими темными глазами. Сегодня на ней был светло-серый твидовый костюм и туфли на очень высоких каблуках. Модная, элегантная. Джайлз не помнил ее другой. Мать всегда следила за собой, что бы ни случилось. Венеция пошла в нее. Правда, у Венеции сегодня какой-то рассеянный вид, будто она где-то не здесь. Усталая и чуть пополневшая. Наверное, от сидячей работы. Работает она, надо сказать, как проклятая. Удивительно, что Бой ей это позволяет. С таким количеством детей ей бы впору заниматься домом, а не финансами издательства. Но Бой просто без ума от ее деловых качеств и без конца говорит, как он гордится своей преобразившейся женой.
Джей поглядывает задиристым петушком. Слишком самоуверенный парень. В последние дни он вел себя так, будто уже десятки лет крутится в издательском деле. «Это пойдет нам на пользу… Эти книги стоит активнее продвигать… Здесь нам стоит пойти на риск, чтобы удержать свои позиции…» А мать, Барти, да и Венеция тоже слушали его, будто пророка… Что ж, парень, пора сбить с тебя спесь…
Что такое? О чем говорит отец? Что-о? Нет, он не мог такого сказать. Никак не мог. Тут вкралась какая-то ошибка. Это предложение, помнится, отец отверг. Наверное, он решил изложить возможные сценарии, а потом перейти к принятому решению. Хватит думать о разной ерунде. Все внимание словам отца…
* * *
– Надеюсь, мои решения будут приемлемыми для всех вас. Они вступают в силу со следующего квартального дня, то есть с двадцать пятого июня. До этого времени я буду осуществлять полное руководство. Селия, разумеется, остается работать и дальше… в течение определенного времени. Так что вы всегда сможете опереться на ее мудрость и опыт. Вскоре юристы составят текст соглашения, которое вы все, являясь акционерами, должны будете подписать. Мне остается лишь пожелать вам успехов и попросить вас заботиться о «Литтонс» так, как заботились мы с Селией и как до нас заботился мой отец. Это решение далось мне нелегко. Раздел акций – существенный шаг, но, как я уже объяснял, он представляется мне единственной реальной возможностью сохранить жизнеспособность издательства. Благодарю вас.
* * *
– Ушам своим не верю. Это просто возмутительно! После стольких лет твоей самоотверженной работы… и не сделать тебя даже мажоритарным акционером? Джайлз, я просто отказываюсь понимать это издевательское решение. Ты должен его оспорить, обязательно оспорить. Я прошу тебя. Нет, настаиваю. Как он мог так несправедливо поступить с тобой? Я уже не говорю обо всем остальном. Твой дед когда-то чуть ли не на тарелочке преподнес твоему отцу весь «Литтонс».
– Это не совсем так. Двадцать процентов акций получила ММ.
– Значит, у твоего отца было восемьдесят. А сколько получил ты? Двадцать пять процентов. Венеция – тоже двадцать пять. И столько же он отдал Джею! Джею, у которого вообще нет никакого опыта. Джайлз, это совершенно неприемлемо. Ты должен оспорить решение своего отца. Если ты этого не сделаешь, я сама с ним поговорю. Кстати, а Кит получил хоть что-нибудь?
– Нет, – ответил Джайлз. – Ни одной акции.
– А Адель?
– Тоже ничего. Оставшиеся двадцать пять процентов будут находиться в совместном владении у моих родителей. Вот так.
– А Барти?
– Разумеется, ничего.
– Хоть за это можно поблагодарить твоего отца. Но в остальном – это так нечестно. Он хоть чем-то оправдал свое решение? Объяснил, почему поступает так?
– Я тебе уже говорил. Отец сказал, что у каждого из нас есть свои сильные стороны. Каждый талантлив по-своему. Вот он и хотел, чтобы это… многообразие отразилось в структуре издательства. По его мнению, было бы несправедливо делать кого-либо из нас мажоритарным акционером.
– Несправедливо? Да понимает ли твой отец значение этого слова? Получается, он все эти годы водил тебя за нос.
– Хелена, я все это знаю не хуже тебя. И я поговорю с отцом, – сказал Джайлз. – Обязательно поговорю. Но принесет ли мне это хоть какую-то пользу – не знаю.
* * *
– Отличный результат, дорогая. Ты должна быть довольна. Двадцать пять процентов акций? Поздравляю. Ты, несомненно, это заслужила. Садись и вытяни свои старые ножки. Какие у тебя красивые туфли. Налить тебе шампанского? Не хочешь? Может, потом. Дорогая, да на тебе лица нет. Тебе нужно немедленно лечь. Я провожу тебя в твою комнату.
* * *
– Какие отличные новости, Джей. Поздравляю. Это замечательно. Теперь ты можешь принимать решения. «Литтонс» перестанет топтаться на месте. Я так рада. Значит, мы сможем купить тот домик? Да? Мне не терпится тебя поцеловать. И не только поцеловать…
* * *
– Ну вот, Дженна. Твоей маме в очередной раз показали ее место. Не скажу, чтобы это было слишком уж честно. Но все формальности соблюдены. Понимаешь, я не из Литтонов. И никогда не буду одной из них. Уол потом усердно старался подсластить пилюлю, чтобы хоть как-то меня утешить. Говорил, как он ценит мои способности и мою работу. Но он, видишь ли, не вправе дать мне ни одной акции. Хочешь знать, что он вправе мне дать? Дурацкую замену в виде нового титула. Для меня это пустой звук. И прибавка к зарплате мне не нужна. Все это несправедливо, Дженна. Очень несправедливо. Твоя мама тоже должна была бы получить свою долю акций. Ты ведь еще ничего не знаешь об акциях, мой ангел. Подожди, Дженна, в свое время узнаешь. Обещаю. А здесь я как была, так и осталась приемной девчонкой Барти, объектом социально-благотворительного эксперимента. Даже сейчас. – Не выдержав, Барти заплакала. Дженна потянулась к матери, пытаясь своим пухлым пальчиком ловить слезы, катившиеся по материнскому лицу. Барти шмыгнула носом и с трудом улыбнулась дочке. – Глупая у тебя мама. Разве можно плакать из-за такой чепухи? Ни в коем случае. Неужели вхождение в этот дурацкий совет директоров мне что-нибудь дало бы? Впервые мне не надо никого и ни за что благодарить… Дженна, мне что-то так одиноко. Совсем одиноко. Эх, если бы сейчас рядом был твой отец. Как я хочу, чтобы он сейчас был рядом. Очень хочу. Очень-очень…
Осталось всего две недели, и ей исполнится шестнадцать. Она станет взрослой. Достаточно взрослой, чтобы выйти замуж.
Замуж! И она выйдет замуж. Обязательно выйдет. За Кита, которого так сильно любит. Это было… Это было слишком здорово. Оказывается, много счастья тоже непросто выдержать. А она чувствовала себя такой счастливой. Такой взволнованной. Их план осуществится легко, как по нотам.
Естественно, поначалу это никому не понравится. Ничего, она и не к такому привыкла. Все вокруг будут охать и ахать, говорить: «Ты еще маленькая, а Кит, сама понимаешь, ограничен в своих возможностях». Ничего подобного. Она вовсе не маленькая. И раньше не была маленькой, когда помогала Киту искать себя в столь трагически изменившейся жизни. Неужели, чтобы любить, нужно обязательно достичь определенного возраста? Только она по-настоящему и понимала, через что прошел и что выдержал Кит за все годы его слепоты. Пусть не врут, Кит сумеет о ней позаботиться. Они будут заботиться друг о друге. И он не обуза. Своими книжками он уже заработал неплохие деньги. Она же знает, как охотно люди покупают его книги. Вот он уже и третью написал. Кита, как и ее отца, приглашали выступать в школах, библиотеках и книжных магазинах. Поначалу у него это не очень получалось, но потом ему даже понравилось. Кит рассказывал ей, что перед выступлением он всегда волнуется, но, как только начинает говорить, сразу успокаивается и ему становится хорошо. Совсем как ее отец.
У них с Китом все получится. У них будет замечательная жизнь. Запросы у них скромные. Им не нужен большой дом, слуги и все такое. Им хватит и крошечного домика. Конечно, когда появятся дети, в таком домике станет тесно. Но они уже говорили на эту тему и решили, что дети – это не сразу. Потом, в будущем, когда она станет старше. Как хорошо, что Кит разбирается во всем этом. У нее самой об этой стороне отношений были весьма туманные представления: в основном то, что удавалось узнать от девчонок в школе. А те тоже мало что знали. Но когда у них с Китом дойдет до этого, наверное, ей понравится. Судя по тем ощущениям, что появлялись у нее, когда Кит ее целовал, обязательно понравится. А как потрясающе он умеет целоваться.
