ямы свили гнездо. Вскоре у них вылупились птенцы. Лиса и говорит дрозду
— Дрозд, а дрозд, а я твоих детей съем.
— Не ешь.
— А вытащи меня из ямы, тогда не буду.
— Да как же я тебя вытащу? Ты такая большая, а я такой маленький!
— А натаскайте с дроздихой полную яму всяких веточек, листиков, я и вылезу. — Вот стали дрозды таскать в яму все что можно. Таскали, таскали наконец лиса смогла выбраться на свет божий. Вылезла и говорит
— Дрозд, а дрозд, а я твоих детей съем.
— Нет бы сказать спасибо- заметила мама.
— Ну, да- соглашается отец, усмехается и продолжает.
— Да, ты что? Я тебя из ямы освободил, а ты опять за свое?!
— А накорми меня.
— Да, как же я тебя накормлю?!
— А вон гляди бабы идут, несут своим мужикам обед в поле. Полети, притворись будто у тебя крылышко сломано.
Делать нечего, полетел дрозд на дорогу сел и стал бегать по земле притворно махать крыльями будто взлететь не может. Бабы побросали свои узелки, корзинки с едой, давай ловить дрозда. Бегали, бегали- не поймали. А лиса тем временем всю еду у них съела. Пришла к гнезду дроздов сытая, довольная. Да и говорит
— Дрозд, а дрозд, а я твоих детей съем.
— Как съешь? Я же тебя накормил!
— А напои меня.
— Да как же я тебя напою?!
— А, вон едет мужик, везет бочку с пивом. Полети сядь ему на бочку.
Делать нечего, полетел дрозд. Вот сел на бочку с пивом и сидит. Мужик видит такую наглость. думает
— Чем бы тебя лупануть?
а в ногах у него топор лежал. Вот взял мужик топор тихонько, да как ахнет по дрозду. Только дрозд то улетел, а бочка раскололась и пиво выбежало на дорогу. Мужик поматерился с досады, да и поехал себе дальше. А лиса налакалась пива из лужи, пьяна стала. Приходит к дроздам и говорит, еле языком ворочая
— Дрозд, а Дрозд, а я твоих детей съем.
— Как съешь?! Я тебя из ямы вытащил, накормил, напоил, а ты опять моих детей съешь?!
— А рассмеши меня.
— Да как же я тебя рассмешу — то?!
— А вон видишь два мужика едут? Ты старому на лысину сядь.
Делать нечего, полетел дрозд да и сел мужику на лысину. Молодой увидал, схватил цеп, да как треснет им по голове старого. Дрозд то улетел, а старик упал замертво. Молодой мужик заплакал. А лиса захохотала. Тут и сказке конец. А кто слушал — молодец.
— Вот ведь зараза какая эта лиса.
подытожила мама. Отец усмехается
— Да, это же сказка. Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок.
Много игрушек мне не покупают, стоят они не дорого, да родители не богачи, ну, и баловать парня лишний раз не к чему. Однако своим чередом появились юла, ванька — встанька, машинки. Позже санки, лыжи, коньки, велосипед и пр. В общем, все необходимое появлялось в свой срок.
Юла у меня жила- была не долго, один только день, не полный. Помню будто это было вчера. Летнее солнце лежит светлыми, горячими пятнами на крашеных досках пола. Я стою посреди комнаты и не понимаю как это получилось, как эта сверкающая красавица выскользнула у меня из рук. Все! Больше она уже не будет плавно кружиться под чистую, звонкую мелодию, исходившую из ее нутра. Она помялась с одного бока и внутри ее вместо музыки тарахтят какие- то железки.
— Петя, да зачем же ты ее разбил-то?! Такая красивая была юла.
Я молчу, не зная что сказать. Мама же думает, что я грохнул ее об пол специально.
Я не знаю еще как правильно вести себя в этом мире. Однажды мама повела меня в Раймаг(районный магазин) покупать новые сандалики. Путь для меня не близкий около километра. Жарко, пыльная улица.
— Почему раймаг? Что там рай?
спрашиваю. Мама смеется
— Рай.
Примеряем две или три пары. Мама заботливо спрашивает
— Не жмут ли, не велики?
— Нет, все хорошо
— Ну, в них и пойдешь домой.
На обратном пути, на полдороге, выясняется, что сандалеты малы, и идти в них дальше я просто не в силах. Хорошо еще, что старые сандалики бережливая моя мама не выбросила. Еще лучше, что продавщица, поморщившись, приняла назад новые, в которых я уже походил же по нашей пылюке. Почему я не сказал во время примерки, что обувка тесна, не знаю. Однако маме и продавщице ответил
— Потому что они красивые.
То есть придумал приемлемую для всех версию.
Ещё один мой друг детства Вовка Когтев рос безотцовщиной, с одной мамой. Вовка толстяк, хулиган, склонный к нарушению любых границ и правил, не боялся ни кого и ни чего. Пропал бы парень, с такими — то задатками, если бы не благотворное влияние нашего патцанского коллектива.
Вовка старше меня на два года, но разница в возрасте не мешает нам быть друзьями. Совсем маленьким мальчиком я повсюду таскался за старшим товарищем. Ранняя весна, лужи, грязь, в тени заборов серые сугробы- остатки снега. А на солнечной стороне уже пробивается зеленая травка. Пасмурно, пронзительный сырой ветер. Вовка подвел меня к луже с талой водицей.
— Петь-а, постой вот здесь.
(некоторые звуки он не выговаривал.) Я, простая, бесхитростная душа, послушно встал на указанное место. Вова взял в руки лопату и со всей дури лупанул по луже так, что ледяная вода окатила меня с головы до пят. Мокрый и грязный, с ревом являюсь домой. Мама, всплеснув руками, переодевает меня в сухое, развешивает одежку сушиться над печкой, подтирает пол; а сама без устали ругает Вовку.
— Не связывайся ты с етим фулиганом. Играй вон лучше с Юриком. Какой аккуратный, мальчик- всегда чистый. Лина только позовет — Юра, иди домой. — и он сразу бросает все игры и бежит домой. А вас не докричишься. Щас да щас, а русский час шестьдесят минут.
Нас это меня и племянников-Сережку и Вовку. Сережка одного со мной возраста, а Вовка и вовсе на пять лет меня старше. Такие вот дела. Я последышек, послевоенный, а сестры мои родились до войны, и щедро наградили родителей внуками. У Нины четверо- две девки и два парня, да у Зины два орла. Эти иногда подолгу жили у нас, пока сестра не получила в городе квартиру от завода. Вот их и имела ввиду мама.
Переодетый в сухое, я успокоился, согрелся. На улице, за окном какой- то шум. Ну конечно, кричит эта бестия с заячьей
