отец.
Что ж, про самое главное я рассказала, теперь обо мне. Здоровье очень меня подводит. Со вчерашнего дня я прикована к постели, и врач не понимает, в чем дело. Постоянно зеваю и ощущаю какие-то странные горячие точки на ступнях! Мне не разрешают много двигаться и разговаривать, это письмо я пишу лежа в постели (отсюда такой ужасный почерк). Надеюсь, что скоро поправлюсь, потому что папу очень беспокоит нога, да и из-за жары он чувствует себя неважно. Он одинаково ненавидит июнь и болеть, и мы все молимся, чтобы сезон дождей начался вовремя.
И наконец: прошу, не обессудь, что пишу так откровенно. Просто я решила, что наша дружба допускает подобную прямоту. Если я ошиблась, можем просто закрыть эту тему и больше к ней не возвращаться.
Очень жду твоего ответа – письма или телеграммы, как тебе удобно.
С наилучшими пожеланиями и т. д.,
Кальпана
У Хареша слипались глаза, пока он перечитывал письмо Кальпаны. Почему бы и не встретиться с этой девушкой, подумал он. При такой красавице-матери она тоже должна быть недурна собой. Впрочем, Хареш не успел толком это обдумать: он зевнул, потом зевнул еще раз, и усталость окончательно вытеснила из головы все мысли. Через пять минут он уже глубоко спал и снов не видел.
9.9
– Вам звонят, господин Кханна.
– Иду, миссис Мейсон!
– Голос женский, – услужливо добавила хозяйка дома.
– Спасибо, миссис Мейсон.
Хареш ушел в гостиную, которой пользовались все трое жильцов. Сейчас там никого не было, кроме хозяйки, разглядывавшей со всех сторон большую вазу с оранжевыми космеями. Англоиндианка семидесяти пяти лет, она жила вместе с единственной незамужней дочерью и не стеснялась совать нос в жизнь своих постояльцев.
– Алло. Это Хареш Кханна.
– Здравствуйте, Хареш, это госпожа Мера, помните, мы с вами познакомились у Кальпаны в Дели… У Кальпаны Гаур…
– Да-да, – сказал Хареш, косясь на миссис Мейсон, которая стояла рядом с вазой, задумчиво приложив палец к нижней губе.
– Кальпана вам сказала?.. Что мы…
– Да-да, добро пожаловать в Канпур! Кальпана прислала телеграмму. Я вас ждал. Вас обеих…
Миссис Мейсон склонила голову набок и навострила уши.
Хареш отер рукой лоб.
– Я сейчас не могу говорить, опаздываю на работу. Когда можно вас навестить? Адрес у меня есть. Простите, что не встретил на вокзале, – мне не сообщили, на каком поезде вы приедете.
– А мы ехали на разных поездах, – ответила госпожа Рупа Мера. – В одиннадцать утра вам удобно? Я буду очень рада снова вас повидать. И Лата тоже.
– И я, – заверил ее Хареш. – В одиннадцать, договорились. Мне нужно закупить овчи… Не важно, а потом я сразу к вам.
Миссис Мейсон переставила цветы на другой стол, затем передумала и вернула их на прежнее место.
– До свиданья, Хареш. Скоро увидимся?
– Да. До свиданья.
На другом конце провода госпожа Рупа Мера положила трубку, повернулась к Лате и сказала:
– Как-то он резко со мной разговаривал. Даже по имени не назвал. Кальпана говорит, в письме он называл меня «госпожой Меротрой». – Она замолчала. – Кажется, он собирается покупать овец. Наверное, я ослышалась. – Она снова умолкла. – Но он очень славный, поверь мне!
Велосипед Хареша – равно как и его туфли, одежда и гребень для волос – выглядел безукоризненно, но не мог же он явиться к госпоже Мере и ее дочери на велосипеде! Пришлось заглянуть на обувную фабрику и выпросить у директора – господина Мукерджи – один из служебных автомобилей. У фабрики было два авто: большой лимузин с импозантным здоровяком-шофером и маленькая, хлипкая с виду машинка с веселым водителем, который обычно без умолку болтал со всеми своими пассажирами. Хареш ему нравился, потому что никогда не важничал и не строил из себя начальника. Они нередко перекидывались парой слов и всегда улыбались друг другу.
Хареш сперва присматривался к красавице, но ехать пришлось на чудовище. Ладно, пустяки, машина есть машина, сказал он себе.
Он закупил подкладочной овчины и попросил продавца убедиться, чтобы ее вовремя доставили на фабрику. Затем взял в лавке пан, пожевал его – была у него такая слабость, – еще раз причесался, глядя в зеркало заднего вида, и строго-настрого запретил водителю разговаривать сегодня с пассажирами (включая самого Хареша), пока к нему не обратятся с вопросом.
Госпожа Рупа Мера с каждой минутой ожидания нервничала все сильнее. Она уговорила господина Каккара посидеть с ними, дабы сгладить неловкость первой встречи. Господин Каккар пользовался непререкаемым авторитетом – и как мужчина, и как бухгалтер – у ее покойного мужа, поэтому она решила, что роль хозяина дома должен взять на себя именно он.
Она тепло поприветствовала Хареша. Одет он был так же, как в прошлый раз, когда они встречались у Кальпаны: шелковая сорочка, коричневые брюки из хлопкового габардина и двухцветные бело-коричневые туфли-«корреспонденты» (по его мнению – образец хорошего вкуса).
Он улыбнулся, увидев сидевшую на диване Лату. Милая и тихая девушка, подумал он.
Она была в светло-розовом сари с вышивкой чикан по краю, а волосы убрала в тугой пучок. Никаких украшений, за исключением простых жемчужных сережек. Хареш сразу обратился к ней с вопросом:
– Мы с вами уже встречались, не так ли, мисс Мера?
Лата нахмурилась. Ей в первую очередь бросился в глаза его невысокий рост, а затем – когда он открыл рот, – что он недавно жевал пан. Это сразу ее оттолкнуло. Будь на нем курта-паджама, красные зубы смотрелись бы более уместно (хотя по-прежнему неприемлемо), а уж с габардиновыми брюками и шелковой сорочкой это зрелище никак не вязалось. И с ее представлениями о будущем муже тоже. Одежда Хареша показалась ей безвкусной и аляповатой, особенно эти «корреспонденты»… Кого он хотел ими удивить?
– Не припомню, господин Кханна, – вежливо ответила она. – Но я рада нашему знакомству.
Лата сразу произвела на Хареша прекрасное впечатление – простотой и изысканной сдержанностью своего наряда. Даже без косметики она выглядела хорошо и явно умела держать себя в руках. Акцент у нее был не индийский, с удовольствием отметил Хареш, а почти британский, едва заметный (видимо, сказывалась учеба в школе при монастыре).
Лате, напротив, не понравился сильный акцент Хареша – с примесью хинди и местечкового диалекта центральных английских графств, где он в свое время жил. Да ее братья говорят по-английски лучше, чем он! Лата представила, как Минакши и Каколи будут потешаться над его речью.
Хареш отер рукой лоб. Нет, ошибки быть не могло: те же большие красивые глаза, овальное лицо – брови, нос, губы… Та же
