Все будет общим! – По залу опять прошел недовольный ропот: «Как это общим, когда такое было?» – Да, да. Все будет общим. Общим все хозяйство, общим труд и урожай, который после сдачи государству будет распределяться по справедливости, по всем семьям.
– Так как это получается? Я работаю не покладая рук, пашу и день и ночь, и поэтому у меня в доме достаток, а сыновья Кельдебая будут лодыря гонять, а получать мы будем одинаково! Не-еее. Я так не согласен!
– Правильно говорит Насыр! Не будет никакой справедливости! Не все одинаково работают!
– Ха, не нравится вам, мироедам! Хватит наживаться за чужой счет, натерпелись мы до революции от Султанбек-бая и его приспешников! Не для этого мы в гражданскую кровь проливали, чтобы нас опять загнали в рабство. Колхозы всех уравняют!
Долго спорили сельчане, но точку поставил приезжий:
– Эта линия партии не подлежит обсуждению. Противники коллективизации будут уничтожены, кулаков-мироедов больше не будет. Вам нужно выбрать председателя колхоза.
Все стали наперебой предлагать своих. Выдвинули и Фатхелислама, мол, был старостой села, толковый и крепкий хозяин. Фатхелислам же сидел в глубокой задумчивости. Он понимал, какие изменения грядут в их жизни – кончилась свобода. Если возьмутся за кулаков, значит, не станет и крепких хозяев, а значит, и его товары будет покупать некому. Советы теперь и коммерцию, торговлю к своим рукам заберут и сделают делом государства, значит, и его дело прогорит. А со слов этого партийца, дело поставлено серьезно, и он слышал в поездках о начале такой работы повсеместно. Поэтому, когда ему дали слово как кандидату в председатели, он тихо и спокойно сказал, мгновенно приняв для себя решение:
– Земляки, спасибо за доверие! Партии виднее, как управлять страной. Наверное, это правильное решение, время покажет. Но среди нас есть люди и моложе, и грамотнее меня, выбирайте из них. Я же сдам свой скот и инвентарь колхозу, но дайте мне заниматься делом, которое хорошо знаю – торговлей для колхоза.
Наконец, выбрали председателя – фронтовика-красноармейца, сына Кельдебая Нурлана.
В конце приезжий сказал:
– Много еще врагов затаилось среди нас, сельчане. Предстоит большая работа по чистке наших рядов, по раскулачиванию. Поэтому вам нужна сильная рука. Я вам представляю уполномоченного ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление) сына Ишмурзы, казненного белогвардейцами, Тимербая. Он возглавит эту работу…
Все затихли. Тимербай встал, он был в кожаной куртке, перетянутой широким кожаным ремнем, на котором висела кобура с наганом. Его возмужавшее лицо, с которого не исчезли жабьи черты, теперь выглядело еще более устрашающим, а его хромота всеми воспринималась как следствие его участия в гражданской войне. Он стал важным и неприступным, и теперь никто не смел называть его обидным «Тимербака». Война научила его жестокости. Особенно он озверел после казни родителей и мстил за это непрестанно. Женился он на Фатхие, выросшей большеглазой, но с несколько нескладной фигурой девушке.
3
Через несколько дней по дворам во главе с председателем колхоза Нурланом, уполномоченным ОГПУ Тимербаем под руку с женой Фатхией, с комсомольцами во главе с Хабиром стала ходить комиссия. Они описывали имущество, чтобы хозяева не утаили от обобществления ни одну единицу скота и ни одну штуку сельского инвентаря. И обязывали сельчан все это сдавать колхозу. Сельчане, сквозь зубы подчинившись новым властям, с плачем расставались с коровами, бычками, телятами и с нажитым добром.
Недружелюбно встретил Насыр поборцев за новую жизнь. Он воевал с германцами, после служил у красных. С детства натерпевшись унижений, голода и нищеты, когда дали волю, он решил – во что бы то ни стало выбьется в люди. И со своими трудолюбивыми сыновьями построил крепкое хозяйство. Четверо сыновей выросли в трудах. Каждый из них знал свои обязанности, и все вместе они по крохам собрали свой двор, полный отлаженных инструментов, оборудования. Они день и ночь трудились и так расширились, что им стало не хватать своих рук, и поэтому стали нанимать сельчан – батраков. Вместе они заготавливали столько хлеба, что им хватало на торговлю, на добрые запасы, меняли зерно на лес – срубы, доски, железо, сельхозинвентарь.
Одним из самых преданных ему батраков стал Зиннур, прозванный в селе Тунисом. Он был небольшого роста, но коренастым, широким в плечах, сильным и неутомимым работником. На его крупном скуластом лице выделялись серые, несколько навыкате, глаза. Правый глаз был покрыт бельмом, и поэтому смотрел он на собеседника искоса, как бы набычившись. Служил он во флоте, ходил от самого Санкт-Петербурга до берегов Японии. И когда, вспоминая годы службы, начинал рассказывать про берега Африки, Индии и малых островов Индонезии, Японии, все думали, что он пересказывает какие-то сказки, никто ему не верил. А прозвали его Тунисом потому, что в порту Тунис якобы у него была любовь со страстной негритянкой. Было это или нет, никто проверить не мог, но кличка «Тунис» приклеилась к нему навечно.
На корабле царского флота он был плотником, столяром и, хорошо обученный старым мастером, в свободное от полевых работ время с удовольствием обустраивал хозяйство Насыра. Сделал резное крылечко, ладную деревянную мебель в доме, и все новые хозяйственные постройки во дворе были сделаны им.
Когда во двор Насыра вошла комиссия, их бешеным лаем встретил огромный пес на цепи. Тимербай, с детства боявшийся собак, судорожно выхватил из кобуры наган и, не целясь, хаотично несколько раз выстрелил. Пес брякнулся оземь и затих, звякнув ослабшей цепью. По земле у конуры растеклась алая кровь. Такое начало ничего хорошего не предвещало…
– Насыр-агай, предлагаем вам добровольно сдать колхозу свое имущество и скот, – начал свою заученную и не раз произнесенную речь председатель Нурлан.
– И что ты сделаешь с моим добром, Нурлан-кустым (братишка)? Как твой отец Кельдыбай, все пустишь по ветру? – взбешенный убийством любимого и верного пса, выпалил Насыр.
– Не трогайте моего отца, ага. Он умер с голоду из-за таких, как вы. А теперь у нас все будет общим, и мы никому не дадим умереть. Государство нам обещает трактора, машины. А вы сами такое никогда не купите. Поэтому сдайте все добровольно, иначе…
Пока Нурлан говорил, во двор вышли сыновья Насыра и плотной стеной встали рядом с отцом, попутно вооружившись вилами и кольями. Встал с топором и Тунис.
– Попробуйте возьмите, если сможете. И не пугай своим наганом, Тимер. Не успеешь ты вытащить его из кобуры, как эти вилы пробьют твою грудь. Не таких на войне укорачивали…
– Не берите грех на душу, ага… А вы, Зиннур-ага, вы же из таких же, как мы, почему встали на защиту мироедов?
– Кустым, на таких мироедах земля держится. И не тебе, сопливому, меня учить, с кем быть…
Еще немного попререкавшись, комиссия развернулась к выходу. Напоследок Тимербай сквозь
