Единственная!.. Она — единственная женщина, с которой он хотел бы жить вместе и иметь детей!.. «Я тоже хотела бы жить рядом с ним», — подумала она. Леа впервые призналась себе в этом и почувствовала, как она погружается в состояние счастливого покоя. «Почему я так долго медлила с этим признанием себе самой? — спросила она себя со смехом и тут же ответила: — Потому что боялась, как бы он не причинил мне страдания!» При этой мысли все ее тело покрылось испариной. «Я, должно быть, сумасшедшая, если прихожу в такое состояние от того, что любимый человек, — да, любимый, и как хорошо признаться, наконец себе в этом! — объясняется мне в любви!» Она снова засмеялась, но, почувствовав вдруг неясную тревогу, перечитала письмо. Разумеется, она примет Сару, если он ее об этом просит. Она будет с ней нежной и внимательной, и вместе с Франсуазой они помогут ей преодолеть горе и отказаться от мщения. Надо скорее позвонить Лауре и передать, что их троих ждут в Монтийяке… Но почему он пишет: «Будущее может таить для нас неожиданности…» Какие неожиданности?.. Что он хотел этим сказать?.. Леа сжала обеими руками виски, закрыла глаза, но тотчас же вновь их открыла… На какое-то мгновение перед ее внутренним взором промелькнул образ Сары, протягивающей ей мертвого ребенка… Сара, смеясь, смотрела на нее. Вид ее был ужасен…
Леа свернулась комочком на старом отцовском диване и почувствовала, что дрожит всем телом, что вся покрылась холодным потом. «Надо успокоиться, надо успокоиться, — повторяла она. — Мама… Камилла… Мне страшно, если бы вы знали, как мне страшно…» Ей вспомнилось, как мать или Камилла проводила рукой по ее лбу, когда ей снились страшные сны, и какое облегчение приносили эти прикосновения. Мало-помалу она успокоилась и с трудом поднялась на ноги, ощущая горечь во рту. Взглянув в зеркало в ванной комнате, она увидела лицо, похожее на лицо утопленника. Тогда она поспешно скинула одежду и встала под душ. Ей хотелось смыть все воспоминания, радоваться тому, что жива, что ее прекрасное тело создано для наслаждения!.. Только Франсуа умел дать ей наслаждение! Как ей не терпелось вновь ощутить счастье близости с ним!.. Будущее рядом с ним могло таить в себе только приятные неожиданности! Именно это он хотел сказать в письме. Они с Франсуа сумеют окружить Сару заботой, помогут ей обрести вкус к жизни. Их любовь может быть только благодатной и для них самих, и для окружающих. Леа хотелось видеть счастливыми всех вокруг себя, всех, кого любила. Война кончилась, вернулось время мира и счастья.
Что-то напевая, она вышла из-под душа, вытерлась, с удовольствием оглядела себя в высоком зеркале ванной, надушилась и надела легкое полотняное платье.
С террасы до нее донеслись смех и радостные восклицания. Она вприпрыжку припустилась по грабовой аллее, подумав на бегу, что для вечернего аперитива было слишком рано, зато для предобеденного — в самый раз. В тени зарослей глициний в окружении Альбертины, Лизы, Франсуазы и Руфи, еще не успевших снять фартуки, Ален Лебрен откупоривал бутылку шампанского.
— Что здесь происходит? Что это вы отмечаете без меня?
— Мы послали за тобой Шарля и Пьера, — ответила Франсуаза с интригующей улыбкой.
— Я их не встретила. Но кто-нибудь скажет мне, наконец, что происходит?
— Франсуаза… — начала было Лиза, но прыснула и закрыла рот рукой.
— Что — Франсуаза?
— Она только что нам объявила, — подхватила Альбертина и тут же остановилась, чтобы вытереть навернувшиеся на глаза слезы.
— Ты плачешь? Что-нибудь случилось?
— Нет, то есть да, мадемуазель Леа, — произнес Ален, выталкивая пробку из бутылки.
— Да объяснитесь же, наконец, толком! Впрочем, я, кажется, начинаю понимать… Вы и Франсуаза… Да?.. Сестренка, как я рада! — воскликнула Леа, бросаясь обнимать Франсуазу. — От души поздравляю, Ален! — обратилась она к управляющему и тоже обняла его.
— Благодарю вас, мадемуазель.
— Не называйте меня «мадемуазель». Я ведь теперь ваша свояченица!
— Благодарю, Леа.
Леа, улыбаясь, взяла из его рук бокал с шампанским.
— Мы не нашли Леа… А, ты здесь! Мы с Пьером повсюду тебя искали, — проговорил запыхавшийся Шарль.
— Дети, идите, чокнитесь с нами!
— Ален, по одному маленькому глотку каждому. Они ведь еще дети, — сказала Франсуаза.
Когда всем было налито, Ален Лебрен поднял свой бокал.
— Я пью за самый прекрасный день в моей жизни, за женщину, которую люблю, за Монтийяк и за всех его обитателей! Ваше здоровье!
— Как бы счастливы были ваши родители! — проговорила сквозь слезы Руфь.
— Ну-ну, Руфь, дорогая, у нас сегодня нет причин для слез, — сказала, громко сморкаясь, Альбертина.
— Конечно, у нас нет причин для слез, — икнув, повторила Лиза.
Три старушки, каждая с носовым платком в руках, представляли собой комичное зрелище. Франсуаза, Ален и Леа не удержались и громко рассмеялись.
— Ладно уж, насмехайтесь, — проворчала Руфь.
К концу дня явились Жан Лефевр и отец Анри, и все вместе, собравшись в помещении винного склада, еще раз выпили за здоровье жениха и невесты.
— Когда твоя очередь? — спросил Жан у Леа.
— Раньше, чем ты думаешь! — непринужденно ответила она, но, увидев, как вытянулось его лицо, тотчас же пожалела о сказанном. Она искала способ исправить оплошность. Неожиданно Франсуаза перевела разговор на другую тему.
— Отец Анри, — сказала она, — мы с Аленом очень хотели бы, чтобы нас обвенчали именно вы.
— Я сделаю это с величайшим удовольствием, — ответил он.
— Свадьба будет после окончания сбора винограда? — спросил Жан.
— Нет, — ответила Франсуаза. — Мы с Аленом хотим пожениться как можно скорее, сразу же после оглашения.
— Но у нас не останется времени на подготовку. Надо будет заказать подвенечное платье, разослать приглашения, организовать торжество…
— Никакого торжества не будет, Леа, — ответила Франсуаза. — Я хочу, чтобы на церемонии присутствовали только самые близкие мне люди.
— Но…
— Ты ведь понимаешь, по какой причине?
Да, конечно, Леа поняла и мысленно назвала себя дурехой.
— Франсуа пишет, что приезжает с Лаурой и одной нашей общей приятельницей. Может быть, они успеют к свадьбе? — сказала она.
— Замечательно! — воскликнула Лиза. — Я так люблю месье Тавернье!
Новость явно не понравилась Жану Лефевру, быстро взглянувшему на Леа.
— Ты, Леа, и ты, Жан, если не возражаете, будете моими свидетелями. А свидетелями Алена будут его дядя и один из его друзей.
Весь остаток недели, вплоть до приезда Лауры и гостей, жизнь в Монтийяке, как в прежние времена, снова била ключом. По всему дому шла непрерывная беготня, передвигалась мебель, делались всевозможные покупки для новобрачных. Было решено отдать им бывшую спальню месье и мадам Дельмас, самую лучшую во всем доме, с прилегавшими к ней маленькой гостиной и ванной. Пьеру была отведена отдельная комната рядом с комнатой матери.
Лиза и Руфь на глазах помолодели, когда узнали о предстоящей свадьбе. Они часами говорили о приданом невесты, столовом серебре, белье и посуде. Из Лангона была вызвана портниха, мацам Ларше, чтобы снять мерки с дам. Выбор фасонов вызвал оживленные споры. Франсуаза остановилась на строгом костюме бледно-желтого цвета; Леа заказала темно-красное платье-пальто; Лиза — платье из набивного фуляра с коротким жакетом; Альбертина отдала предпочтение ансамблю жемчужно-серого цвета; Руфь же заявила, что ей ничего не надо. Поскольку у портнихи было очень мало времени для выполнения заказов, было решено обойтись одной примеркой. Однако для этого Леа понадобилось все ее искусство убеждения, чтобы уговорить мадам Ларше, которая вначале настаивала, по крайней мере, на трех примерках. Условились также, что ради экономии времени заказчицы сами отправятся в Лангон на примерку. После решения проблем с платьями надо было подумать о шляпах, туфлях, сумочках и перчатках. С образцами тканей будущих платьев дамы накануне приезда Лауры отправились в Бордо.
Вконец измотавшись от беготни по магазинам, с многочисленными свертками в руках, они решили передохнуть за чашкой чая в уютном ресторанчике напротив городского театра. За соседним столиком они вдруг увидели кузину Коринну Дельмас, недавно вышедшую замуж за богатого землевладельца из Пайяка. Она сидела в ресторанчике с двумя приятельницами. Узнав Леа и Франсуазу, все трое начали оживленно шептаться. Видя это, Франсуаза покраснела и опустила голову, а Леа вызывающе на них посмотрела.
— Какая наглость! — громко воскликнула одна из приятельниц Коринны.
— Как они смеют показываться на людях! — заявила другая.
— Мы прервали с ними все отношения, — поспешила заверить их Коринна.
— Уйдем отсюда, — проговорила, бледнея, Франсуаза.
