Но теперь, услышав в голосе молодого тамплиера жуткую, пронизывающую боль, Фридрих в одно мгновение всё ему простил, и с его губ уже готовы были сорваться слова, которых он не имел права произносить. Слова, которые открыли бы Лоэнгрину правду.
Усилием воли Тельрамунд сдержался. Нет, он не сомневался в искренности тамплиера — за долгие годы скитаний, сражений и разных встреч рыцарь научился узнавать притворство под любым прикрытием. Но кто знает, что будет дальше? Не выдаст ли себя Лоэнгрин при встрече с «братьями»? Не вырвут ли у него признания?
— Эльза узнала, где устроено капище для назначенного братством жертвоприношения — оно в самой старой башне нашего замка, в подземной её части. Герцогиня могла выдать тамплиеров. Видимо, ради этого она и убежала из Брабанта. Но мой отец заколдовал огромную стаю волков, и они напали на Эльзу, — продолжал сухим, мёртвым голосом герцог Брабанта. — Не спас даже конь, которого ты подарил. Но она успела где-то спрятать детей. Послушай, Фридрих! Если что-то случится со мной, ты ведь о них позаботишься?
— Конечно, — отозвался тевтонец. — Но лучше ты сам. Как тебе удалось обмануть тамплиеров и приехать сюда? Добром они бы тебя не отпустили.
— Я несколько раз менял лошадей и одежду. Это наш старый приём. Теперь вы предупреждены. А со мной кончено — изменивший обетам в любом случае жить не будет.
— Так оставайся с нами! — Тельрамунд едва удержался, чтобы не схватить товарища за руку.
Лоэнгрин покачал головой:
— Бесполезно. Опасно для вас и совершенно бессмысленно для меня. Я оторвался от них дай Бог на полдня пути — они так и так знают, куда я поехал.
— Господи! Но ведь Парсифаль — твой отец. И он тебя убьёт?
Молодой человек засмеялся:
— Он — колдун, служитель тёмных сил. Я не рассказывал тебе... Когда-то очень странно умерла моя мать. Говорят — утонула, но когда её подняли со дна реки, она была вся изранена и в синяках. Думаю, на неё напали наши учёные лебеди. Но ведь не по своей же воле они это сделали! Мать не раз обвиняла Парсифаля в его сношениях с бесами. Поэтому её обрекли на смерть. Мне тогда было девять лет, и я чуть не сошёл с ума. Потом решил, что должен достичь могущества, научиться всему, что они знают, унаследовать власть отца, а тогда уже изменить цели братства.
— И ты думал, — прошептал поражённый Фридрих, — что дьявол позволит использовать против него его же оружие?! Да ты с ума сошёл!
— Теперь я это понимаю. Когда женился на Эльзе, я был так счастлив! Думал — сумею вообще отойти от всего этого, жить как захочу. Идиот!
Тельрамунд взял под уздцы коня:
— Я никуда тебя не отпущу, Лоэнгрин. Ты сможешь быть нам полезен.
— Если я останусь, они поймут, что вы знаете все их тайны. И о дне жертвоприношения.
— Они и так это поймут. Ты же сам говоришь, что твой путь им известен. Значит, и наша встреча не останется тайной. Любой олух догадается, для чего мы встречались. Ты останешься. Ясно?
Герцог не успел ответить. Тончайший слух Фридриха уловил едва различимый звук, короткий железный лязг и тотчас — лёгкий звон. Тевтонец, не думая, не рассуждая, прыжком кинулся на Лоэнгрина и сшиб с ног, накрыв своим телом.
Он опоздал на долю мгновения. Одна из двух пущенных в них стрел достигла цели. Правда, она вонзилась не в спину герцога Брабантского, куда метил невидимый во тьме стрелок, но пронзила насквозь его шею. А та, что должна была поразить Тельрамунда, лишь скользнула по его локтю, не пробив кольчуги.
Фридрих различил чёрное жало стрелы в горле Лоэнгрина, видел в тусклом свете луны, как восковая бледность заливает лицо упавшего.
— Проклятые выродки! — закричал рыцарь, вскакивая и бросаясь к коню, чтобы тот заслонил его от нового выстрела.
Тельрамунд повернул голову к воротам, из которых за ним и приезжим наблюдала стража, и резко махнул рукой:
— Поднять мост! Опустить решётку! Передайте епископу: шестое декабря! Шестое декабря! Зеркальный день!
Сохранять тайну не было смысла — те, кто преследовал Лоэнгрина, и так уже поняли, что их замысел раскрыт. Теперь им оставалось лишь уничтожить изменника-тамплиера и единственного чужака, до конца узнавшего об их планах. Значит, оставалось предупредить друзей и драться. Если убийц только двое, темнота их не спасёт. Но скорее всего врагов много и важно не дать им ворваться в замок.
Слева снова железно щёлкнул крючок арбалета. Значит, убийцы переместились ближе к крепостному рву, чтобы обойти рыцаря сзади.
Фридрих резко обернулся, одновременно его рука скользнула к поясу. В этот миг то ли луна, то ли пламя горевшего на стене факела искрой вспыхнуло на кончике стальной стрелы. Но этого было достаточно: стрелок не успел спустить тетиву. Короткий кинжал Тельрамунда, свистнув в воздухе, пронзил его кадык, хотя рыцарь бросал почти вслепую, целясь в точку над самым арбалетом.
— Вперёд! Бей проклятых тамплиеров! — прогремел крик со стороны замка.
Боковым зрением Фридрих увидел, что никто и не подумал поднимать мост. Напротив, по мосту бежали со всех ног Эдгар Лионский и Луи Шато-Крайон, оба с обнажёнными мечами и факелами. А за ними колебалась целая стена огня — факелов было не менее двадцати. На фоне пламени вырастали, будто по волшебству, чёрные силуэты всадников.
Нападавших, как и предположил Фридрих, оказалось немало. Пламя выхватило из темноты сперва пять фигур, подступавших с разных сторон к укрывшемуся за крупом коня рыцарю. Затем в чёрных щелях улиц проступили ещё с десяток силуэтов.
— Вам что тут надо, свиньи поганые, ублюдки недоделанные?! —
