ней. Теперь же я чувствовал себя уверенно. Точно знал, что она мне совершенно безразлична, но подумал, что неплохо бы хоть немного ей отомстить. Какое-то мгновение смотрел на нее и принял решение. Подошел к ней и почтительно поклонился:
– Донна Джулия, взгляните на мотылька!
Она неуверенно глянула на меня, не зная, как отнестись ко мне.
– Позвольте предложить вам руку, – решительно продолжил я.
Она улыбнулась чуть смущенно и взяла меня под руку.
– Как прекрасна сегодня графиня! – воскликнул я. – Все должны влюбиться в нее. – Я знал, что Джулия ненавидит Катерину, да и Катерина отвечала ей тем же. – Я бы не посмел сказать этого другой женщине, но знаю, что ты напрочь лишена ревности. На этом балу она подобна луне среди звезд.
– Подобное сравнение не кажется таким уж новым, – холодно ответила Джулия.
– Но более чем уместным в настоящий момент. Я думаю написать об этом сонет.
– Как я понимаю, сонеты в ее честь уже писались, и, думаю, дамы Форли будут тебе за него очень признательны.
Я рассердил ее и по собственному опыту знал, что в таком состоянии ей обычно хотелось плакать.
– Боюсь, ты злишься на меня.
– Нет, это ты зол на меня, – ответила она, уже на грани слез.
– Я? Почему ты так решила?
– Ты не простил мне…
Я задался вопросом, а не случился ли у добропорядочного Джорджо очередной приступ угрызений совести, заставивший его покинуть Форли.
– Дорогая моя, – с губ моих сорвался смешок, – заверяю тебя, я целиком и полностью тебя простил. В конце концов, ничего серьезного в наших отношениях и не было.
– Не было? – с некоторым удивлением взглянула она на меня.
Я пожал плечами:
– Ты поступила совершенно правильно. Такие интрижки рано или поздно заканчиваются, и в принципе не так уж важно, когда именно.
– Я боялась, что причинила тебе боль. – Она понизила голос.
Я вспомнил случившееся: тускло освещенная комната, элегантная женщина на диване, холодная и безразличная, и я, охваченный отчаянием. Я помнил блеск кольца с драгоценными камнями на белой руке. И не захотел пожалеть ее.
– Моя дорогая Джулия… ты позволишь мне называть тебя Джулией?
Она кивнула.
– Моя дорогая Джулия, поначалу я чувствовал себя несчастным, я это признаю, но недолго. Достаточно было выпить бутылку вина и хорошенько выспаться. Это такое же действенное средство, как кровопускание при лихорадке.
– Ты чувствовал себя несчастным?
– Естественно. Обычное дело, если тебе указывают на дверь. Куда приятнее самому инициировать разрыв.
– Так это вопрос гордости?
– Не могу этого не признать.
– Тогда я так не думала.
Я рассмеялся:
– Во всем виновата моя слишком уж эмоциональная натура. Я тебя напугал, но в действительности это ровным счетом ничего не значило. – Она молчала, и через какое-то время я продолжил: – Знаешь, когда человек молод, он должен максимально использовать отпущенное ему время. Верность – излишняя добродетель, непрактичная и совершенно немодная.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Проще говоря, ты не особенно любила меня, а я не особенно любил тебя.
– Ох!
– Мы почувствовали влечение другу к другу, а после того как удовлетворили его, нас уже ничего не связывало. Мы поступили бы глупо, если б не разбежались. Если бы ты не порвала со мной, это пришлось бы сделать мне. Женская интуиция подсказала тебе это, и ты опередила меня.
Вновь она промолчала.
– Разумеется, если бы ты любила меня или я – тебя, все было бы иначе. Но в нашем случае…
– Я вижу в углу мою кузину Виоланту. Отведешь меня к ней?
Я выполнил ее просьбу, а когда мы раскланивались, спросил:
– Мы так приятно поболтали и расстаемся друзьями, так?
– Несомненно!
Втайне я надеялся, что причинил Джулии боль и задел за живое. Сожалел, что не сумел сказать ей чего-то еще более обидного. Хотя я и испытывал по отношению к ней полнейшее безразличие, но, когда вспоминал о своих страданиях, то ненавидел ее.
В Форли я теперь знал всех и, покинув Джулию, тут же нашел других собеседников. Гости прибывали. У графа собрался весь цвет Форли, и разговоры становились все более оживленными. Иногда их заглушала музыка, а главной темой вечера была удивительная красота Катерины. Она находилась в прекрасном настроении, и никто не знал, почему графиня так весела, учитывая, что в последнее время она страдала от непопулярности мужа. Теперь же ее мрачность исчезла, уступив место ослепительным улыбкам. Ее окружили мужчины, которые что-то говорили ей, и взрывы смеха свидетельствовали об остроумных ответах. Обаянию графини способствовала чуть ли не солдатская прямота, свойственная Франческо Сфорце, которую Катерина в какой-то степени унаследовала. Люди говорили об уважении, которое выказывал Джироламо по отношению к Кеччо: они рука об руку ходили по залу, увлеченные разговором, напоминая о тех временах, когда со стороны казалось, что они – два любящих друг друга брата. Катерина иной раз смотрела на них и одобрительно улыбалась: не вызывало сомнений, что она радовалась их примирению.
Я прокладывал путь в толпе, наблюдая за людьми, со многими перекидываясь словом или раскланиваясь, и думал о том, что жизнь прекрасна и удивительна. Чувствовал себя очень довольным собой и гадал, где моя милая Клаудия. Мне хотелось подойти к ней и засвидетельствовать свое почтение.
– Филиппо!
Я повернулся и увидел Шипионе Моратини, который стоял рядом со своей сестрой, в окружении нескольких женщин и мужчин, в большинстве своем мне знакомых.
– Почему ты так довольно улыбаешься? – спросил он. – Судя по твоему виду, ты потерял гальку и нашел алмаз.
– Может, так и случилось, кто знает?
В этот момент я заметил Эрколе Пьячентини, который входил в зал со своей женой. Мне стало любопытно, а чего это они так припозднились. К Клаудии тут же подскочил один из ее воздыхателей, и она покинула мужа, уплыв, опираясь на руку поклонника. Эрколе направился к графу. Его мрачная физиономия перекосилась неким подобием улыбки, которой определенно недоставало искренности.
– Сегодня действительно день веселья, раз уж злобный дикарь пытается улыбаться.
Зазвенел серебристый смех Джулии. Мне он показался натужным.
– У вас всепрощающая душа, дорогой друг. – Она сделала упор на последнем слове, напоминая, что им и закончился наш недавний разговор. – Истинно христианская добродетель!
– Почему? – с улыбкой спросил я.
– Я восхищаюсь той легкостью, с которой вы простили оскорбления, которые он вам нанес. Не часто случается видеть джентльмена, который подставляет вторую щеку.
Я внутренне рассмеялся: она пыталась поквитаться со мной. И порадовался тому, что мои стрелы попали в цель. Шипионе вмешался, так как счел обидными как слова сестры, так и ее тон.
– Ерунда, Джулия! Ты знаешь, что Филиппо прощает своих
