призвал на помощь двоюродного брата Владимира Рюриковича, скорым маршем пошёл на Галич и одним ударом овладел им.
Годом позже, в 1219 году, выдал свою дочь Анну за волынского князя Даниила Романовича, заодно заключив с ним долгосрочный союз.
Обретя солидную поддержку, князь Даниил возгордился и подумал, что пришла пора забрать назад свои земли у Лешека Белого. Между князьями состоялся неприятный разговор.
Суть его в том, что «пора бы тебе, Лешек, убираться с моих земель у Западного Буга». Лешек ответил, что эти земли ему даны в обмен за помощь «в твоём вокняжении на Волыни».
– Тебе эти земли дали угры, вот у них и спрашивай…
Краковский князь сильно обиделся на молодого отпрыска славного рода и поскакал заключать союз с венграми, которым не так давно объявлял войну. Венгры как раз удручённо отдыхали после V Крестового похода, который не принёс им ни славы, ни богатств.
Чуть отдохнув от «богоугодной войны», получив снова в союзники ляхов, пошли забирать Галич.
Ввиду явного неравенства сил русичи ушли без боя.
Пока западные союзники торжествовали и раздавали не принадлежащие им галицкие уделы «за службу короне», Мстислав Удатный собрал все имеющиеся у него силы, призвал на помощь смоленских Ольговичей, половецкую орду хана Котяна, кочующую неподалёку, и весной 1221 года наголову разбил союзников, а королевича Коломана взял в плен.
Андраш II срочно заявил о готовности вести переговоры на любых условиях.
Их результатом стало подписание «вечного» мира.
Гордость переполняла сердце князя Мстислава Удатного, и было от чего: он разбил армии, которые считались сильнейшими в Европе. Но важнее утверждения в Галиче считал приобретение расположения местного боярства, изрядно потрёпанного во время правления и Ярослава Осмомысла, и Романа Волынского.
…Венгерский ставленник Судислав – негодяй и наушник, кат и перевёртыш.
Все ожидали, что Мстислав предаст его лютой смерти, и почли бы это праведным поступком. Но у Судислава – влиятельная родня, которая рано или поздно припомнит срубленную голову отича.
И Мстислав решил «внять» униженным просьбам предателя, обнимающего его ноги.
«Бояре и без того напуганы изрядно, самое время оказать им великую милость, показать, что я пришёл сюда навсегда и управлять стану ладом».
– Встань, боярин, – сказал тихо. – Вины твоей не вижу. Напротив, ты помогал бережению града, ратовал за русских людей, многих избавил от бесчестья и лиха. Встань, мудрый и терпеливый Судислав, – повторил мягко и очень душевно.
Он с удовлетворением отметил, как вдруг посветлели боярские лица, потеплели глаза… О, как он их ненавидел, с каким удовольствием выдавил бы эти глаза! Но ведь именно от этих выползней зависело, станет ли Галич его наследной вотчиной и как надолго станет.
– Ты хорошо справлялся с должностью наместника от Андраша, – продолжил Мстислав Мстиславич, – и мы решили жаловать тебя наместником нашего Звенигорода.
Судислав, этот маленький, худосочный, неприметный крысёныш с хитрой, льстивой личиной, кажется, лишь по недоразумению носивший боярскую шубу, едва не лишился сознания от восторга, что остался вживе.
Он низко поклонился князю Мстиславу и прогундосил:
– Княже, я – раб твой на все оставшиеся лета…
И Мстислав верил: «Пока я у власти, так оно и будет. За Звенигород отныне можно не тревожиться, этот из шкуры будет вылазить, но подати и повинности обеспечит. Да и то хорошо, что в Галиче более не появится».
Но сыскались и смельчаки, которые не пожелали признать право Мстислава на галичское княжение. Храбрых и опытных Юрия Домамерича и Держикрая Володиславича он желал бы видеть и в Галиче, и в своей дружине. Но службу Мстиславу Удатному, которого они сочли «самозванцем», воеводы предпочли судьбе «выгонцев».
Ему было искренне жаль. Отпустил с миром.
Мстислав Мстиславич мечтал об усилении Галича, о подчинении ему Волыни, которую, впрочем, уже рассматривал как собственную вотчину.
Его – победителя венгров и ляхов, героя Липицкой битвы, грозу чуди – признают и западные правители, ещё и на поклон станут волочиться.
Но пока оба княжества находятся во враждебном окружении.
Волынь граничит с венграми, ляхами и литовцами, от которых всегда можно и должно ожидать подлых ударов в спину.
Не лучше и свои – полоцкие, турово-пинские, киевские, у которых такоже есть виды на эти земли и угодья. Все желают прибрать к рукам западнорусские торговые пути.
Мстислав Мстиславич твёрдо знал, что именно обладание таковыми чаще всего и является причиной оружных поползновений.
Хорошо, что с юга ныне спокойно благодаря союзу с ханом Котяном, на дочери которого он так дальновидно женился в своё время.
Но и степные рубежи, однако, всё ещё бывают опасны: отряды диких половцев не признают никаких границ и часто промышляют разбоем на русской стороне.
Необходимо заручиться поддержкой Котяна, дабы пресечь это.
Галич должен стать самым безопасным местом на Руси.
Дикое поле – историческое название территории между Доном, Верхней Окой, левыми притоками Десны и Днепра. Народ, живущий там, на Руси был известен под именем «половцы» (полевцы). Византийцы и европейцы называли их «куманы», монголы – «кипчаки».
Приняв к себе меркитов в 1216 году, возглавляемых сыновьями правителя Тохтоа-беки – Худу и Чилауном, кипчаки оказались втянутыми в войну с монголами. Более того, подписали себе смертный приговор.
Конечно, не только из-за меркитов, давних врагов рода Боржигинов (род Чингиз-хана), должны были поплатиться кипчаки. Степи, которыми они владели, представляли собой идеальное место для выпаса монгольских лошадей, а ещё они являлись прекрасным форпостом для нападения на страны Запада.
Важным являлось и то, что объединённые орды кипчаков были действительно грозной силой. Их воинские формирования состояли из конных лучников и по маневренности превосходили большинство армий того времени. Их надо было разгромить в первую очередь.
Монголы это знали. Собираясь на кого-то напасть, они долго и тщательно изучали сведения, поставляемые своими шпионами, которые проникали повсюду. Монгольская разведка – это хорошо финансируемая, широко разветвлённая сеть, состоящая из купцов, посланников, служителей культа, аккуратно доставляющих данные о возможном противнике.
Монголы знали и о том, что кипчаки, как и русичи, объединяются только в минуты опасности. В мирное время половецкие ханы между собой грызутся, барамта (угон скота) у них не прекращается, воруют друг у друга рабов, переносят границы владений. И всё-таки остаются опасным противником, до тонкости знающим степную войну.
«Но и они были не в состоянии постичь ту силу, которая заключалась в приказе повелителя для любого монгола», в этом были уверены темники армии Чингиз-хана. Чтобы выполнить его в точности, они становились намного изобретательней и хитрее.
А их воины, получившие колоссальный
