обещал. А сейчас попрошу вас следовать за сержантом Ортисом. Он выдаст вам обмундирование и прочую амуницию, а потом представит командиру вашей бригады полковнику Гонсалесу. Ортис, позаботьтесь как следует о нашем новом соратнике.
— Слушаюсь, генерал!
Помощников Фелисиано Веласко-и-Борболья де ла Фуэнте тоже записали в Северную дивизию. Долговязый парень с живым взглядом превратился в капрала Хуана Алвареса, а толстощекий юнец — в рядового Хулио Бельмонте. Оба они поступили в распоряжение сержанта Фелисиано Веласко и вошли в состав «Эскадрона торреонской гильотины», который был назван в честь только что взятого города, и состоял лишь из вышеназванных трех новобранцев.
Сержант Ортис снабдил им всем, что полагалось: обмундирование, сапоги, фляжки (они выдавались только командирам самого высокого ранга, но, учитывая ту роль, которую, по мнению генерала Вильи, должна сыграть в революционной борьбе гильотина, были торжественно вручены и самому лиценциату Веласко и его помощникам), ножи, пистолеты (Веласко достался «Смит-и-Вессон» с отделанной перламутром рукояткой — таких тоже удостаивались лишь высшие чины революционной армии), винтовки «Винчестер» и знаки различия.
Обмундирование в дивизии имелось только одного размера — именно того, какой носил генерал Вилья, — и если на капрала Алвареса и рядового Бельмонте оно в конце концов хоть как-то село (где-то пришлось подвернуть, где-то — подшить), то Веласко совсем не подошло: рубашка была ему безнадежно велика, а в брюках он просто утонул. Пришлось сшить ему форму на заказ.
Сержант Ортис представил новичков командиру бригады «Гуадалупе Виктория» полковнику Гонсалесу, который был очень рад пополнению.
Полковник объявил построение и перед всей бригадой произнес речь, в которой до небес превозносил храбрость, смекалку и незыблемость революционных убеждений вновь прибывших (и это при том, что не был знаком с ними и пяти минут). Полковник Гонсалес с чувством обнял сержанта Веласко, крепко пожал руки капралу Алваресу и рядовому Бельмонте, приказал произвести в их честь салют холостыми патронами, и процедура приема новобранцев в бригаду «Гуадалупе Виктория» завершилась.
Им выделили отдельную палатку, где у каждого была своя походная кровать (роскошь, доступная лишь командирам самого высокого ранга) и все необходимое для походной жизни.
— Сопляк! Идиот! И как меня угораздило послушаться тебя! — вопил, бегая кругами по палатке, лиценциат Веласко, в жизни не позволивший себе бранного слова. Его помощник Хуан Алварес безуспешно пытался оправдаться:
— Я думал, с Вильей можно обделать выгодное дело…
— Дело, дело!.. Тупица!.. Притащить меня к этому вшивому генералишке!.. Я знал, знал, что это плохо кончится!.. Этот Вилья — мошенник отъявленный!.. Невежа! Он… Он… просто подлец!..
Глаза Фелисиано Веласко-и-Борбольи де ла Фуэнте полыхали гневом. Главное дело его жизни, благородный проект, на осуществление которого ушли многие годы, загублен по вине какого-то дурака! Надежды на процветание и счастье рассыпались в прах. А ведь сколько долгих часов было проведено за работой!.. Сколько сделано математических расчетов!.. Сколько сил потрачено на скрупулезное изучение механизма, на то, чтобы отыскать самые лучшие материалы и добиться такого их сочетания, чтобы в итоге миру явилась самая совершенная, самая убийственная из всех когда-либо существовавших гильотин!.. И ради этого стоило оставить карьеру адвоката?! Стоило покидать Мехико?! Вот плата за усердие! Вот награда за талант и творческий полет! Ради чего он трудился?!
Веласко, новоиспеченный сержант армии оборванцев под командой толстопузого вонючего мошенника, объявившего себя генералом, захлебывался от негодования. И зачем только он послушался Алвареса?! Все было бы иначе, предложи он свой товар сеньору генералу Уэрте [2]! Дон Викториано Уэрта — настоящий сеньор, а не разбойник, который прикидывается военным! Уж он-то заплатил бы наличными! И не какие-то жалкие тридцать песо, нет! Он выложил бы двести песо звонкой монетой! Сеньор генерал Уэрта сразу понял бы, что речь идет о новом слове в деле строительства гильотин! Он сумел бы оценить предложение Веласко и отвел бы для его творения почетное место — в самом центре страны, в Сокало! И именно там несли бы заслуженную кару те бессовестные разбойники, что называют себя «революционерами»!
Так нет же, надо было послушаться Алвареса! И вот результат: он, Фелисиано Веласко-и-Борболья де ла Фуэнте, лиценциат, потомок знатного рода, стал солдатом плебейского войска, чьим кумиром был Вилья! И хуже всего то, что положения уже не изменить: Вилья в этих местах полновластный хозяин, так что от него не убежишь: поймают в два счета.
И значит, придется ему, Веласко, сражаться (какой ужас!) плечом к плечу со сбродом, жаждущим мести и крови. Бороться за идеалы, которые могут проповедовать только глупцы и которые идут вразрез с добродетелью и моралью. (И как только этой кучке недорезанных бандитов пришла в голову мысль о том, что люди могут быть равны?!)
— Тупица! — скрежетал зубами Фелисиано. — Тупица!
Хуан Алварес, опустив голову под градом сыпавшейся на него брани, думал: «Ничего, скоро поквитаемся!»
Занялся рассвет. Протрубил трубач, возвестив революционной армии, что пора приниматься за дела, которых у «Эскадрона торреонской гильотины» в тот день тоже ожидалось немало.
Солнце едва показалось из-за горизонта, а лагерь уже бурлил. Женщины в разноцветных шалях, стоя на коленях, раздували огонь в кострах, собираясь варить еду, мужчины готовились к выполнению своих воинских обязанностей. Все как следует выспались и были полны сил. Все, кроме двух человек: сержанта Фелисиано Веласко и генерала Франсиско Вильи. Первого всю ночь мучили кошмары — снилось, что ему отрубают голову с помощью им самим созданной машины. А второй был охвачен таким энтузиазмом, что не мог сомкнуть глаз. Он даже не ложился: до утра простоял возле гильотины, то и дело дергая за шнур и зачарованно глядя, как падает, сверкнув, нож. Гильотина, думал Вилья, станет не просто инструментом для казни заключенных, — она станет символом его самого — генерала Вильи, символом его армии, символом самой Революции!
Генерал вошел в палатку сержанта Веласко и, улыбаясь, произнес:
— Доброе утро!
Капрал Алварес и рядовой Бельмонте, полуодетые, неумело вытянулись. Сержант Веласко, который всю ночь промучился и которому удалось заснуть лишь незадолго до прихода генерала, промычал что-то нечленораздельное.
Вилья, привыкший, что при его появлении подчиненные вскакивают и вытягиваются, еще раз гаркнул:
— Доброе утро!
У торговца от этого крика даже уши заложило. Он открыл глаза и собрался снова пробормотать что-то, но тут разглядел внушительную фигуру генерала. Словно подброшенный пружиной, вскочил Фелисиано с походной кровати и как был, в кальсонах, вытянулся перед вождем революции.
— Что это с вами, дружище? Сигнала к подъему не слышали? — шутливо спросил Вилья.
— Нет, мой генерал… То есть, да… Дело в том, что я был так взволнован вчерашним размышлением… то есть назначением,
