ГЛАВА 15.
Больше всего Екатерина боялась, что роды начнутся утром или днем — в такой время устроить поджог достаточно сложно, да что там сложно — почти невозможно. Ночью — другое дело. Свет объединяет, темнота, наоборот, разобщает. Темнота создаст панику, к тому же пожар днем менее интересен, чем ночью. Значит, больше шансов, что император вместе Воронцовой и остальной свитой прибудет на это действо.
Оставалось только подгадать и продержаться. Хотя, что значит продержаться. Третьи роды не первые, все произойдет намного быстрее, если, конечно, не возникнет осложнений. В любом случае оставалось надеяться на то, что схватки начнутся вечером.
Надежда умирает последней.
Вечером 22 апреля Екатерина почувствовала первые схватки. Она тут же послала за надежной повивальной бабкой и Шкуриным. Тому было достаточно взглянуть в искаженное болью лицо, чтобы понять свою задачу. Он согласно кивнул и кинулся на улицу, где у черного входа уже вторую неделю дневал и ночевал его младший брат.
— Все, как и договаривались, — сказал запыхавшийся Шкурин. — В доме полно промасленной соломы. Вспыхнет быстро.
Брат вскочил на лошадь и погнал в один из бедных кварталов.
— Ой, что сейчас будет, — с тайной гордостью прошептал Шкурин. Вернувшись во дворец, он поднялся на самый верх, вглядываясь в ночной, темный город. Мелкие огни не в счет. Ага! Полыхнуло так, что и с фейерверком не сравнить. Еще бы, ведь помимо масляной соломы, дом набит потешными огнями, которые Шкурин тайно вывез из кладовой дворца. М-да, такого пожара в Северной столице еще не видывали: сквозь оранжевые языки взмывали в черное влажное небо разноцветные ленты, и там рассыпались на сотни блестящих искр. — Это тебе, матушка, в подарок. Рожай сына с огоньком!
По первоначальному плану предполагалось, что Шкурин прибежит к императорским покоям и заорет "Пожар!". Но еще одной пробежки по извилистым коридорам не потребовалось. Необычный пожар император заметил сам, и тотчас же приказал заложить карету. Василий с удовольствием наблюдал, как сначала отъехала царская повозка. Петр сам встал на козлы, рискуя угробиться. Лошади хрипели и брыкались, чувствуя запах пожарища. Вслед за императором последовала и вся свита, не желая пропустить все самое интересное. Огонь тем временем переметнулся на другие дома. В общем, в ближайшие несколько часов императору будет, чем заняться. Обычно он орет, ругается, раздает бесцельные указания и удары палкой. И тем, кто тушит пламя, и тем, кто смотрит. В прошлый раз фрейлина Воронцова несколько дней с синяком под глазом ходила: и ей досталось.
Шкурину было жаль погорельцев и себя в том числе, но ведь императрица после обещала возместить все расходы, а ей он доверял безоговорочно. Вспомнив о состоянии Екатерины, он поспешил вниз. В ее покоях сидели Орлов и Дашкова.
— Ну, как? — нарушая этикет, взволнованно спросил Шкурин.
— Тужится, — важно сообщил Григорий, узнавший это слово десять минут назад. — Уже головка показалась.
Не прошло и получаса, как императрица родила сына. Григорий с гордостью взял его на руки, ласково дунул на черный пушок на голове:
— Мой! Никаких сомнений.
Екатерина мгновенно отозвалась:
— Значит, сомнения были?
Почуяв угрозу в ее голосе, Орлов мгновенно обратил разговор в шутку:
— Ну, что ты, Катенька! Я просто подумал, может, я его не от тебя родил!
Екатерина слабо улыбнулась и закрыла глаза, привыкая к долгожданной легкости и пустоте тела.
Вася осторожно принял ребенка их рук повивальной бабки и завернул в бобровую шубу.
— Как мальца назовете? — уже в дверях спросил он у родителей.
Орлов искоса взглянул на Екатерину. Та молчала, делая вид, что спит.
— Лешкой. В честь брата моего. А фамилия…
— Пусть будет Бобринским, — неожиданно сказала Екатерина. — Уноси его, Вася. И так из последних сил держусь.
Шкурин прикрыл за собой дверь. Сунул в рот тряпочку, вымоченную в молоке. Младенец благодарно засопел, причмокивая. Не кричит, и ладно. Ношу нес как величайшую драгоценность. Уже и дом был определен — его сестры, посчитавшей за великую честь стать кормилицей такому ребенку.
— Что несешь? — путь преградила охрана.
Вася прикинулся дурачком.
— Шубу несу. Разве не видно?
— Какую шубу?
— Бобровую.
— Зачем?
— Моль поела. Починить надобно. Вон дыры какие!
Гвардейцы задумались. Решение на ум не шло: то ли пропустить, то ли обыскать. А с другой стороны. Чего его обыскивать: каждый день мимо ходит. Но без шубы. Шуба слишком подозрительная. Шевелится и пищит.
— Ребятушки, вы стоите?
— Стоим.
— Служите?
— Служим.
— Вот и стойте. Вот и служите.
— А мы и стоим.
— А мы и служим.
Поговорили.
Пропустили.
До дома сестры Шкурин добрался без приключений.
К возвращению императора с пожарища следы радостного события были уничтожены. Ребенок унесен. Послед закопан. Окровавленные простыни и белье сожжены. Благоухающая и умиротворенная Екатерина лежала на чистой кровати и улыбалась довольному Орлову.
— Ну, что там Гриша?
— Все готово, Катенька, ждут только твоего знака.
— Подкупил?
Григорий, назначенный недавно офицером-казначеем артиллеристов, цинично хмыкнул:
— Ага. Исключительно деньгами императора. С каждым днем твоих друзей становится больше. Спасибо княгине, она умудрилась склонить на нашу сторону несколько офицеров. Ну и мы с братишками не только лясы точили. В Преображенском полку — офицеры Пассек и Бредикин. Эти на тебя молятся, как на икону. В Измайловском полку можно рассчитывать на Рославлева и Ласунского. Есть еще, разумеется, гетман Кирилл Разумовский, Никита Панин и еще несколько вельмож пониже рангом.
— А всего у нас сколько людей?
— Около сотни, Катя. Не так уж и мало.
— Не так уж и много, — сказала Екатерина. — Чтобы свергнуть императора, внука Петра Великого, и возвести на престол княгиню, в чьих жилах нет ни капли русской крови. Нет, Гриша, нам нужны деньги. Большие деньги.
— А что с твоими французскими кредиторами? — простодушно спросил Орлов, не понимая, что касается больного места.
Вопрос финансов для Екатерины действительно был больным. Еще во времена Елизаветы она умудрялась делать большие долги, поскольку ни одна услуга при русском дворе не оказывалась бесплатно. Платья, шубы, белье, драгоценности — все это требовало немалых расходов. Однако финансирование заговора — совсем иное дело. Здесь нужны гигантские суммы. Ведь ради ее прекрасных глаз мало кто будет рисковать просто так. Людям нужны деньги. Золото развязывает языки, открывает нужные двери и гарантирует молчание. У Екатерины никаких сбережений не было, да и быть не могло. Став императором, Петр существенно ограничил ее финансовые потоки. Тех жалких сумм, на которые она теперь имела право, хватало разве что на простые булавки. И только. В отчаянии Екатерина обратилась к французскому послу Бретейлю. Ей казалось, что той искры, пробежавшей между ними, будет вполне достаточно для того, чтобы разгорелось финансовое пламя. На личные отношения ни тот, ни другая не рассчитывали: у Екатерины был Орлов, у Бретейля — жена-красавица. Сугубо деловой тон и политические перспективы. А перспективы впечатляли. Тем более было обидно, когда после деликатной просьбы одолжить ей шестьдесят тысяч рублей, Бретейль спешно покинул Россию. В Петербурге он оставил своего поверенного Беранже, испуганного не меньше, чем его патрон. Екатерина ждала несколько дней, но потом поняла, что Франция не верит в нее, а потому денег давать не собирается. Обиженная, она отправила записку Беранже: "Покупка, которую мы должны совершить, наверняка скоро будет иметь место, но по цене ниже прежней; так что дополнительных средств не потребуется".
— С французскими кредиторами ничего не вышло, — ответила она наконец на вопрос Григория. — Зато с английскими все в полном порядке. Англия дала в долг сто тысяч рублей.
Орлов присвистнул от восторга:
— Это больше, чем ты просила. Теперь у нас развязаны руки. К тому же, — тут он рассмеялся. — Англия нанесла ощутимый удар своему главному врагу — Франции. Представляю, как лягушатники потом будут кусать себе губы от злости. У них был уникальный шанс приобрести расположение России, а они его упустили.
— Продолжай убеждать, Гриша, — попросила Екатерина. — Чем больше у нас будет сподвижников, тем успешнее пройдет наше безнадежное предприятие.
— Не такое уж оно и безнадежное, ваше величество. В этом я сам убедился. Одного подкупа мало, многим ты сама по нраву. Так что к каждому приходится по-своему подходить. Где-то чуть надавил. Где-то чуть убедил. Третьим кое-что пообещал.
— Например?
— Например, что через три дня ты позволишь одному старому капралу поцеловать тебе ручку в парке.
