Ознакомительная версия.
— Первоклассный, должен тебе сказать, контракт, с «П. В. и К°».
— Вот как, папа!
— Ты рад? — спросил Баррас с дружелюбной иронией.
— О да, папа.
Баррас снова кивнул головой.
— Им нужен наш коксующийся уголь. Я уже начинал думать, что никогда больше не придётся снова разрабатывать этот пласт. Но если они согласятся на потребованную нами цену, мы приступим к работе на будущей неделе. Начнём вскрывать жилу в Скаппер-Флетс.
— А когда мы узнаем, папа?
— Сегодня утром, — ответил Баррас. Прямой вопрос Артура как будто заставил его внезапно пожалеть о своей откровенности: он опять взял газету и из-за неё сказал внушительно: — Пожалуйста, будь готов ровно к девяти. Я не желаю тебя дожидаться.
Артур снова принялся усердно чистить яйцо, благодарный уже и за те сообщения, которые были ему сделаны. Но у него неожиданно мелькнула одна тревожная мысль. Он вспомнил… вспомнил что-то очень неприятное. Скаппер-Флетс! Торопливо обратил он взгляд на заслонённое газетой лицо отца. Ему хотелось спросить… ужасно хотелось задать один вопрос. Спросить или нет? Пока он так колебался, вошла тётя Кэрри с Грэйс и Хильдой. Лицо тёти Кэрри, как всегда, светилось приветливостью, в которую она облачалась каждое утро так же неизменно и естественно, как вставляла свои фальшивые зубы.
— Твоя мать великолепно спала ночью, — весело обратилась она к Артуру. Информация предназначалась для Ричарда, но тётя Кэрри сочла более удобным не обращаться к нему прямо: тётушка всегда предпочитала обходный путь во имя собственной безопасности и общего мира.
Артур, не слушая, передал ей гренки. Он весь сосредоточился на одной тревожной мысли… Скаппер-Флетс… Радость его наполовину уже исчезла, начинались внутренние терзания. Он не отрывал глаз от тарелки. И под влиянием мучивших его мыслей постепенно меркло великолепие этого утра. Он чуть не заплакал от раздражения: почему всегда одно и то же — этот неожиданный переход от восторженной ясности души к тяжкому смятению?..
Он через стол посмотрел на Грэйс с чувством, похожим на зависть, наблюдая, как весело и безмятежно она уписывает мармелад. Грэйс была всегда одинакова: в шестнадцать лет она сохранила ту же милую, бездумную жизнерадостность, которую так живо помнил в ней Артур в детстве, в те дни, когда оба летели кувырком со спины пони Боксёра. А не далее как вчера Артур видел, как она шла по Аллее с Дэном Тисдэйлем, грызя большое румяное яблоко, и оба болтали как весёлые товарищи. Грэйс, которую в будущем месяце отправляют заканчивать ученье в Хэррогет, шагает, жуя яблоко, среди бела дня через весь город с Дэном Тисдэйлем, сыном булочника! Должно быть, это он и дал ей яблоко, потому что он грыз такое же точно. Если бы тётя Кэрри это увидела, то, без сомнения, дома вышел бы настоящий скандал.
Тут Грэйс перехватила взгляд Артура раньше, чем он успел отвести его, улыбнулась и беззвучно прошептала какое-то слово. По крайней мере, она сложила губы, как бы произнося его через стол одним дыханием. Но Артур и без того знал, какое это слово. Грэйс, весело улыбаясь ему, сказала «Гетти». Всякий раз, как она заставала Артура углублённым в самоанализ, она считала, что он мечтает о Гетти Тодд.
Артур неопределённо покачал головой, и это, по-видимому, чрезвычайно развеселило Грэйс. Глаза её искрились смехом, она просто захлёбывалась от какого-то тайного удовольствия. Но так как рот у неё был набит гренками и пастилой, это кончилось плачевно. Грэйс вдруг прыснула, закашлялась, поперхнулась, и лицо её сильно покраснело.
— О боже, — шепнула она, наконец, задыхаясь. — Что-то попало мне в глотку.
Хильда хмуро бросила:
— Так выпей поскорее кофе. И не будь вперёд такой болтушкой.
Грэйс послушно стала пить кофе. Хильда наблюдала за ней, прямая, суровая, все ещё хмурясь, что придавало её смуглому лицу жёсткое выражение.
— Ты, я думаю, никогда не научишься вести себя прилично, — сказала она с убеждением.
Замечание это обрушилось как резкий удар по пальцам. Так, по крайней мере, казалось Артуру. А между тем он знал, что Хильда любит Грэйс. Странно! Его всегда поражала любовь Хильды к Грэйс. То была любовь и бурная н вместе сдержанная; сочетание ласки и удара; бдительная, пассивная — и вместе собственническая; вся — из внезапных, поспешно подавляемых порывов гнева и нежности. Хильда нуждалась в обществе Грэйс. Хильда отдала бы все на свете, только бы Грэйс любила её. Но Хильда, как заметил Артур, открыто презирала всякое проявление чувств, которое могло бы привлечь к ней Грэйс, разбудить в Грэйс любовь к ней.
Артур нетерпеливо отогнал эти мысли. Вот ещё один недостаток, от которого ему необходимо избавиться, — эти скачки излишне пытливой мысли. Не достаточно ли у него материала для размышлений после сегодняшнего разговора с отцом? Он допил кофе, вложил салфетку в костяное кольцо и ожидал, пока встанет из-за стола отец. Он спросит по дороге к руднику… или, может быть, лучше на обратном пути?
Наконец, Баррас оторвался от газеты. Он не бросил её, а аккуратно сложил своими белыми холёными руками. Пальцами разгладил края и молча протянул её тёте Кэрри.
Хильда всегда брала газету, как только отец выходил из столовой, и Баррас знал, что Хильда берет её. Но он предпочитал высокомерно игнорировать этот досадный факт.
Он вышел из комнаты, следом за ним Артур, и через пять минут оба сидели уже в кабриолете и мчались к «Нептуну». Артур набирался духу для разговора с отцом. Десять раз нужные слова уже были на языке — и всякий раз иные. «Да, кстати, папа», — начнёт он. Или просто: «Папа, как ты думаешь…» Или так: «Знаешь, мне вдруг пришло в голову, что…» Это будет, пожалуй, самое подходящее начало. К его услугам всевозможные сочетания и перестановки, можно выбрать. Он уже представлял себе, как говорит с отцом, слышал слова. Но молчал. Это было мучительно. Наконец, к его невыразимому облегчению, Баррас спокойно заговорил именно о том, что тревожило Артура.
— Несколько лет тому назад у нас вышла маленькая неприятность из-за Скаппер-Флетс. Помнишь?
— Помню, папа. — Артур украдкой бросил быстрый взгляд на отца, но тот сидел рядом с ним, прямой и спокойный.
— Скверная история. Я не хотел этого. Кому хочется неприятностей? Но их не удалось избежать. Они мне дорого обошлись. — Он спокойно покончил с этим вопросом, сдав его в архив прошлого, и заключил сентенцией: — Жизнь подчас трудная штука, Артур. Но не следует сдавать позиций ни при каких обстоятельствах.
И через минуту добавил:
— Впрочем, на этот раз никаких неприятностей не будет.
— Ты думаешь, папа?
— Уверен. Рабочие получили тогда хороший урок и за новым гнаться не будут.
Он говорил обдуманно, рассудительным тоном. Он бесстрастно взвешивал аргументы.
— В Скаппер несомненно воды много, но, в конце концов, и Миксен и весь «Парадиз» — мокрые места. Для наших людей работать в таких условиях — дело привычное. Вполне привычное.
От слов отца, скупых, но так много выражавших, волна радостного успокоения хлынула в сердце Артура, смыв все те туманные тревоги и опасения, что мучили его последний час. Все они исчезли, как исчезают, сразу и начисто смытые мощным приливом, шаткие песчаные замки, выстроенные детьми на берегу. Артур изнемогал от чувства благодарности. Он любил в отце эту ясность духа, эту покойную невозмутимую силу. Он сидел молча, остро ощущая присутствие отца рядом. Беспокойство исчезло. Радостное настроение, с которым он встал сегодня утром, вернулось к нему.
Они быстро проехали Каупен-стрит, въехали во двор рудника и прошли прямо в контору. Там нашли Армстронга, который, очевидно, поджидал их, так как он праздно стоял у окна и водил пальцем по стеклу. Когда Баррас вошёл, он обернулся.
— Телеграмма для вас, мистер Баррас. — И через минуту прибавил, показывая, что ему известно важное значение этой телеграммы: — Я подумал, что, пожалуй, лучше мне подождать вас.
Баррас взял со стола оранжевую полосу бумаги и не спеша распечатал её.
— Да, — сказал он ровным голосом. — Всё в порядке. Они согласны на нашу цену.
— Значит, мы в понедельник начинаем работу в Флетс? — спросил Армстронг.
Баррас утвердительно наклонил голову.
Армстронг провёл по губам тыльной стороной руки, — жестом странного смущения. На лице его без всякой видимой причины появилось выражение глуповатой робости. Вдруг зазвонил телефон. Почти с облегчением Армстронг подошёл к столу и поднёс трубку к уху.
— Алло! Алло! — Он слушал с минуту, затем посмотрел на Барраса:
— Это мистер Тодд из Тайнкасла. Он уже два раза звонил сегодня утром.
Баррас взял телефонную трубку из рук Армстронга.
— Да, да, Ричард Баррас у телефона… Ну, Тодд, к своему удовольствию могу вам сообщить, что всё улажено.
Он помолчал, слушая, затем уже другим тоном произнёс:
— Не говорите глупостей, Тодд… Да, конечно… Что? Я ведь вам сказал: конечно!
Ознакомительная версия.
