А сам Иисус, что он знал? Ничего, кроме плотницкого ремесла и того, что отец, не желавший краснеть от стыда перед людьми, счел нужным сообщить ему о Книгах. Скоро Иосиф отправится в мир иной, а Иисусу не останется ничего другого, как открыть в Капернауме столярную мастерскую, жениться и состариться в трудах праведных. Он всегда будет считаться гражданином второго сорта, иудеем, у которого любые передвижения римских войск будут вызывать гнетущее беспокойство. Нет, ни за что!
Но бежать Иисус не считал возможным, как и оказаться в системе Храма. Во-первых, сама эта идея вызывала омерзение, а во-вторых, он знал, что для него закрыт этот путь. И все же Иисус ощущал, что может оказывать влияние на людей. Он отчетливо понял это еще в Храме. Маттафия, Ебенезер, Годолия не скрывали раздражения. Если бы ему представился случай изучить Книги! Даже став простым раввином, он сумел бы задать этим надменным гордецам головоломку! Но отец не хотел, чтобы он становился раввином.
– Яйцо не летает, – часто повторял Иосиф, когда Иисус пытался завести разговор об изучении Книг.
Однако это яйцо, по крайней мере, надо было еще высидеть. Когда после возвращения из Иерусалима Иисус неоднократно заговаривал о насущной необходимости изучать Книги, чтобы они не превратились в собственность таких людей, как священники Храма, Иосиф упрямо твердил:
– Еще ни одна Книга не закрывалась навеки.
Или:
– Даже шакал учит своих детенышей обходить тропу охотника.
Однажды утром Илия, один из учеников Иосифа, сын хлебопека, поставлявшего хлеб для солдат римского гарнизона, пришел в мастерскую с опозданием. Он объяснил, что ему пришлось помогать отцу месить тесто, поскольку хлеба требовалось в два раза больше, чем обычно.
– Почему? – спросил Иосиф.
– Вы разве не знаете? Прошлой ночью из Сирии прибыло пятьсот солдат.
– Пятьсот?
– Пятьсот. На закате пришли к моему отцу и велели выпечь на двести пятьдесят хлебов больше. Затем они велели Ханину сделать то же самое. Вы не выходили в город? Люди взбудоражены. Одни лавки закрылись через час после открытия, другие и вовсе не открывались. Это все из-за зелотов.
Несколько учеников оторвались от работы и подняли головы.
– Кто такие зелоты? – спросил Иисус у подмастерья.
– Мятежники. Их вожди – Иуда Галилеянин и Садок. Несколько дней назад в Хоразиме они убили двух римлян. Раввин заперся в синагоге, испугавшись, как бы зелоты не попросили его о помощи, – с издевкой пояснил подмастерье.
– Я вспомнил, как рыболов Самуил говорил мне, что в Хоразиме перепись вызвала недовольство, там начались беспорядки.
– Перепись! – простонал Иосиф. – Перепись! Еще одна напасть, о Господи!
У него задрожал подбородок.
– Почему ты ничего не сказал мне об этом, сын мой?
Иосиф заметался по мастерской. Стружки так и летели из-под его сандалий.
– Вот и хорошо, что убили этих двух римлян, – сказал подмастерье. – Настало время показать прокуратору Копонию и его приспешнику Квиринию, правителю Сирии, что мы не агнцы, покорно бредущие на заклание. Меч Давида только зарыт в землю, но не сломан.
Он скрестил руки на груди. Иосиф повернулся к нему.
– Ты зелот?
– Нет. Но два моих двоюродных брата – зелоты. И если они меня позовут, я присоединюсь к ним.
– Вы не знаете, вы все не знаете, куда это может завести. Но вы должны были по крайней мере предупредить меня!
– Мы защитим вас, отец, поскольку вы человек справедливый. Все равно рано или поздно вы узнали бы о беспорядках, вызванных переписью. Сегодня утром в город приехали сборщики налогов, чтобы обнародовать эдикт прокуратора. И уже нашлись люди, которые твердо решили не платить податей.
– А что дальше? – спросил Иосиф. – Их побьют камнями или бросят в тюрьму, или же они будут вынуждены спасаться бегством. В любом случае все их имущество будет конфисковано, и они потеряют гораздо больше той суммы, что им пришлось бы заплатить сборщикам налогов.
– Мы объявили войну, отец, – сказал подмастерье. – Лучше погибнуть, сражаясь, чем безропотно подставить шею под топор палача. К тому же в Капернауме много зелотов. Они могут задать римлянам такого жару, что тем придется худо!
Побледневший Иосиф вышел из мастерской.
– Расскажите мне о зелотах, – попросил Иисус.
– Это такие же люди, как и мы, их, как и нас, унижают римляне и презирают священнослужители.
– Сколько их?
– Разве это важно? Содом могли бы спасти несколько человек!
– Давайте сражаться вместе с ними! – крикнул один из учеников.
– Давайте объявим римлянам войну!
Со всех сторон послышались возгласы одобрения. Мастерскую сотрясали воинственные крики. Воздух дрожал, рассекаемый импровизированными деревянными мечами.
– Тихо! – крикнул подмастерье Симон, коренастый мужчина с седеющими волосами. – Кто из вас когда-либо слышал, что бывают безоружные и неподготовленные солдаты? Пока просто не теряйте бдительности. Придет время, и вожди скажут вам, что нужно делать. И помните: хитрость – тоже оружие. Метко брошенный ночью камень порой стоит удара мечом. А теперь за работу!
Но когда наступил вечер, учениками вновь овладело беспокойство. Они кричали, что у них есть кулаки, чтобы проломить череп, и мышцы, чтобы поднять дубину и сломать ею позвоночник кого-нибудь из римлян. Они кричали так громко, что Иосиф вышел из дома и принялся их резко отчитывать:
– Ваши руки не станут сильнее рук римлян, пока Господь не придаст им силы! Возвращайтесь домой и молите нашего Господа, чтобы он вооружил вас!
Вечером к Иосифу пришли соседи и сказали, что на берегу озера, недалеко от города, вспыхнул огонь. Отец и сын вышли на улицу. Горел какой-то дом. Было видно, как метались зажженные факелы.
Они вернулись домой, легли и попытались заснуть. Но неглубокий сон был прерван настойчивыми ударами кулаков в дверь. Иосиф зажег свечу и отодвинул засов. Слабый свет озарил два горевших возбуждением лица, по одному из которых текла кровь.
– Мир дому твоему, Иосиф, сын Иакова, – сказал раненый мужчина. – Не спрячешь ли ты нас? А на рассвете мы уйдем.
– Разве мы с вами знакомы?
– Я Иуда. Все зовут меня Иудой Галилеянином. Моего спутника зовут Натаном. Нас преследуют римляне.
Иосиф кивнул. Они вошли. Дверь тут же была заперта на засов.
– Туда! – бросил Иосиф, указав вглубь дома. – Если придут римляне, вы сможете убежать через задний двор.
Мария налила в лохань воды, разорвала простыню на полоски и взяла с полки мешочек с листьями подорожника. Иисус с любопытством разглядывал пришедших. Иуда был ранен в самую макушку. Рана была нанесена, несомненно, кинжалом, поскольку меч разрубил бы череп до самого основания. Натан же остался невредимым. И тому и другому было лет тридцать. Особенно привлекал к себе внимание Иуда, но не потому, что черты его квадратного лица и черная борода, тоже квадратная, придавали ему сходство с набатеем, а главным образом потому, что, несмотря на ранение, он улыбался. Когда Иосиф начал промывать рану, удаляя засохшие сгустки крови, придававшие волосам странную форму, Иуда и глазом не моргнул. Он тоже с любопытством разглядывал Иисуса.
– Ты Иисус, – сказал он.
– Ты хорошо осведомлен, – пробормотал Иосиф, склонившись над головой зелота. – Полагаю, что обо всех нас тебе рассказал мой подмастерье Симон. Он же указал и на мой дом.
– Симон умер, – отозвался Иуда. – Ему отрубили голову.
Иосиф покачнулся, но Иисус успел его поддержать. Однако старик быстро пришел в себя и оттолкнул сына.
– Симон был храбрецом, – сказал Натан.
Это была вся надгробная речь.
Иосиф приложил размоченный в винном уксусе лист подорожника к обработанной ране. И хотя его руки дрожали, действовал он умело. Стенам мастерской не раз доводилось видеть раны, нанесенные пилой или рубанком.
– В любом случае… – начал было Иуда, но, не договорив, упал со стула.
Иосиф похлопал его по щекам, и вскоре Иуда открыл глаза.
– Я хотел сказать…
– Ты это скажешь позже, – оборвал Иуду Иосиф.
– Дай им кислого молока и хлеба, – велел он сыну. Затем Иосиф обратился к ночным гостям: – Когда поедите, ложитесь спать. Я вас разбужу еще до рассвета.
Иосиф наложил Иуде повязку, напоминающую ту, которую обычно делают покойникам, чтобы их нижняя челюсть не отвисла.
Иисус принес еду. Иуда несколько секунд пристально смотрел на него, а потом сказал:
– Да будет благословен Тот, кто дарует нам этот хлеб, и пусть будет благословен слуга, который подает нам его. Да будет благословен Тот, кто ведет по дороге своих солдат и милосердных людей.
И он принялся за еду.
– Господь хранит защитников Закона, – сказал Иосиф.
– Десять человек умерли, – пробормотал Иуда, – за пятерых римлян, горящих в огне геенны.
Он поправил повязку на голове, лег поудобней и заснул.
– Отдай нам своего сына, – обратился к Иосифу Натан.
