Кайгысыз партизанит
Это не по правилам, — шепнул Алесковский.
— Не беда, так же заговорщицки тихо ответил Атабаев, — Можно обойти и правило, коли добьемся своего.
— Ты тут партизанишь.
— Условия войны партизанские.
— И что же получится?
— Одна сторона выдвинет Алламурада, другая Нарли. А мы выберем третьего.
— Каким образом?
— Дело само покажет,
— Не было бы худа!
— Хочешь вести собрание сам?
Рабочий Иванов что-то шепнул Алесковскому, тот повернулся к Кайгысызу.
— Доверяем твоему опыту.
Вынув из гимнастерки тетрадку и карандаш, Атабаев сказал:
— Называйте людей.
Слева дружно крикнули:
— Алламурад!
Справа еще громче:
— Нарли!
— Какие еще есть предложения? — спросил Кайгысыз.
Никто не произнес ни слова.
— Что же молчите?
— Видно, так бог велел, — тихо сказал Токар.
— Ты бы придержал язык, Токар! — крикнул Нарли.
— Токар верно говорит! — откликнулось несколько голосов.
— И когда только заткнутся эти проклятые глотки! — негодовал Нарли.
Стало совсем тихо. Заглянув в тетрадку, Атабаез сказал:
— У меня записано только два имени. Смотрю я на вас и вижу — аул один, а в нем два лагеря. И сидите вы так, что между вами может проехать груженая арба. Хотел бы я знать, как один лагерь смотрит на предложение другого? Вот слева назвали Алламурада, что о нем скажут справа?
Куджук-хан поспешно откликнулся:
— Мы против! Единогласно.
— Если те, кто сидят слева, согласны выбрать Нарли, пусть поднимут руки.
Сторонники Алламурада будто окоченели.
— Видите, что получается, — сказал Атабаев, — начнем голосовать и один из кандидатов соберет три или четыре лишних голоса. Половина аула останется недовольной. Председатель будет враждовать с доброй половиной аула, И опять начнутся распри, опять пострадает все ваше хозяйство. Какая неразбериха! Вот поэтому комиссия считает, что нечего и голосовать за этих кандидатов.
Куджук-хан шевельнул усами.
— Почему?
— Я только что объяснил.
— Мы не можем выставить другого человека.
— Называйте из группы Алламурада.
— Не желаем никого из них!
— Может в группе Алламурада назовут другого кандидата?
— Нет, — ответил чей-то робкий голос.
— Повторяю, избирательная комиссия не поставит на голосование предложенных кандидатов.
— Еще раз объясни причину!..
— По мнению комиссии именно эти люди мутят аул и натравливают дехкан друг на друга.
Нарли шагнул к Атабаеву, сдвинув на затылок свой тельпек.
— Думай, что говоришь, Кайгысыз!
— Я и говорю тебе в лицо, что думает комиссия.
— А я и знать не желаю вашу комиссию!
В глазах у Атабаева потемнело и он сказал то, чего не следовало говорить:
— Комиссия уездного исполкома лишает избирательных прав Нарли и Алламурада, как баев, сеющих вражду между крестьянами! Предлагаю им сейчас же покинуть собрание!
— Труп мой покинет это собрание! — закричал Нарли.
— Даю три минуты срока. Если не покажете свои затылки — расстреляю именем революции! — И Кайгысыз схватился за револьвер.
Алесковский дотронулся до его локтя, но Атабаев ничего не чувствовал. Глаза его округлились, загорелись красноватым огнем. Старики, поняв, что ждать добра не приходится, уговорили Нарли и Алламурада уйти.
Куджук-хан вскочил на ноги.
— Если прогнали Нарли-ага, нам на этих выборах нечего делать! Пошли! — крикнул он своим.
Атабаев повелительным жестом остановил его.
— Куджук-хан, я не называл тебя врагом. Если в твоей голове сохранилась хоть капля разума, если жалеешь свою молодую жизнь, — садись! Но только попробуй поднять смуту, не говори потом, что не слышал, на марыйской земле даже праха твоего не отыщут!
Не дожидаясь, пока его потянут за полу, Куджук-хан опустился на землю.
Наступила тягостная тишина. Овладев собой, Атабаев снова обратился к крестьянам:
— Не судите меня за горячность. Я не для себя ищу пользы. И за оружие схватился, чтобы помочь вам. Чистую пищу может испортить одна муха. Два человека тащат на дно все село. Поймите, пришло советское время. Вы сами хозяева своей судьбы. Так выбирайте же в председатели человека с совестью!
Но запуганный баями народ не решался вымолвить ни слова. Наконец, старый Непес сказал дрожащим голосом:
— У этих людей, сынок, рты запечатаны воском.
— Только сегодня?
— Еще со времен царя…
— Много воды утекло с тех пор.
— Пуганая птица и куста боится, сынок. Сдается мне, что ты пришел на радость народу. Не каждый смельчак решится так расправиться со своими врагами.
— Если хвалить человека в лицо, он зазнается, Непес-ага…
— По-моему, ты не из того теста, что может прокиснуть. Даже лицо твое похоже на свежий розовый чурек!..
— Ай, Непес-ага, ты вгоняешь меня в краску!..
— Видишь, что рты у всех запечатаны, возьми и выбери сам председателя… Все понимают, что ты не желаешь зла крестьянам.
— Я могу ошибиться.
— Твой ошибочный шаг в тысячу раз лучше прыжка Нарли.
Атабаев и сам подумывал, что ему следовало бы предложить кандидата, но не знал, как подойти к делу. Непес облегчил ему задачу.
— Ну, что ж, — задумчиво сказал Атабаев, — попробуем. Есть у меня на примете человек, должен бы всем понравиться…
— Кто такой? — грубо перебил его Куджук-хан.
— Конечно, не Куджук-хан.
— Я так и думал.
— Тогда немножко потерпи. По правде я и сам не знаю этого человека. Но если меня не обманывает опыт, он честный и справедливый человек, Я предлагаю выбрать Токара Тахира-оглы.
И странное дело, люди, которые целый день провели в безмолвном оцепенении, вдруг захлопали в ладоши. Со всех сторон послышались одобрительные возгласы:
— Вот это верно!
— Токар сам не съест чужого и никому не позволит,
— Да есть ли за ним какой грех, кроме бедности?
Токар поднялся с земли.
— Что же ты сделал, Кайгысыз?
— Хорошее дело.
— Как же будет управлять аулом тот, кто не умеет двух козлят связать за рога?
— Односельчане помогут, будет легче.
— Сам дурак виноват, — приговаривал Такыр, — лезу вперед, задаю вопросы!.. Не зря говорят: «брехливая собака хозяину гостя приведет». Нет, братцы, нет! Не могу брать такую заботу на свой загривок!
И снова закричали со всех сторон:
— Народ решит, и не то сделаешь!
— Давайте голосовать!
Подняв руку, Атабаев усмирил крикунов.
— Кто хочет, чтобы Токар Тахир-оглы стал председателем — поднимите руки!
Лес рук взвился в воздух. Голосовали даже закутанные до бровей женщины.
— Опустите, — скомандовал Кайгысыз. — Кто против? Нет. Кто воздержался? Нет. Токар-оглы выбран единогласно.
Громкие аплодисменты заглушили его голос.
Алесковский ударил Атабаева по плечу.
— Ну и партизан!
— Ты не печалься, что я партизан! Ты радуйся, какой нынче дружный Конгур.
Третий день подряд — в середине ноября 1919 года — заседал в Асхабаде облревком. В махорочном дыму тонули заросшие щетиной лица рабочих, солдат, которые пришли сюда из железнодорожного депо, из мастерских, с мельниц, из бронепоездов и теплушек За-каспийского фронта. Это были большевики, — чьими руками утверждалась в Закаспии власть Советов. Председатель ревкома — Бирюшов, члены ревкома — Паскуцкий, Янсон, Певзнер. Вместе с ними за столом Кай-гысыз Атабаев — его хорошо знали мервские большевики, с ним подружился на политработе в частях Красной Армии Николай Антонович Паскуцкий. Молодого коммуниста избрали заместителем председателя — высокий пост! Атабаев высился за столом, — подтянутый, тщательно выбритый, молчаливый.
Третий день обсуждался главный вопрос — о привлечении новых кадров советских и партийных работмиков из числа грамотных туркмен. Где же они, эти люди? Как без них разговаривать с народом?
Иногда Паскуцкий выходил в соседнюю комнату. Там стояли телефоны, там в углу сидел у военно-полевого аппарата телеграфист. И прямо с ленты Николай Антонович, над головой пожилого моряка, читал сообщения с фронта.
Дела шли хорошо, да только не так быстро, как хотелось бы.
Медленно, но верно, будто считая перегоны, белогвардейцы отступали, оставляя за собой станцию за станцией. Они уже перевалили за Кизыл-Арват. Уходя, разрушали железнодорожные пути, и Красная Армия должна была наносить фланговые удары, обходя противника по безводным пескам. В пустыне вода нужна не только людям, но и коням. Конь в пустыне — птица без крыльев. Только верблюд может с неделю под палящим солнцем обходиться без воды. К тому же и арбы увязали в песках. Для доставки патронов и хлеба войскам нужны были корабли пустыни — верблюды. Но их в истощенном разрухой краю осталось маловато.
