– И! Ваше сиятельство, зачем мне она – вольная-то? Куда я с ней пойду? Да и зачем? Разве мне плохо жить с вами? Вашим крепостным я родился, крепостным и умру. Дозвольте ручку вашу княжескую облобызать, сердечно вас поблагодарить, а вольной мне не давайте. Не надо! – говорил старик Федотыч, отклоняя от себя увольнение из крепостной зависимости.
– Заспались, ваше сиятельство, – нежно посматривая своими добрыми глазами на князя, сказал старик. – Чаю или кофею прикажете?
– Подай кофе – в горле пересохло. Скверно спал. Голова болит.
– С чего же это, ваше сиятельство, вы плохо почивать изволили?
– Думы, братец, разные не давали спать.
– Что же думать вам, ваше сиятельство? Про что?
– Про сына думал, про Сергея.
– Да, вот что! Знамо, как не думать про сына кровного, – отцовское сердце. Теперь наш княжич с врагом отечества сражается, кровь свою на поле ратном проливает.
– Сон про него мне приснился нехороший, боюсь – не перед добром этот сон.
– И, князенька, куда ночь, туда и сон. Страшен сон, да милостив Бог!
– Уехал он из Каменок озлобленный. Жалею я, жалею, что не остановил его.
– Напрасно, ваше сиятельство, вы пошли против женитьбы княжича. Что бедна невеста, рода незнатного? Так что же? Будучи женою князя Сергея Владимировича, она стала бы и богатой, и знатной. Наделили бы счастием и сына кровного, и её, сиротливую.
– Эх, Федотыч, ведь в роду у нас нет, чтобы Гарины женились на немках.
– Какая же она немка, ваше сиятельство! Православная она, мать у неё русская, православная.
– Я бы, пожалуй, согласился, но княгиня… Она решительно отказала.
– Конечно, моё дело холопское. Я должен помнить и чувствовать, что ваше сиятельство удостоиваете меня, раба, своим разговором.
В кабинете князя водворилась тишина; князь молча пил кофе, а Федотыч почтительно посматривал на своего господина.
– Вот уже три месяца – и ни одного письма не прислал Сергей, – опять заговорил Владимир Иванович.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что князь Сергей Владимирович, по приезде в Москву из Каменок, хворали.
– Что? Хворал? Ты почём знаешь?..
– А где молодой князь остановиться изволил, на Арбате, в доме Глебова, так дворецкий господина Глебова мне сказывал.
– Долго Сергей хворал?
– Да чуть не с месяц, ваше сиятельство.
– И ни одной строчки отцу!..
– Человек молодой, характерный.
– Да, да, весь в меня – огневой. Пойду сообщить об том княгине. От расстройства Сергей хворал! Бедный, как мне его жаль!
Князь Владимир Иванович поспешил на половину княгини. Лидия Михайловна спокойно выслушала рассказ мужа о Сергее, о том, что он долго болел в Москве.
– Что же ты хочешь этим сказать? – спросила она у князя.
– Как что? Пойми, ведь он захворал от неприятности. Его расстроил наш отказ.
– Я поняла и, поверь, не меньше твоего сожалею о сыне. Но повторяю, я никогда, никогда не соглашусь на его неравный брак.
– Наше упрямство сделало Сергея больным.
– Ну, этому я мало верю, мой друг, – холодно проговорила княгиня, вынимая из ридикюля работу. – Сергей не сентиментальная барышня, нервы его крепки. Если он и хворал, то, поверь, от простуды, а ты приписываешь это нашему несогласию на его свадьбу.
– Да, да, он так был расстроен, немудрено и захворать, – возразил князь Владимир Иванович.
– Я вижу, князь, ты, кажется, не прочь женить Сергея на какой-то немке, – хмуря брови, сказала Лидия Михайловна.
– Я… я не говорю этого.
– А я вот что скажу тебе, князь: пока я жива, этой свадьбе не бывать.
– Вот как!
– Я никогда немку не назову своею дочерью – это моё последнее слово!
– Но ты забываешь: Сергей совершеннолетний, он обойдётся и без нашего согласия.
– Может быть, но тогда я отрекусь от него, я забуду, что он мне сын. Поверь, князь, у меня достанет твёрдости вырвать из моего материнского сердца любовь к нему, – сухо проговорила княгиня.
Владимир Иванович ничего не возразил своей жене. По доброте своего сердца он бы давно согласился на брак сына с Анной, но предрассудок, фамильная гордость останавливали князя. Породниться с каким-то немцем, бывшим гувернёром, ему, именитому князю!
– Оставим про это говорить, князь. А лучше скажи мне, что ты думаешь о частых визитах к нам Леонида Николаевича Прозорова? – пытливо посмотрев на князя, спросила Лидия Михайловна.
– Что? Ну, понравилось ему у нас бывать, вот он и ездит, – ответил князь.
– И только?
– Чего же ещё?
– Ну, князь, недальновиден же ты! – упрекнула мужа Лидия Михайловна.
– Ты думаешь? – хмурясь, спросил князь.
– Да, думаю. Ты полагаешь, что красивому молодому человеку нужно наше общество?
– Если он к нам ездит, то…
– Постой, постой, князь, ты, кажется, совсем забыл, что у нас есть дочь, – об ней, друг мой, тоже надо подумать. В Москву приехала я не без цели. Здесь скорее найдёшь подходящего для Софи жениха. И я не ошиблась – жених нашёлся.
– Вот как!
– Да, я уверена. Леонид Николаевич получил хорошее воспитание, богат, имеет большие связи и притом столбовой дворянин.
– Он мне нравится, но что скажет Софья: может, ей не по сердцу Прозоров? – проговорил князь.
– Об этом не беспокойся: Софи умная девушка, и, как мне кажется, Прозоров заинтересовал её.
– Что же, я рад. Род Прозоровых исстари известен.
– Притом у Прозорова большие поместья. Итак, князь, если Леонид Николаевич сделает предложение Софи, то ты ничего не будешь иметь против этого? – спросила у Владимира Ивановича княгиня.
– Повторяю, я рад.
– И отлично! Предложение от Прозорова надо ожидать на этих днях: наша дочь вскружила ему голову.
– Ты слишком самоуверенна, Лида! Может, Прозоров и не думает о предложении.
– Вот увидишь.
– Но, предупреждаю тебя, если Прозоров не понравится Софи, то…
– Успокойся, князь, ей нравится Леонид Николаевич.
– Ты и это знаешь, Лида? – спросил у жены князь.
– Да, знаю…
– Что же, Софи сама тебе сказала?
– Нет, она ничего не говорила, но я догадываюсь.
– Дай Бог, Прозоров завидная партия для нашей дочери.
– Если Леонид Николаевич сделает предложение, свадьбу мы отложим до весны. К тому времени, может, вернётся и Сергей, – проговорила Лидия Михайловна.
– Навряд, – возразил князь.
– Почему?
– Потому что война затянется надолго. Да если Сергей и вернётся с похода, то к нам, в Каменки, навряд ли приедет.
– Полно, князь. Вероятно, Сергей теперь уже забыл свою немочку и сожалеет, что не женился на красавице Ирине.
– Ты так думаешь? – сердито сказал князь.
– Не только думаю – я уверена.
– В чём ты уверена? В чём?
– В женитьбе нашего сына на Ирен!
– Посмотрим, посмотрим. А я вот что скажу тебе, Лида: если Сергей кого полюбит, то уж не скоро разлюбит.
– Я не хочу с тобою спорить, князь, лучше оставим этот разговор, – с ноткой неудовольствия проговорила княгиня Лидия Михайловна.
Княгиня не ошиблась в своём предположении: Леонид Николаевич Прозоров был страстно влюблён в красавицу княжну и чуть не каждый день ездил к Гариным.
Прозоров, красивый молодой человек, владел огромным богатством; его большие усадьбы находились в нескольких губерниях. Прозоров жил в огромном своём доме на Арбате со старушкой матерью, которая любила сына безграничной материнской любовью. Леонид Николаевич, не отличаясь хорошим здоровьем, не пошёл по стопам своего отца, бывшего генерала, избрал себе не военную, а гражданскую службу в одном из учреждений; молодой человек, благодаря своим связям и усердному отношению к службе, быстро пошёл в гору; имея всего двадцать пять лет, он был уже в чине статского советника. Познакомился Прозоров с Софьей на одном из балов; в то время Москва славилась своими роскошными балами, которые устраивали родовитые бояре, не жалея денег на угощение. Балы эти обыкновенно чередовались, и съезжалась на них вся интеллигентная Москва.
По приезде в Москву княгиня Лидия Михайловна стала вывозить свою дочь. У Гариных было большое знакомство; их наперерыв приглашали на балы и вечера; хотя Москва и славилась своими красавицами, но Софья своею редкою красотою затмила их всех. Костюмы её были дороги и изысканны. Князь не жалел на них денег. У княжны явился целый полк поклонников. Между ними первое место, бесспорно, занимал Прозоров; своим светским обращением и ухаживанием он заставил обратить на себя внимание красавицы. Леонид Николаевич умел хорошо говорить, в разговоре он избегал модных фраз – этим он ещё более нравился Софье. Она, в противоположность другим барышням, не любила пустых комплиментов. Лидия Михайловна пригласила Прозорова бывать у них: это приглашение было большой радостью для Леонида Николаевича. Он полюбил Софью.
Наступили рождественские праздники, Софья почти всякий день выезжала с матерью на балы. Старый князь не любил выездов и сидел дома, предоставив княгине и дочери полную свободу. Владимир Иванович сделал только исключение для Прозорова. Как-то Леонид Николаевич пригласил Гариных к себе запросто к чаю; князю неловко было отказаться, он поехал с женою и дочерью.
