— Омовжа!
Чанибек давно замечая, что этот темник не раз презрительно улыбался, когда говорил хан.
— Сюда его!
Вскоре, в сопровождении нескольких тургаудов, появился и Омовжа.
— Кто приказал выставить охрану вокруг города? — грозно пристав, спросил хан.
— Я! Прости и помилуй, великий хан! Я хочу...
Но было поздно! Хан провёл по своему горлу рукой. Татарина схватили и тут же сломали шею.
Затем хан приказал всем удалиться, оставив одного Пожарского. Чанибек не мог смотреть на ободранного гостя и приказал принести ему свою одежду. Ханский стол был, как всегда, обилен. Потягивая прохладную арзу, они вели беседу. Чанибек спросил у Пожарского, как он считает: почему Омовжа выставил такое охранение. И Пожарский начал, не долго раздумывая:
— Я, великий хан, тебя считаю не только великим, но и другом. А у нас на Руси за друга каждый готов отдать свою жизнь.
— Хороший обычай, — вставил хан.
— Поэтому я буду говорить то, что думаю.
Тот закивал.
— Я знаю, что великий Литовский князь хочет прислать к тебе своего брата, — сказав это, он посмотрел на Чанибека.
Тот только улыбнулся. Пожарский продолжил:
— Олгерд умный, хитрый и коварный князь. Я думаю, что он хочет, чтобы ты помог ему сломать шею великому Московскому князю, который служит тебе, как и его отец, верой и правдой.
Татарин качает головой.
— Так вот, — продолжил князь, — сам Олгерд христианин. Ему уже принадлежат несколько русских княжеств. Свалив московского князя, он забирает вожжи в свои руки. А став таким могущественным, он больше не захочет платить тебе дань. Понял? — Пожарский посмотрел на хана.
Лицо того было серьёзным. Он, почувствовал Пожарский, во всём объёме понял грозящую ему опасность.
Чанибек хлопнул в ладоши. Точно из-под земли появился предводитель тургаудов.
— Литовского князя, когда он появится, брось в темницу! — грозно приказал хан и, повернувшись к Пожарскому, сказал:
— Вернёшься к своему князю, скажи ему: пусть пришлёт людей и заберёт пленника. Или, постой, я лучше сам его вам отправлю.
Когда они расставались, хан как бы между прочим бросил:
— Давненько я не видел великого князя.
Пожарский в ответ с улыбкой сказал одно слово:
— Будет! — и добавил: — Береги, великий, себя! С отпадчиками[28] разберись. Это они хотели нас разделить!
Хан после этого долго допытывался, что за слово отпадчик. Когда узнал, было поздно.
Обойдя пасущийся табун, к костру, около которого сидело несколько человек, подошёл Егор. Они раздвинулись, давая парню место.
— Что-то Выдра запаздывает, — проговорил кто-то из них, — а жрать охота, аж в пузе булькает.
— Ты как боров: жрать здоров! — пошутил кто-то из ребят.
— А сам тоть! Чья бы корова....
— Едить! — крикнул один из парней.
Все повскакивали. И действительно, к ним с дороги съехала телега. Выдра! Он вёз хлеб, кое-что из продеуктов. Когда Выдра появился среди своих, подавая мешки, сказал:
— Чё в замке делатса!
— Чё? Чё? — задавили его вопросами.
— Чё! Казнить будуть одного прусса. Ягор, ты де? — Выдра завертел головой.
— Я здесь! — ответил тот.
Он оказался в стороне от костра и как новичок пока не очень активничат.
— Ты слыхал? — спросил Выдра, обращаясь к поднявшемуся Егору.
Парень только кивнул головой.
— Ты не понял? Так ето твово... э... — глядя на Егора, сказал тот, садясь на телегу.
К нему метнулся Егор.
— Мойво? — переспросил он.
— Твойво, твойво, — подтвердил Выдра, — но! — и взмахнул кнутом.
— Я с тобой! — крикнул Егор, прыгая на телегу.
— А жрать? — заорали пастухи.
— Без меня! — махнул Егор.
— Ну и дурак, — сказал кто-то.
Но Егор уже не слышал.
Стража в замке была строгой. Выдру они узнали, недавно отъезжал, а об Егоре ему пришлось рассказывать. Ничего, пропустили. Всю дорогу Егор думал, где он будет искать Камбилу и остановился на том месте, где ему пришлось прожить несколько дней в подземелье, откуда его вытащил Гланда. Мимо его дверей тогда часто проходили вооружённые люди. Они уходили вглубь, в темноту. Он слышал их голоса. Непонятные ему: «Хальт! Гроз!» каждый раз повторялись.
Когда они въехали во двор, Выдра, видя, как от вечернего похолодания Егор растирал своё тело, сказал:
— Пойдём ко мне в конюшню, я дам тебе старую рыцарскую одежонку. Она потеплее твоей.
Егор не отказался. Выбирая из кучи более подходящие вещи, спросил:
— А зачем они его сюда бросили?
— А хто их знаить? Бросают, да и всё!
Придя к себе, Егор облачился в старье и пошёл вниз. Прошёл мимо своих бывших дверей и пошёл дальше. Через некоторое время он услышал знакомое: «Хальт!». Как-то машинально ответил: «Гроз!». Больше его никто ничего не спрашивал. Когда он подошёл поближе, то увидел, что там горела свеча и двое стражей на старых сёдлах сидели у двери. Один из них поднялся и подошёл к Егору. Поглядывая на него, спросил:
— Новенький?
Егор только кивнул.
— Ну, проходи. Знакомишься?
Парень опять кивнул.
— Чё здесь? — спросил Егор, показывая на железную дверь.
— Да, смертник, — безразлично ответил тот, кто его встретил.
— Холодновато тут у вас, — сказал Егор, поёживаясь.
Он постоял какое-то время, потом сказал:
— Ну я пойду.
— Иди, — говорил всё тот же страж, — надумаешь прийти, воды принеси. Горло что-то пересохло.
— Ладно! — ответил Егор и решительно направился прочь. Похоже, что в его голове созрел какой-то план.
Вернувшись в конюшню к Выдре, он нашёл его уснувшим. Убедившись в этом, стал что-то искать. Вскоре нашёл на столике нож и недоеденную буханку хлеба. Нож засунул за кушак[29], а хлеб за пазуху. «Пригодится», — решил он. В одном из углов нашёл целый ворох вожжей. Отрезал лишнее и стал связывать их, получил длиннющую верёвку.
Стены в замке были разной высоты. Та, которая выходила к воде, была низкой. Река защищала замок. Эта сторона хуже охранялась и подобраться к ней было гораздо труднее. Под ней-то Егор и спрятал своё «творение», привязав перед этим черешок от лопаты. Пока он со всем этим возился, на улице совсем стемнело. Зайдя в свою келью, Егор взял один из кубков и наполнил его водой.
Подходя к стражам, он крикнул: «Гроз» и добавил: «Несу воды!».
— Давай, давай, — послышался радостный голос.
Когда Егор подходил, тот, кто просил воды, поднялся со своего места и пошёл навстречу, держа в руке бердыш. Перебросив его из одной руки в другую, он взял кубок и принялся пить. В это время нож вспорол ему брюхо. Он обмяк, кубок упал на пол. Егор испугался, что шум от падения услышит второй страж. Но тот спокойно похрапывал. Удар по голове повалил его на пол.
Год, прожитый в Новгороде, многому научил Егора. У них в селе о замках не имели понятия. Дверь, за которой сидел Камбила, была закрыта на большой замок. Обшарив стражников, Егор нашёл два ключа. Один подошёл к двери, и он вошёл в камеру. Камбила лежал в углу на куче соломы.
— Камбила! — вполголоса, но радостно воскликнул Егор.
Тот не разобрал, кто его позвал.
— Кто это? — вопросом откликнулся смертник.
— Да это я, Егор.
— Егор?
— Егор!
— Ты чего здесь?
— За тобой пришёл.
— Я не могу идти. Сижу на цепи!
Егор понял, для чего ему нужен второй ключ. Цепи сняли.
— Идём, — позвал Егор оторопевшего и почему-то плохо соображавшего Камбилу. Он просто не верил, что это случилось. Когда понял, засуетился:
— Пошли, пошли скорее!
— Одень его одежонку, — на выходе сказал Егор и показал на валявшегося стражника. Его вмиг раздели, и они оказались во дворе.
— За мной! — потихоньку позвал Егор.
Крадучись вдоль тёмной стены здания, они добрались до крепостной стены.
— А тут как? — с каким-то отчаянием в голосе пролепетал Камбила.
— Спокойно, друг!
Егор взял свою верёвку, прислушался. Было тихо. Он бросил палку через стену и натянул связанные вожжи. Палка ни за что не зацепилась и, гремя, чем приводила в ужас беглецов, падала на землю. И когда они, полные отчаяния, бросили её в последний раз, задуманное сработало. Она натянулась меж двух зубцов.
— Давай, — приказал Егор.
И Гланда послушно полез наверх. Откуда взялась сила, ловкость. Поднявшись на стену, он дождался Егора. Перебросив конец верёвки на другую сторону, они спустились к реке.
К середине ночи, мокрые, они добрались до пастухов. У костра сидел тот, кто скулил, что хочет жрать. Узнав Егора, увидев его мокрым с головы до пят, он сказал:
— Тама есть одежонка, — он показал на шалаш, — переоденься.
Егор охотно переоделся и вернулся к костру.
— Погреюсь, — сказал он, подставляя огню ладони.
— Грейсь, а я пойду похраплю, — сказал парень.
