— Назначаю тебя, дорогой земляк, — сказал ему Ми- роненко, — командиром 1–го Кубанского конного полка. Уверен, ты и в этой должности проявишь себя наилучшим образом.
Те слова Мироненко произнес в штабе формирующейся кавалерийской дивизии. Но ими он только начал разговор с Украинским. У комдива было кое‑что сказать личного порядка, в неофициальной обстановке. Поэтому он добавил:
— Подожди с полчаса, попьем чай, потолкуем, а потом уж отправляйся к себе и создавай на базе арттранспорта новый боевой кавполк.
За чаем Григорий Иванович вспомнил их первую встречу на Всекубанском съезде Советов и то, как их знакомил Павел Лунев — будущий комбриг 33–й Кубанской дивизии, какие лестные аттестации давал он ему, бывшему командиру взвода артиллерийской разведки.
— А теперь, Иван Митрофанович, — в раздумье сказал Мироненко, — у меня к тебе есть личная просьба: возьми к себе адъютантом, или по — другому начальником штаба полка, моего племянника Михаила. Парень он грамотный, любит военную службу и не из робкого десятка. Хочу определить к тебе, у меня же здесь в штабе дивизии он не хочет оставаться, его тянет поближе к передовым позициям.
— Могу только приветствовать его желание, — с улыбкой отозвался Иван Митрофанович. — Мне такой геройский хлопец пригодится.
Через несколько минут перед Украинским предстал его двадцатилетний адъютант — рослый и сильный казак, с волевыми чертами лица. Он уже имел при себе походный вещмешок в полном сборе. Командир полка пожал ему руку, одобряюще пошутил:
— Солдату собраться — только подпоясаться. Что ж, теперь — в путь.
Украинский с Михаилом Мироненко, подседлав коней, ходким аллюром направились в ближайшую малодворную
13 Заказ 33
деревеньку — пшыселок, где находился арттранспорт. Закипела работа по сколачиванию кавполка. Спешная переформировка производилась в большинстве соединений Западного фронта. Необходимость заставила: несколько дивизий и корпусов не смогли пробиться из окружения. Чтобы не попасть в плен к белополякам, они вышли на территорию Восточной Пруссии и там подверглись интернированию, другие основательно подрастеряли личный состав на дорогах отступления. Используя временное затишье и начавшиеся мирные переговоры, Западный фронт форсированно восстанавливал свои силы, стремясь как можно лучше противостоять объединенному нажиму пилсудчиков и Антанты. На Украине бои с белополяками осложнялись отвлечением части войск на борьбу с Врангелем. Словом, в природе повернуло на осень и похолодание, а на фронтах обжигающий накал сражений обещал еще выше поднять температурный столбик.
В полку Украинского было сформировано четыре кавалерийских эскадрона, которые официально и в обиходе по давней казачьей традиции назывались сотнями. На должности комэсков получили назначение опытные конники, прошедшие школу мировой и гражданской войн — донской и терский казаки Иван Разогреев и Сергей Тащи- лин, бывший младший урядник Василий Матюхин. Командир третьей сотни Иван Андреев не служил в старой армии. Но на его счету числилось немало боев и походов в рядах новых красных войск. Командиром четвертого кав- взвода в первой сотне определился младший брат командира полка двадцатисемилетний Иван Украинский. При назначении в аттестации содержалось указание на то, что у него достаточные военные знания при общем «домашнем образовании». Основное боевое ядро конников усиливалось таким же количеством пеших стрелков и специальной пулеметной командой, которую возглавил прежний помощник Украинского по арттранспорту Федор Миронов. Полку придавалась гаубичная артиллерийская батарея. Он заимел и свою музыкантскую команду из 16 человек. Всего же с тылами личный состав полка достигал почти тысячи бойцов и командиров.
Комиссаром полка стал Михаил Кузьмич Власов, недавний работник политотдела 33–й Кубанской стрелковой дивизии. Выходец из Тверской губернии, он раньше воевал на Северо — Западном фронте, был ранен и дважды кон
тужен. На должность заместителя командира полка по строевой части был назначен Иван Георгиевич Филиппосов — в прошлом терский казак, одно время командовавший партизанским отрядом на Северном Кавказе. Он лишь на год был старше Украинского, отличался исполнительностью, большой выдержкой и хладнокровием. Заместителем по хозчасти прибыл из штаба дивизии энергичный и неунывающий, с хозяйской хитрецой, бывший интендантский работник расформированного 289–го стрелкового полка Иван Липчанский. Ему‑то в ведение Украинский сразу же передал все конское поголовье, скопившееся в арттранспорте, над которым он до недавнего времени курировал сам лично.
Как справляется Липчанский с целыми табунами коней, каков заводит учет и их содержание — Иван Митрофанович послал узнать своего адъютанта Мироненко. Михаил четко повторил приказ, откозырял командиру полка и немедля выехал в соседний лес, где была устроена обширная жердевая огорожа, за которой содержался парк лошадей. По возвращении в штаб полка адъютант докладывал:
— Да там не на полк, а на половину всей дивизии коней хватит.
— Может быть, столько и нет, но поделимся и с дивизией, — довольный сообщением, резюмировал Украинский. — Вызвать на построение эскадроны и другие подразделения полка.
Устроив смотр вновь организованным подразделениям и тыловым службам, Иван Митрофанович вместе с Власовым, Филиппосовым и Липчанским определил излишек конского поголовья и дал команду немедленно отогнать животных в распоряжение штаба дивизии. Подарок оказался порядочным — около пятисот голов. С конями направлялось немалое количество снаряжения и оружия — сабель, седел, переметных сум, подков, ухналей. Спустя полтора — два часа по полевому телефону позвонил комдив Г. И. Мироненко:
— Спасибо за подкрепление. Если бы еще столько — мы бы не отказались. Коней в полках не хватает.
Во всей дивизии и в полку Украинского наряду с ускоренным процессом переформировки бойцы и командиры часто поднимались по боевой тревоге на отражение противника, а в дни без нападений белополяков люди усилен — но занимались отработкой приемов боя в конном и пешем строю, огневой и политической подготовкой. В течение каких‑нибудь двух недель напряженной работы командирам удалось сцементировать устойчивые части и подразделения.
С 19 сентября затишье кончилось. Противник по всему фронту развернул новые наступательные операции. С юга на 15–ю армию и другие соединения Западного фронта давление оказывала четвертая, а с севера — первая польская армии, с избытком нашпигованные англо — французским оружием и снаряжением. Враг рассчитывал расчленить и полностью уничтожить силы Красной Армии. Это ему не удавалось. Советские войска отходили с боями, причем кое — где наносили пилсудчикам сокрушительные удары. В частности, лихо и мастерски вышибли бело- польских легионеров из Волковыска воины 27–й Сибирской стрелковой дивизии под командованием В. К. Путны. Отступая, геройски дрались конники Кубанской кавдиви- зии Г. И. Мироненко, части и соединения многих других командиров.
Сжатым в единый разящий кулак вел свой кавполк Иван Украинский. В походе сам он со штабом двигался с головным эскадроном, два эскадрона следовали по бокам, замыкал колонну чаще всего второй эскадрон, а посреди этого строя шел полковой обоз с имуществом, продоволь- * ствием, боеприпасами, ветеринарным и медицинским око-. лотками. Поскольку на кавполк возлагалась задача прикрывать отход то одного, то другого пехотного полка, то' их стрелки шагали тут же под защитой кавалеристов, а те в свою очередь постоянно ощущали поддержку пехоты.
Но все же в такое построение обстановка подчас вносила свои коррективы.
Бойцы давались диву: когда их командир Украинский отдыхал? С раннего утра до глубокой ночи он бодрствовал, был на ногах, непрерывно вел разведку на флангах, принимал немедленные меры для отпора противнику. В сбитой набекрень кубанке, обвешанный оружием, он то и дело появлялся в сопровождении своего начальника штаба Мироненко и с двумя — тремя разведчиками в самых горячих точках боя, нередко сам лично водил эскадроны в атаки. Ех'о заместитель Иван Филиппосов, изучив неукротимый характер кубанца, иногда пытался ненавязчиво, дружески увещевать:
— Тебе самому не обязательно в атаки ходить, больше занимайся общим командованием.
— Правильно говоришь. Да только совет не для этой обстановки. Люди подавлены неудачами. Если еще они перестанут видеть своего командира в бою, то тогда считай все пропало. В настоящий момент как раз и показывать личный пример в борьбе за наше дело.
— Ты неотразим в своей логике, — сдавался Филиппосов и на время прекращал сдерживание командира, вызывавшего у него и большую симпатию, и товарищескую преданность, и опасения за его жизнь.
