Они вышли на широкую, залитую лунным светом, лужайку. Берс пустил коня пастись, а сам выбрал место получше и расстелил бурку. Сел и рядом посадил мальчика.
— Расскажу я тебе, Болат, о людях, родившихся с чистой, благородной душой и оставшихся такими на всю жизнь. Еще при шейхе Мансуре, когда войска царя захватили аул Алды, солдаты взяли в плен двух мальчиков. Обоих увезли в Россию, и один из них очутился в семье того самого генерала Раевского. Мальчика полюбили, воспитали его, как родного сына. Он окончил военную школу, а когда началась война с французами, стал генералом.
Его знают теперь все, потому что он является одним из героев русской армии.
— Как его звали?
— Настоящего имени никто не знает. А русское его имя -
Александр Чеченский. До самой смерти помнил он родные горы и свой аул Алды. В другой раз, уже при Бейбулате, когда генерал Ермолов, или как ты его называешь, Ярмол, брал аул Дада-Юрт, солдаты нашли возле убитой женщины ее маленького сына. Один из солдат пожалел ребенка и взял его с собой. Потом двоюродный брат генерала Ермолова забрал мальчика и увез сначала в Грузию, а потом в Россию. Мальчик воспитывался в русской семье, а когда вырос, стал известным художником-портретистом, то есть он рисовал людей. И всю свою жизнь художник тосковал по родным горам.
— Он жив?
— Нет, Болат, он рано умер.
— Болел, наверно?
— У него была чахотка. А я думаю, что все-таки он умер от тоски по родине. Это самая страшная болезнь. Я тоже перенес ее. Ведь мне пришлось жить среди русских, учиться, а потом и воевать в разных местах. Только свои горы, свой народ я не забыл и не разлюбил. Наоборот, чувства мои стали еще сильнее.
Почему я тебе рассказываю все это? Чтобы ты понял, насколько разными бывают люди, если даже они носят одну и ту же форму.
Например, тот Раевский, который отказался воевать против нас, вырастил для нашего народа героя-генерала. А взять двоюродных братьев Ермоловых? Один — нас убивал и сжигал наши аулы, другой же воспитал мальчика-чеченца, ставшего благодаря ему великим художником. А сколько про нас пишут русские поэты! Я хочу, чтобы ты понял, Болат, что ни об одном народе нельзя сказать, дескать, это плохой народ, а это хороший. Сказать так можно об отдельных людях. А народ — это совсем другое. И никто не вправе ни осуждать его, ни оскорблять. Ну, а теперь веди коня и тронемся в путь.
Берс посадил мальчика позади себя, и они не спеша поехали дальше.
— Как звали второго мальчика? — спросил Болат.
— Который художником стал?
— Да.
— Петр Захаров. Но он подписывался обычно так: "Петр Захаров, из чеченцев". Вот что значит, Болат, русская школа. Это тебе не медресе. Наши потомки забудут всех мулл, а Петра Захарова — никогда. Я уверен, они будут благословлять и тот день, когда солдат подобрал мальчика, и самого солдата, и генерала, воспитавшего мальчика, прославившего наш народ. Понимаешь, Болат, судьба как будто умышленно взяла и вырвала из мрачных гор двух мальчишек, забросила их в Россию. Забросила, чтобы доказать всем, что наш народ вовсе не дикий. Один из них стал знаменитым генералом, другой — великим художником. Может быть, если тебя и твоего друга Соипа обучать не в медресе, а в русской школе, вы тоже станете великими людьми?
— Я хотел бы стать большим генералом, чтобы уметь водить в бой большие войска.
— Зачем тебе это?
— Как зачем? Чтобы изгнать из Нохчичо[50] всех чеченских кровопийцев и предателей, а вместе с ними генералов и русских хакимов.
— Вообще-то твои мысли неплохие. Но я думаю, что прогонят их не генералы, а такие же простые горцы, как твой отец Данча.
Но их нужно изгнать не только из Чечни. Их нужно уничтожить всюду. В России, Грузии, везде. А для этого всем народам и нужно будет объединиться.
— О-о, доживу ли я до тех времен!
— Может, и доживешь. Кто знает? Но когда-нибудь так все равно будет! Верят этому большие и мудрые люди и в России, и в других странах. Ах, мой мальчик! Если бы наш народ знал, что творится на земле! Что ни в коем случае нельзя бороться так, как он боролся до сих пор! К сожалению, этого не знают и многие другие народы…
Болат молчал. Видимо, любопытство его было удовлетворено. Во всяком случае, вопросов он больше не задавал.
Мысленно Берс вернулся к спору с Курумовым. Да, с ним Берс во многом согласился. Но вот в оценке Шамиля… В своем отношении к нему Курумов не совсем прав. Вот он говорил о жестокости Шамиля. Да, он был жесток, по-восточному жесток. Но Берс знает и другое. Бывают в истории моменты, когда даже самые гуманные вожди во имя благородных целей, во имя спасения народа и защиты отечества, прибегают к самым крайним, к самым суровым мерам по отношению к тем людям, которые предают интересы народа. Так, наверное, предстоит поступать и впредь.
Под знаменем Шамиля горцы сражались за священное дело — дело свободы. Однако оказалось, что новая верхушка имамата на деле лишь прикрывалась священными идеями в целях достижения, укрепления и удержания своей власти, в целях личной наживы.
Но нельзя оспаривать и тот факт, что среди военных руководителей имамата, не говоря уже о рядовых горцах, было немало настоящих патриотов, бескорыстно сражавшихся за свободу и независимость своего народа, не желавших мириться ни с царской, ни с турецкой деспотией.
Величие же Шамиля уже в том, что он объединил и сплотил десятки разноязычных горских народов, отличавшихся друг от друга характером, традициями и обычаями, и ровно двадцать пять лет возглавлял их героическую борьбу против одной из самых могущественных империй мира. Не имея ни собственной промышленности, ни прочной экономической базы, не получая военной и политической поддержки извне. Его наибы вели успешные военные действия против могущественной армии, оснащенной самым современным оружием и возглавляемой опытными полководцами. И нередко одерживали блестящие победы над ней.
Поэтому, как бы ни был жесток Шамиль, Берс преклонялся перед этим великим человеком.
Ненасытное честолюбие помрачает ум человека, и он не замечает грозящих ему опасностей.
Эзоп
Скут-Кох, что по-осетински означает "Отделившаяся роща" или "Оторванная роща", было имением тагаурского алдара[51] Мусы Кундухова.
В центре аула, над многочисленными хозяйственными постройками, возвышался большой каменный дом, где жил сам хозяин, которому принадлежали и обширные земли вокруг аула, и крестьяне, которые обрабатывали эти земли.
А ведь еще совсем недавно владения Кундуховых были не столь обширны. И даже то немногое, что осталось после смерти отца, Мусе пришлось разделить со старшим братом Афако. Но, видимо, Муса родился в рубашке. Ему, человеку, одаренному от природы, неизменно сопутствовало счастье. Обычно молодые люди, выходцы с Кавказа, выбирали один путь в жизни: военную службу. Так поступил и Муса Кундухов, поступив в военное училище. Обладая такими ценными качествами, как ум, смелость, красота, он быстро продвигался по службе. Впрочем, тогда это было не столь уж трудно. Он хорошо знал свой край, быт, нравы и характер горцев, и поэтому стал для кавказского командования просто незаменимым человеком. И нет ничего удивительного в том, что его награждали, повышали в чинах и наделяли землями, отобранными у земляков. В итоге Муса Кундухов стал владельцем двух тысяч восьмисот десятин.
Но жизнь его все время протекала вдали от дома: двадцать лет шла Кавказская война, кроме того, он принимал активное участие в подавлении Венгерской революции. После пленения Шамиля, когда царизм стал вводить в Чечне свое управление, Кундухов был назначен начальником Чеченского округа… Теперь, слава Богу, он дома. Третий год он начальник Осетинского округа.
Сегодня, проснувшись довольно рано, Кундухов почувствовал себя как никогда бодрым и свежим. "Так, наверное, чувствует себя перед генеральным сражением полководец, который знает, что предстоящий решительный бой закончится его победой", — думал он, отдавая распоряжения слугам.
Ему и в самом деле предстояло тяжелое сражение, и уж если он твердо знал, что непременно выиграет его, то для такой уверенности у него имелись весьма серьезные основания.
Дело в том, что на сегодня у него была назначена важная встреча. Он ждал к себе в гости своих чеченских друзей -
Сайдуллу Успанова и Алихана Цугова. Дружба с ними зародилась еще в бытность его начальником Чеченского округа, и он дорожил ею, уверенный, что когда-нибудь извлечет из нее немалую пользу. Одному из знаменитых наибов Шамиля — Сайдулле Успанову — за переход на сторону русских был пожалован чин майора. Его сделали наибом Малой Чечни, а штабс-капитана Алихана Цугова — карабулакским наибом.
