Юрий Борев - Фарисея. Послесталинская эпоха в преданиях и анекдотах

— Молодой человек, я хочу дать тебе один совет. Прежде чем жениться на Рае Рабинович…

— Откуда вы это узнали?

— Я тебя вычислил.

Рассказав этот анекдот, Ландау добавлял: «Теперь вы знаете, что такое теоретическая физика».

Академик Капица задал Лысенко коварный вопрос: «Вы утверждаете, что гена наследственности не существует и всё зависит от внешнего воздействия, которое и закрепляется как наследственный признак. Однако почему, несмотря на тысячелетия воздействия, женщины родятся девушками, а евреи необрезанными?»

Чтобы сотрудники НИИ не слонялись по коридору, туда выпустили двух львов. Вскоре их пришлось вернуть в зоопарк. Один лев упрекнул другого: «Я десять учёных и никто не заметил, а тебя угораздило съесть дворника!»

Чукча расписался — поставил три крестика.

— Так, это имя, это фамилия, а это что?

— Кандидата наук!

— Отчего умер Мичурин?

— С клубники упал.

Однажды за рубежом на конгрессе по эстетике один из членов нашей делегации получил из дома телеграмму, что у него родился сын. Возглавлявший нас работник Отдела науки ЦК пожал счастливому отцу руку и сказал: «Поздравляю! Коммунист родился!»

Я тебя люблю не за то, что у тебя персональная машина, не за то, что тебе меньше десяти тысяч никто не даёт, не за то, что у тебя дача двухэтажная, а за то, что ты простой советский человек.

На международном конкурсе йогов первую премию получил советский йог: он не дышал семьдесят лет.

Советский человек самый счастливый в мире. Достал колбасу — счастлив, купил туалетную бумагу — счастлив, мыла оторвал — опять счастлив!

— Кто самый счастливый в нашей стране?

— Пенсионеры: ели до Продовольственной программы, пили до указа, любили до СПИДа.

Особенность гомо советикус: говорит одно, думает другое, делает третье, обладает шестым чувством — «глубокого удовлетворения».

Бич кричит с причала:

— Эй, боцман, тебе кок нужен?

— Нет.

— А матрос?

— Нет.

— А штурман?

— Нет.

— Твоё счастье, а то я бы тебе наработал!

Иностранные инженеры посещают завод в Челябинске. Один из них переводит: «Мастер просит рабочего выточить деталь и подчёркивает, что находится в интимных отношениях с его матерью. Рабочий говорит, что видел эту деталь в гробу, и утверждает, что спал с матерью мастера, с самим мастером, со всей дирекцией завода и со всем правительством».

На улице двое рабочих с лопатами. Прохожий спрашивает:

— Почему один из вас роет ямы, а второй закапывает?

— Я не второй, я третий. Второй должен был сажать деревья, но он заболел.

Гомо советикус порядочный — это тот, который без необходимости подлости не сделает.

В годы перестройки у нас появились: гласные, согласные и шипящие.

Троцкий говорил, что даже если удастся устранить Сталина, его место займёт один из кагановичей, который будет объявлен великим и мудрым вождём.

Сталинизм не Сталиным начался и со Сталиным не кончился. Сталинизм — закрытая, отгороженная от мира иерархическая система расширенного воспроизводства бюрократии и её благ, насилия над личностью и превращения её в винтик большого государственного механизма.

Илья Эренбург как-то сказал мне: историки ничего не поймут в сталинской эпохе — основные документы утрачены. Я возражал: как палеонтолог по одному зубу может восстановить полный облик ихтиозавра, так историку, чтобы воссоздать эпоху, достаточно будет одного документа вроде: «Передать швейную машину, принадлежащую пошивочной мастерской „Свободный труд“ фабрике „Заря коммунизма“. И. Сталин».

К Сталин был человеком ночной жизни. Вставал в 12–13 часов дня, ложился в 3–4 утра. До этого просматривал бумаги, звонил по телефону, ходил из комнаты в комнату. В каждой из комнат его дачи стояли белые телефоны. Телефоны выходили на коммутатор, который мог соединить абонента с любым городом страны. Ночные звонки вождя держали в готовности весь партийный и государственный аппарат.

Аппарат при Сталине жил в страхе, благодаря чему не распускался, не местничал, соблюдал не только свои, но и некоторые государственные интересы. При этом он создавался из исполнителей, а не из инициативных людей. Инициатива поощрялась только в пределах того коридора, который прокладывало указание свыше.

Сталин создал централизованное общество — платоновкую пирамиду. На её вершине был базилевс — Генсек. В высшем слое пирамиды, там, где у Платона помещались философы, находилась бюрократия, хорошо знавшая философию сталинизма — четвёртую главу «Краткого курса» — «О диалектическом и историческом материализме». Ниже располагались рабочие, крестьяне и интеллигенция. Подножием пирамиды служили рабы — миллионы заключённых. На шестом году перестройки в этой структуре многое изменилось, но общая конструкция осталась.

Ансельм Кентерберийский логически обосновал существование бога: мы видим в боге самое совершенное существо; понятие совершенства включает бытие — следовательно, бог существует. Изъян силлогизма в том, что бытие бога выводится из посылки, в которой это бытие уже допущено. А вообще вера не нуждается в логических доказательствах.

Нелепо логическое доказательство правомерности абсолютной власти Сталина: рабочий класс — самый передовой и выражает интересы всех трудящихся; глава партии рабочего класса — вождь всего народа. Чем больше власть вождя, тем полнее выражены интересы трудящихся.

Эта софистика оказалась действенной, и тысячи граждан голосовали за расстрел врагов народа, которые были по совместительству врагами вождя. Нельзя не признать: в тоталитарной системе вождь, партия и народ — едины.

Троцкий предвосхищал в 1904 году: «Аппарат партии замещает партию, ЦК замещает аппарат и, наконец, диктатор замещает ЦК». Здесь не учтено первое звено — партия замещает народ — и не хватает «всемирного масштаба». Сталин утвердил пост вождя пролетариата и назначил себя на этот пост, и поскольку пролетариат выражает общечеловеческие интересы, Сталин оказался вождём всего «передового и прогрессивного человечества».

Ансельм Кентерберийский обосновал бытие бога. Большевики обосновали небытие народа, заменителем которого стал вождь. Абсолютный монарх сказал: «Государство — это я», абсолютный вождь мог сказать: «Народ — это я». Как писал Твардовский, «и стал народ врагом народа, и он один народом стал».

— Ты кто?

— Сантехник.

— За что сидишь?

— Пришёл по заявке в райком и говорю: «Здесь всю систему менять надо».

Нет безработицы, но никто не работает.

Никто не работает, но все получают зарплату.

Все получают зарплату, но на неё нечего купить.

Купить нечего, но у всех всё есть.

У всех всё есть, но все недовольны.

Все недовольны, но все голосуют «за».

Наша система взяла: от первобытного общества — способ производства, от рабовладельческого — принцип свободы, от феодального — сословные привилегии, от капитализма — неразрешимые противоречия.

Начало 30-х годов. Мне пять лет. Я сижу посередине отцовского кабинета, отец — за письменным столом, и у стола в кресле — зам Председателя Совнаркома Украины, член Политбюро КП(б)У Шлихтер — белобрысый полный добряк, обрусевший любитель пива и сосисок. Я вывалил на ковёр плетёную корзину игрушек и стал строить из кубиков башню, прислушиваясь к разговору, из которого до меня доходили слова: коллективизация, голод, Сталин, строительство коммунизма. Когда моя башня достигла приличной высоты, я попытался увенчать её волком, но башня зашаталась и рассыпалась. Я соорудил новую и водрузил на неё медведя. Она опять рухнула. И кого бы я ни сажал сверху: лису, крокодила, даже льва — она всё равно разваливалась. Так мы ничего и не построили.