лестнице Эдгар и его спутница поднялись сперва в большой зал, явно служивший для пиров и собраний, но сейчас совершенно пустой. Молодой человек успел только заметить, что в отличие от такого же зала в замке его отца, этот выглядит куда наряднее: распахнутые настежь высокие дубовые двери украшала тонкая резьба, резными были и протянутые под высоким потолком стропила, и рамы узких стрельчатых окон. Возле одной из стен высился роскошный очаг, из тех, что англичане прозвали каминами, с самой настоящей верхней вытяжкой. По стенам висели шпалеры итальянской работы, а пол покрывали нарядные ковры, напомнившие юноше о жилище Седого Волка. Самым необычайным было большое окно в глубине зала — его украшал большой витраж, и солнце, проходя сквозь цветные стёкла, бросало пёстрые причудливые блики на стены и пол огромной комнаты.
Но приезжий рассмотрел зал лишь сквозь его раскрытые двери. Его спутница поднялась на следующий этаж и провела Эдгара по неширокому коридору, от которого в две стороны вели две двери, тоже украшенные резьбой, но закрытые, затем они миновали ещё один пролёт, причём здесь лестница шла уже не по кругу, а прямо, видимо, в самую верхнюю часть башни, которая, как успел заметить кузнец, завершалась круглым остроконечным навершием, блестевшим пластинами кровельного сланца.
— Миледи в часовне. Она приказала привести вас к ней, — повернувшись на последних ступенях лестницы, проговорила дама и отступила, пропуская Эдгара вперёд.
Молодой человек хотел было спросить, кто именно — королева или принцесса отдала такой приказ, но его спутница достаточно поспешно стала спускаться обратно, очевидно, боясь оказаться нескромной свидетельницей встречи своей госпожи и посланца короля.
Эдгар шагнул с небольшой площадки под арку невысокой двери и оказался в небольшом почти круглом помещении, скупо освещённом несколькими свечами, зажжёнными перед высоким каменным распятием и узкой полосой света, падавшего из единственной бойницы, расположенной почти на уровне пола. Часовня, в отличие от нижних помещений, была убрана просто и строго.
В самом центре её, прямо перед распятием, стояла, сложив руки и склонив голову, женщина. От её высокой, тонкой и грациозной фигуры, от её позы, от светлого мрамора её оказавшихся в луче света ладоней повеяло чем-то необычайным, чем-то, чему Эдгар не знал и не мог знать названия — какой-то неведомой гармонией и одновременно странной силой, какой не бывает у мужчины, какая бывает у одной из десятков тысяч женщин.
Кузнец остановился, растерявшись. Что делать? Окликнуть её? Но она молится... Однако стоять у неё за спиной и молчать ещё невежливее. О, Господи, знать бы все эти правила рыцарской учтивости... А он о них только кое-что слышал! Не хватало только при первой же встрече обидеть принцессу! А в том, что перед ним именно принцесса Беренгария, молодой человек уже не сомневался.
— Здравствуйте, сир рыцарь! Благодарю вас, что вы поспешили. Я не ждала вас так рано.
Какой голос! От его звука Эдгар вздрогнул, словно нечаянно прикоснулся к раскалённому металлу. То был женский и не женский голос одновременно. Он был низкий, почти как у мужчины, но в нём было при этом столько музыкальной нежности, что звук его сразу завораживал.
Она обернулась. Свечи обрисовали контур её гибкой фигуры, и юноша лишь теперь рассмотрел, что на ней синее платье с мягким белым воротом, и на голове — простое полупрозрачное покрывало, не скрывающее, а скорее оттеняющее высокий вал густо-рыжих волос, сзади заплетённых в косы и собранных в узел на затылке. Лицо, светлое, тонкое, с высоким лбом, небольшим твёрдым ртом и очень большими тёмными глазами, пряталось в тени покрывала, и он не смог рассмотреть его достаточно хорошо, но оно говорило воображению куда больше, чем взору...
— Я счастлив, что могу служить вам, принцесса! — воскликнул Эдгар, кстати вспомнив нужную куртуазную фразу и чувствуя себя при этом неловко, словно он втискивал ногу в чужой узкий и тесный башмак.
— Принцесса? — переспросила женщина, бросив на молодого человека взгляд, полный плохо скрытого изумления. — Вы что же... вы подумали, что я?..
И она вдруг рассмеялась таким звонким и чистым смехом, что уже исчезающая иллюзия вновь одурманила Эдгара. Он уже начал понимать свою ошибку, уже сумел всмотреться в неясное под сенью покрывала лицо, успел рассмотреть рисунок морщин вокруг огромных зелёных глаз и возле рта, чуть опустившиеся щёки. И всё равно поверить было невозможно! Женщине, которая перед ним стояла, можно было и при самом ярком дневном свете наверняка дать от силы лет сорок пять!..
Наверное, его лицо выразило всё, что он в этот момент подумал. Женщина перестала смеяться, шагнула к посланцу и быстрым движением сбросила своё покрывало на плечи.
— Простите мой смех. Я забыла, какое здесь освещение, и какие шутки умеет вытворять прозрачная ткань в сумерках. Многие старые хитрые куртизанки пользуются этим. Я — Элеонора Английская. И письмо, которое должно быть с вами, адресовано именно мне. Оно при вас?
— Да, ваше величество. Простите меня, ради Бога!
Эдгар довольно ловко преклонил колено и протянул королеве свиток, втайне сжавшись от страха: если бы печать снимала Беренгария, то вряд ли бы что-то заметила. Но эта женщина может понять, что послание её сына кто-то вскрывал.
Однако она совершенно спокойно перерезала шнурок свитка крошечным кинжалом, висевшим у её пояса в изящных ноженках, и развернула письмо. Пробежала глазами, и лёгкая тень скользнула по её лицу.
— Ах, Ричард! — прошептала она чуть слышно. Затем вновь взглянула на Эдгара.
— Встаньте, сир рыцарь. Как вас зовут? Мой сын, как это часто бывает, позабыл упомянуть имя своего посланца.
— Я — Эдгар Лионский, ваше величество.
— Незнакомое имя. Я начинаю забывать французских рыцарей и их родню. Впрочем, это неважно. Я видела через это окно, как вы въезжали во двор. С вами только один оруженосец?
— Да. Его величество сказал, что у вас и у её высочества — свои свиты и охрана.
