хорватов и словенцев.
В описываемый нами период в Кикинде проживало около тридцати тысяч жителей, из которых больше половины были сербы, пятая часть населения были немцами, чуть меньше – венграми, и совсем немного, всего пять процентов, составляли румыны. Но именно эта пестрота народов, менталитетов и обычаев, вполне уживавшаяся на маленькой территории, и составляла ту провинциальную прелесть и умиротворенность, о которой можно было только мечтать в крупных городах.
Железная дорога, проходившая через Кикинду, была построена еще более шестидесяти лет назад, в 1857 году, – и это одна из старейших железных дорог Сербии. На ней держался и ею кормился весь город вплоть до Первой мировой войны. Но после войны она представляла из себя довольно жалкое зрелище. Теперь ее предстояло восстановить, возродить и снова запустить не только стальные рельсы, но и все сопутствующее этому хозяйство. Для этой цели и прибыл сюда русский эмигрант, инженер Федор Ардальоноввич Дракин.
Но пока он занимался трудоустройством, разбирался с председателем Скупщины и мэром, выбивая себе не только контракт получше, но и жилье, соответствовавшее бы его нынешнему положению и обеспечивавшее бы его семью постоянной крышей над головой, пока Александра Ардальоновна благоустраивала и обживала выделенный им небольшой, но уютный домик с собственным садом, Мария Николаевна пристраивала пятнадцатилетнюю Катю в ту самую Первую русско-сербскую девичью гимназию, располагавшуюся недалеко от площади короля Петра.
Кикинда оказалась весьма доброй мачехой для покинувших родину детей России. Здесь довольно быстро организовался небольшой русский церковный приход, различные кружки по интересам и филиалы разных российских организаций, а в 1929 году и вовсе открылся приют для престарелого Российского общества Красного Креста. Около двадцати тысяч русских людей нашли в этом городе свое прибежище – генералы, адмиралы, простые казаки, крестьяне, чиновники, мещане, весь срез Российской империи.
И все же главной жемчужиной и отрадой для русских беженцев в начале двадцатых годов стала именно эта гимназия, вскоре получившая заслуженную в народе славу «второго Смольного института», поскольку весь его персонал и воспитанницы старались соблюдать традиции привилегированного девичьего института императорского времени.
Основала Первую русско-сербскую девичью гимназию и стала ее первой начальницей Наталия Корнелиевна Эрдели, в 1905 году окончившая Смольный институт благородных девиц в Петербурге, а затем стала актрисой Александринского театра. Она была дочерью известного русского писателя Корнелия Владиславовича Тхоржевского. С началом Первой мировой войны вместе со своей сестрой Тамарой работала сестрой милосердия, и за проявленное старание обе в 1916 году были награждены Георгиевской медалью.
В 1920 году Наталия Корнелиевна вместе с мужем, учителем физики и математики Борисом Николаевичем Эрдели, и другими русскими товарищами по несчастью оказалась в Великой Кикинде. С ними приехал и сын Бориса Николаевича от первого брака Дмитрий. Взрослая дочь Бориса Николаевича Нина Борисовна Баранова проживала в другом городе со своим мужем, но временами наведывалась и к отцу в Кикинду. Отец Бориса Николаевича – видный земский деятель Херсона, страстный библиофил и коллекционер антиквариата. В их родовом имении Мостовое хранилась библиотека, собранная несколькими поколениями рода, которая заключала в себе около 40 000 томов. Среди рукописей были неизданные записки А.С. Пушкина, отдельные рукописные документы Петра Великого, Екатерины и др. Кроме библиотеки, в доме хранились картинная галерея, коллекции гравюр, автографов, японского оружия, японских фигурок из слоновой кости, писанок и древней утвари, а также часть старинной мебели, принадлежавшей последнему графу Разумовскому. К сожалению, все это осталось в России.
Супруги Эрдели с мыслью об открытии Смольного института благородных девиц в Кикинде отправились в Белград искать поддержки. В Министерстве просвещения, во избежание препятствий со стороны чиновников, им предложили назвать будущее учебное заведение Первой русско-сербской девичьей гимназией, отдав, таким образом, пальму первенства в организации Наталии Корнелиевне. Но фактически за все время существования гимназии в ней учились не более десяти сербок. Там же, в Министерстве просвещения, были отпущены скромные средства на открытие и содержание гимназии и интерната. Первой же гимназисткой стала крохотная Женечка Воронец, которую ее отец, русский офицер, передал прямо на вокзале в Белграде в приготовительный класс.
Гимназия открылась 28 октября 1921 года. Начальницей гимназии стала Наталия Корнелиевна Эрдели, инспектировал классы Борис Николаевич. Педагоги были подобраны из семей русских эмигрантов: русский язык преподавал Владимир Викторович Топор-Ропчинский, математику – Борис Алексеевич Велихов, музыку – Борис Николаевич Эрдели, географию – Георгий Андреевич Бендеман, историю – Дмитрий Николаевич Сергиевский, французский язык – Анна Константиновна Висковская, немецкий язык – Нина Константиновна Скубачевская, английский язык – Елена Александровна Петровская. В гимназии работала сестра Наталии Корнелиевны – Тамара Корнелиевна Измайлова с мужем Николаем Александровичем. Преподавание Закона Божьего и организация служб были возложены на епископа Гавриила. При гимназии был интернат на 60 воспитанниц с небольшой церковью. Высочайшей покровительницей гимназии, как и в свое время Смольного института, почиталась вдовствующая императрица Мария Федоровна. Ежегодно в день рождения императрицы в гимназии проводился торжественный молебен.
Помимо начальницы и правительницы были и другие должностные лица, которые назначались уже ими самими. Каждый класс в воспитательном заведении должен был находиться под наблюдением классной дамы – надзирательницы. Ее обязанности заключались в руководстве воспитанием девиц и содействии учительницам в деле обучения. Надзирательницы должны были непрестанно быть при воспитанницах, заботиться о «воспитании их характера», об их успехах, поведении, чистоте и учтивости, об одежде и белье воспитанниц, а также о том, «с благородной ли и приличной осанкой и опрятно ли кушают». Они по уставу должны были во всем поступать со своими воспитанницами с «крайним благоразумием, кротостью и веселостью, чтобы таким образом отвращать все то, что называется скукой, грустью и задумчивостью». Для этого им запрещалось показывать детям собственные домашние огорчения, предписывалось избегать наказаний, допуская лишь увещевания провинившимся, и в большинстве случаев наедине. Правда, были случаи, когда нераскаявшихся ставили на колени во время обеда, но редко.
Кроме надзирательниц по уставу полагалось двенадцать учительниц. Они также с утра до ночи, неотлучно находясь при девицах, занимались помимо обучения еще и воспитанием учениц. Если же учительница не была компетентна в каких-либо науках, то для их преподавания определялись специальные мастера, в обязанности которых входило только лишь преподавание. Учителей иногда приглашали из-за границы, но императрица желала, чтобы воспитание и преподавание сосредоточивались в руках русских учительниц и наставниц, а не «иностранок, видевших в своем труде лишь средство для наживы». Характер преподавания не должен был быть сухим и педантичным, «который мог бы удручающе действовать на настроение девиц». Уроки скорее должны были быть беседами между учительницами и ученицами. Учительницы должны были следить, чтобы воспитанницы «не привыкли излишне важничать и унылый
