навстречу ротозею. Толкнув лесоруба в грудь, он повалился на землю вместе с ним. Огромная пиния с шумом рухнула рядом, подминая подлесок. Колючая ветка больно хлестнула по спине.
Херил уставился на спасенного:
— Ты!
Батт не мог прийти в себя. Только что из мстителя, готового одним ударом раскроить саммеоту череп, он превратился в его должника. Неписаный закон предков гласит, что за спасенную жизнь можно отплатить только спасенной жизнью.
В полном замешательстве наксосец вернулся к бригаде. Даже ничего не сказал Херилу. Работал, то и дело поглядывая на саммеота. С таким неожиданным поворотом судьбы смириться оказалось непросто.
Однако Херил поплатился за свой поступок.
Один из надсмотрщиков заорал на него:
— Куда лезешь, тварь! Ты — собственность Гелесибия. Только он решает, жить тебе или умереть. Тебя придавит — а я потом отвечай!
От удара плеткой на плече саммеота вздулся рубец.
Батт выругался сквозь зубы, но вмешиваться не стал. Орудуя топором, он сосредоточенно думал. При этом не забывал смотреть по сторонам, замечая все, что происходит на просеке и возле эмпория.
Перед закатом с гиппоса по сходням спустился капитан. Вскоре от Медной пристани отъехала телега. Эфесец уселся на облучке бок о бок с возницей, поставив рядом с собой небольшой окованный медью сундук.
Батт криво улыбнулся, теперь он знал, что делать.
Когда Пелек подошел к нему, чтобы показать новую пинию под сруб, наксосец попросил:
— Можешь мне сейчас выдать драхму за работу? Очень надо...
Пелек удивился, но не отказал.
Показав пальцем на Херила, Батт протянул монету надсмотрщику:
— Слушай, друг, дай мне с ним переговорить. Просто он мой земляк, хочу ему вести из дома передать... Не откажи, никто не увидит, мы быстро.
Тот сунул драхму в рот. Потом отвернулся и пошел к корчевщикам.
Наксосец окликнул Херила. Ствол сосны заслонял обоих от посторонних взглядов.
Батт быстро спросил:
— Готов бежать? Следующей ночью.
Саммеот недоверчиво смотрел на него:
— Как?
— Эфесский гиппос загружен чушками по самый планширь. Капитан только что поехал в лагерь, чтобы расплатиться с Гелесибием. Значит, надсмотрщики завтра получат жалованье. Думаю, все перепьются... Такой случай упускать нельзя!
— Один не побегу, — Херил мотнул головой. — Возьму с собой Геродота и Тимофея.
Батт на мгновение задумался: неужели придется прощать и галикарнасца.
Но принятое решение почему-то далось ему легко:
— Ладно... Я за изгородью буду сидеть... Собаки в лагере есть?
— Нет... Только на руднике.
— Когда уберу часового на воротах, закричу вороной. Чаек на острове полно, зато ворон мало, так что сигнал вы сразу узнаете... У Медной пристани будет ждать лодка с моим человеком. Но если вас заметят, когда рванете через загон, помочь не смогу... Справитесь?
Херил кивнул.
2
Батт вкратце рассказал Хрисонете о дневных событиях на лесоповале.
Когда он попросил ее дождаться беглецов в лодке у пристани, долонка даже не раздумывала. В ее памяти жили горькие воспоминания об унижениях и муках лагерной жизни.
Закат растекся по морю лужей гранатового сока. Среди скомканных на горизонте облаков едва заметным светлым пятном замелькал парус. С дневного лова возвращался хозяин сарая, Клеокрит.
Развесив с помощью наксосца сеть на кустах фриганы, рыбак не отказался от позднего обеда. Кислое хиосское вино пили под жареную в муке барабульку.
— Ты завтра в море пойдешь? — спросил Батт.
Клеокрит мотнул головой:
— Нет... Сеть порвал на рифе. Дыра с мою голову... Пока не починю, нечего и думать.
— Дашь лодку на день?
Рыбак удивился:
— Тебе зачем?
Пришлось все ему рассказать.
Клеокрит не скрывал ненависти к Гелесибию:
— Эта сволочь к рабам относится хуже, чем к скотине. После зимних дождей трупы из рва попадают в Псарью. Так и плывут — обезображенные, полусгнившие... У меня на рынке все время спрашивают: где рыбу поймал. Если сказать правду, что рядом с Темными скалами, где Псарья впадает в море, ни за что не купят...
Рыбак вытер губы тыльной стороной ладони.
Посмотрел Батту в глаза:
— В общем, так... Можешь на меня рассчитывать. Я за твоей девчонкой наблюдаю, она хоть и тощая, но сильная. Тебе в лагере точно помощь понадобится... А за дощаником я сам пригляжу.
— У Медной пристани сегодня эфесский гиппос стоял, но, думаю, завтра его уже не будет, — сказал Батт.
Рыбак кивнул...
С гор скатывался ночной бриз. Пинии тревожно качали ветвями, словно приветствуя бога западного ветра. Стайка полосатых косуль с загнутыми назад рогами замерла в высокой траве. Почуяв опасность, опытная самка нервно нюхала воздух.
Батт и Хрисонета крались в зарослях фриганы. Наксосец сжимал в руках тесак для разделки рыбы. Долонке досталось длинное шило с костяной ручкой. Другого оружия в сарае Клеокрита не нашлось.
Добравшись до запертых ворот, мстители укрылись за сосной. Осторожно выглядывая из-за дерева, Батт наблюдал за лагерем. Четкого плана действий у наксосца не было, поэтому действовать он собирался по обстоятельствам.
На этот раз в сторожевой клети
