повозка представляла небольшой домик, в котором можно было жить продолжительное время с вполне приличными условиями.
Тащили повозку две лошади. Еще две лошади шли привязанные сзади. В случае необходимости их можно было оседлать и ехать на них верхом. Они нужны были на случай, если Поруссе надоест сидеть в повозке.
Впрочем, весь путь Порусса проделала верхом.
В расстроенных чувствах она, конечно, с удовольствием зарылась бы в подушки и дала волю своим чувствам, проливая потоки слез. Но не успела кавалькада выехать из Градо, как с повозкой Поруссы поравнялась повозка Гордыни. Из повозки выглянула Гордыня и заявила:
– Порусса, я хотела бы поговорить с тобой…
Дальше она не успела продолжить, потому что Порусса, стремясь избежать разговора, немедленно прикрылась подушками.
– Я больна, – грубо отрезала она.
Гордыня покраснела, зло бросила:
– Дрянная девчонка! – и велела вознице гнать вперед.
Через минуту Порусса высунула нос из-под подушки и спросила Денепру, которая сидела на скамейке напротив, спиной к вознице:
– Денепра, милая, эта карга уехала?
– Уехала, – улыбнувшись, сообщила Денепра.
Денепра была одета в простое белое платье. Однако под ее рукой находился лук и колчан со стрелами, а на поясе висел небольшой меч. И мечом и луком она владела в совершенстве.
Услышав ответ Денепры, Порусса откинула подушку и с облечением выдохнула:
– Хвала богине Макоши!
Денепра едва заметно улыбнулась.
– Но, как только остановимся, так они снова придут. Поверь мне, уж, женщины не упустят возможности посплетничать. А тут такой повод.
– Ну да. Для них это будет развлечением, а для меня – словно соль на кровоточащую рану. Как мне хочется сейчас остаться одной, – с тоской проговорила Порусса, и ее глаза заблестели от накативших слез.
Денепра дала ей платок. Порусса взяла его и вытерла глаза.
– Плачь не плачь, а против воли отца не пойдешь, – с сочувствием проговорила Денепра.
Порусса всхлипнула.
– Как он мог так поступить со мной?!
Денепра тяжело вздохнула:
– Судьба. Видно, так угодно богам. Вот у меня год назад погибли отец и мать, и я потеряла свой дом.
При виде переживаний молодой девушки на нее нахлынули воспоминания о своей судьбе, и ей захотелось поделиться с Поруссой своими переживаниями, чтобы та увидела, что в своих бедах она не одинока. Приободрить ее этим, ведь любое горе пережить легче, когда ты не одинока.
Так как Денепра почти всегда была рядом с Поруссой, то она стала для нее не столько служанкой и охранницей, сколько заботливой подружкой, поэтому она делилась с ней самыми сокровенными мыслями и переживаниями.
Но сейчас Поруссу занимали только ее собственные переживания, поэтому она отмахнулась:
– Ах, что ты говоришь, Денепра? Твои родители в раю, а у тебя со мной лучше, чем дома. А вот у меня действительно трагедия – отец не пускает меня замуж за человека, которого я действительно люблю.
– У меня был любимый, но нас разлучили, меня увезли…
Порусса перебила ее:
– Чего доброго, отец отдаст меня замуж за какого-либо старика. Эти мужчины такие противные создания! Они черствы, они всегда действуют по расчету, и при этом им нет дела до твоих переживаний!
Денепра, видя, что Порусса ее не слушает, замолчала.
Порусса всхлипнула. Вытерла нос платком. В расстройстве приказала вознице:
– Останови, я хочу пересесть на лошадь! Мне противно ехать и рыдать в телеге.
Возница остановила повозку на краю дороги. Пока Порусса вылезала из повозки, Денепра отвязала верховых лошадей.
На одну помогла забраться Поруссе, на другую села сама, – она выполняла приказ князя Комана не отходить от Поруссы ни на шаг.
Сев на лошадь, Порусса хотела пустить ее вскачь, но Денепра, вроде невзначай, придержала лошадь Поруссы за повод, заметив при этом, что отрываться от всех было бы неразумным.
Порусса не стала противиться и пустила лошадь неторопливым шагом чуть впереди повозки.
Конечно, когда двигаешься в компании двух сотен людей, невозможно остаться в одиночестве. Однако мужчинам было не до разговоров с расстроенной девицей. И Поруссу это устраивало.
Несколько раз к ней приближался отец, но, видя грустное лицо дочери, он так и не решился заговорить с ней.
Через пару часов путешествия солнце припекло так, что Порусса пожалела, что вылезла из повозки. Правда, никто ей не мешал вернуться в повозку. И чем выше солнце поднималось к зениту, тем более росло желание перебраться в повозку.
Порусса оглянулась.
Почти рядом, приотстав не больше чем на полкорпуса лошади, ехала Денепра. Она сидела в седле прямо. Ее голова и лицо были обвязаны платком из легкой тонкой ткани, так что на лице виднелись одни глаза. Но глаза были бесстрастны, и ничто не свидетельствовало, что она тяготится жарой.
Далее тянулись повозки, из которых выглядывали сонные женские лица.
Заметив взгляд Поруссы, Денепра поравнялась с ней и спросила:
– Ты устала, княжна? Может, пересядешь в повозку?
Порусса бросила взгляд на повозки с женщинами – женщины проснулись и с интересом наблюдали за ней.
Поруссе показалось, что на их губах змеились насмешливые ухмылки.
– Дохлые курицы! – выругалась Порусса.
– Где дохлые курицы? – спросила Денепра, не поняв Поруссу.
– В телегах, – сказала Порусса.
Денепра бросила удивленный взгляд на тележки, но ничего не заметила и снова предложила Поруссе пересесть в повозку.
– Нет! Никогда! – решительно отрезала Порусса и, напустив на себя гордый вид, рванула лошадь вперед.
Изумленная лошадь проскакала несколько шагов и снова перешла на неторопливый шаг.
Так продолжалось еще некоторое время. Порусса держалась из последних сил. И вскоре ей стали безразличны злые ухмылки женщин, и она готова была пересесть в повозку.
От позорной сдачи ее спасло известие, что князья решили остановиться на отдых в ущелье.
В ущелье Порусса попросила Денепру занять место подальше от женщин, и та приказала вознице остановить повозку в уютном месте в тени на берегу ручья.
– Как тебе это место? – спросила Поруссу Денепра.
– Ничего, – сказала Порусса.
Не слезая с лошади, она оглянулась. Женские повозки вставали одним лагерем в двух сотнях шагов дальше.
– Отлично, – проговорила Порусса. – Думаю, что этого расстояния будет достаточно, чтобы держаться подальше от пустого любопытства дрянных теток.
– Для любопытства расстояние не преграда, – заметила Денепра, слегка улыбнувшись, и обратила внимание Поруссы: – Княжна, недалеко останавливаются дружинники, соседство с ними создаст большое неудобство.
– Это неудобство гораздо ничтожнее, чем соседство с женщинами, – сказала Порусса.
Она потянулась к фляге и приложила ее к губам. Однако из фляги не вылилось ни единой капли воды. Словно не веря этому, Порусса взболтала ее, но ничего не услышала.
Порусса беспомощно оглянулась.
– Денепра, я умираю от жажды! – пожаловалась она.
– А разве у тебя во фляге нет
