проехать через всю Францию, затем через Бургундию, Ломбардию, Тоскану и достичь Королевства обеих Сицилий, откуда затем, уже морем, добираться до Мессины.
После событий в замке Вилрод у всех было настороженное и даже немного угрюмое настроение все ожидали возможных препятствий. Эдгар, только теперь до конца осознавший, какую сумасшедшую ответственность он, по своей же глупости взвалил себе на плечи, был напряжён до предела и даже не смог задремать во время первой остановки на ночлег. (Они ночевали в Гавре, в простой корчме, хозяин которой сразу показался новоявленному рыцарю хитрым и лукавым, а на деле оказался просто добродушным болтуном. Кто они такие, куда и для чего едут, никому знать не полагалось, однако корчмарь с таким любопытством приставал к рыцарю, пытаясь выяснить, что же это за дамы катят верхом неизвестно в какую даль, что Эдгар в конце концов пообещал дать хозяину разъяснения при помощи меча, и тот мигом утихомирился).
Весёлой и оживлённой выглядела в первые пару дней пути одна лишь Элеонора. И, кажется, она даже не лукавила. Эта женщина и впрямь была совершенно бесстрашна, а её неукротимый нрав заставлял желать новых и новых приключений, странствий, опасностей. Необходимость совершить рискованный поход, нелёгкий и для куда более молодых людей, была для королевы спасением от скуки и разнообразием, которого она постоянно хотела и искала.
Наблюдая, с какой охотой она садится верхом, как держится в седле, как легко одолевает переход за переходом, Эдгар приходил во всё большее изумление и начинал верить в то, о чём ему давным-давно рассказывал отец, в то, что он считал просто красивой сказкой, придуманной всё теми же менестрелями: когда-то, лет сорок пять назад, Элеонора Аквитанская, в то время ещё жена французского короля Луи Седьмого, отправилась с ним вместе во второй крестовый поход и сумела преодолеть тяготы, от которых слабели, умирали, теряли мужество многие закалённые в битвах мужчины... Теперь он понимал: она могла это сделать!
Надо сказать, что её юная спутница Беренгария держалась если и не с такой же лёгкостью, то почти с таким же мужеством. Ещё бы! Она ехала к Ричарду, к своему Ричарду, которого любила изо всех сил, и эта любовь заставила изнеженную принцессу, привыкшую к шелкам, серебряной посуде, горячим ваннам, терпеть лишения, о которых она в прежние времена читала лишь в куртуазных рассказах, да и то смягчённых их авторами ради чувствительных дам.
На второй день пути, проделав верхом длинный переход от Гавра до небольшого селения, вблизи которого путники решили устроить ночлег, девушка не сошла, а почти упала с седла и, отойдя подальше от воинов, занятых установкой шатров, рухнула прямо на землю и неудержимо расплакалась.
Элеонора, заметившая это, но не проявившая особого беспокойства, тут же потихоньку подозвала к себе Эдгара:
— Ну-ка, мессир, пойдите да спросите, что приключилось с её высочеством. У меня впечатление, что ей нужна помощь.
Эдгар смутился:
— Но... Возможно, лучше вы спросите?..
Королева только махнула рукой:
— Ах, да разве она мне скажет! Она больше всего на свете боится, что я сочту её балованной неженкой, не подходящей в жёны моему сыну. Она мне уже это говорила, вот дурочка-то! Я отлично знаю, что с ней такое, но не буду вмешиваться. А вы, если она вам скажет, сможете дать совет более дельный, чем я. Как это ни смешно, в таких деликатных вопросах женщины отчего-то предпочитают доверяться мужчинам. Вон госпожа Клотильда тоже хнычет и кусает пальчики, но с ней я как-нибудь и сама управлюсь — не в первый раз... Идите, идите, сир рыцарь, нельзя же оставлять принцессу вдали от охраны надолго!
Эдгар приказал Ксавье, как обычно занятому лошадьми, занести вещи в шатёр (всего шатров было два — для дам и для рыцаря с оруженосцем) и поспешил к Беренгарии.
То, что он увидел, неосторожно подойдя к девушке сзади, заставило его совсем смешаться, хотя, пожалуй, это его и насмешило, и вызвало сочувствие — такие вещи ему приходилось видеть и прежде.
Юная принцесса Наваррская сидела, согнув ноги в коленях, высоко закинув подол платья и рубашки и, рыдая, разглядывала кровоточащие раны на коленях и внутренней стороне бёдер. Она стёрла ноги о седло, и можно было лишь восхищаться её терпением: другая давно бы потребовала остановить отряд и устроить отдых... А ведь она умела ездить верхом, однако одно дело проскакать час-полтора во время охоты, то останавливая коня, то меняя положение в седле, другое дело семь часов непрерывной езды по тряской дороге, с короткой остановкой для отдыха лошадей, но не всадников. Обильный пот, свой собственный и конский, пыль, летевшая из-под копыт и проникавшая даже под длинные платья женщин, всё это и стало причиной появившихся на ногах наездницы пузырей, которые затем лопнули и превратились в раны.
Эдгар хотел потихоньку отойти и окликнуть девушку издали, но тут некстати заржал его любимый Брандис, привязанный неподалёку и подавший голос при виде хозяина. Беренгария обернулась и... сделав испуганное движение, чтобы прикрыть колени, совсем опрокинулась на спину. Юноша, успевший увидеть всё великолепие её стройных смуглых ног до самых бёдер, поспешно отвернулся, залившись краской, но уже не от смущения, а от хохота, который ему едва удалось подавить, зажав рот рукой.
— Про... Простите меня, ради Бога, ваше высочество! — воскликнул он, продолжая стоять спиной к растерявшейся девушке. — Я не знал... Я хотел только узнать, не нужно ли вам чего-нибудь...
— Можете повернуться! — резко произнесла Беренгария. — И не стыдно вам, рыцарю, подкрадываться и подглядывать?!
Тут уже юноша возмутился:
— Ваше высочество, вы зря так говорите. Я видел в своей жизни достаточно женских ног, чтобы не смотреть на них украдкой. Это произошло случайно и только потому, что я хотел вам помочь.
Он понимал, что позволяет себе дерзость, которую рыцарь не позволил бы ни за что на свете, но неожиданно эта дерзость исправила положение. Принцесса посмотрела на него с удивлением и почти с робостью. Потом провела ладонью
