— Ох, нет! — остановила ее Лаура. — Они скверно пахнут.
— Сама же будешь счастлива поесть ветчины и сала.
— И корову для молока, — добавила Лиза.
— Да, она составит компанию для Каубе и Лаубе, — закричала Лаура.
— Все это замечательно, — сказала Франсуаза. — А где мы будем пока что доставать мясо и бакалею?
— Договоримся с мясником в Сен-Макере: его сын — крестник вашей матушки. А Франсуаза во время поездок в Лангон сможет наведываться к мадам Воллар за бакалеей. И все же нам придется трудно, пока на огороде Леа не вырастут овощи.
— К тому времени маршал Петен все уладит, — сказала их тетка Бернадетта.
В Бордо Бернадетта Бушардо не вернулась. Она с благодарностью воспользовалась гостеприимством Пьера Дельмаса. Ее сын Люсьен убежал из дома, чтобы, как он писал в оставленном матери письме, присоединиться к генералу де Голлю. С той поры от него не поступало известий, и она воспылала к лондонскому дезертиру, как она называла генерала, неутолимой ненавистью. Ее наполнило удовлетворением сообщение от 2 августа о вынесенном тому заочно смертном приговоре.
В конце августа пришедшее из Германии письмо известило Раймона д'Аржила, что его сын после ранения находится в плену в Вестфаленгофе, в Померании. Жив! Он жив! Одинаковой силы радость вспыхнула в глазах и Камиллы, и Леа.
— Больше я сына не увижу, — сказал Раймон д'Аржила.
— Послушайте, дружище. Не портите нам радость. Что за глупости вы говорите! Лоран теперь скоро возвратится, — возразил Пьер Дельмас.
— Для меня — слишком поздно.
Такая убежденность смутила Пьера Дельмаса, который внимательнее пригляделся к своему другу. Действительно, тот постарел и очень осунулся за последнее время.
Второго сентября в Белых Скалах появился велосипедист и попросил о встрече с мадам д'Аржила.
— Зачем она вам нужна? — осведомился пожилой мастер-винодел.
— Я хочу передать ей известия о муже.
— О месье Лоране? О, месье, как его дела? Знаете, я помню его совсем крошечным, — с волнением произнес старик.
— Надеюсь, у него все хорошо. Мы вместе были в плену. Он доверил мне бумаги для жены. С той поры я больше его не видел.
— Мадам д'Аржила здесь нет. Она в Монтийяке, вблизи Лангона. Там же и месье д'Аржила-отец.
— Это далеко?
— Около сорока километров.
— Ну что же, немножко больше, немножко меньше…
— Будьте осторожнее. Поместье находится в оккупированной зоне. Мой сын вас проводит. Он знает дорогу.
К вечеру двое молодых людей без помех добрались до Монтийяка. Гостя сразу же провели к Камилле.
— Здравствуйте, мадам. Младший лейтенант Валери. Меня взяли в плен одновременно с лейтенантом д'Аржила. Из-за ранения в ногу он не смог бежать. Он передал мне бумаги для вас. Извините, что я так промедлил с выполнением этого поручения. У вас есть от него сообщения?
— Нет… или да. Знаю, что он был ранен и находится в лагере военнопленных в Померании.
— Слава Богу, он не умер.
— Вы любите его?
— Он добрый и мужественный человек. Все подчиненные его любили.
— А вам, месье, удалось бежать?
— Да.
— И что же вы намерены предпринять?
— Перебраться в Испанию, а оттуда в Северную Африку.
— Каким образом?
— В Бордо есть канал. Им занимается доминиканец.
— Доминиканец? — переспросила присутствовавшая при беседе Леа. — Как его зовут?
— Не знаю. Место встречи — в портовом кафе.
— Леа… ты не думаешь о..?
— Конечно, нет!.. Младшему лейтенанту нельзя оставаться в Монтийяке, это слишком опасно…
— У нас остановились двое немецких офицеров, — пояснила Камилла.
— Каким образом вы предполагаете добраться до Бордо? — спросила Леа.
— Поездом.
— Все станции под наблюдением. К тому же сегодня вечером больше поездов не будет. Вы поспите в моей комнате.
— Нет, в моей, — запротестовала Камилла. — Из-за ребенка они не решаются меня тревожить.
— Ты права. Завтра утром я отправлюсь на станцию вместе с вами. Пока же никому ни слова. Нет смысла будоражить людей.
— Месье, наверное, вы проголодались? — спросила Камилла.
— Охотно бы перекусил.
Леа вернулась из кухни с подносом, уставленным тарелками с мясом, сыром, хлебом и бутылкой вина. Гость набросился на еду с жадностью, вызвавшей у женщин улыбку.
— Извините меня, — произнес он с набитым ртом. — Вот уже два дня, как у меня во рту маковой росинки не было.
— Мы вас покидаем, отдыхайте. Спасибо, месье, что принесли весточку от мужа.
Молодые женщины вышли из комнаты.
— Может, пройдем на террасу? — предложила Камилла.
— А ты чувствуешь себя достаточно окрепшей, чтобы туда дойти?
— Доктор Бланшар советовал мне немного двигаться. После того, как пришли новости о Лоране, я чувствую себя лучше, а письма, доставленные младшим лейтенантом, вселяют в меня уверенность, что я скоро его увижу.
Камилла присела на чугунную скамейку на террасе, увитой последними цветущими глициниями, разорвала толстый конверт и принялась читать.
«Моя обожаемая жена, если Богу будет угодно, младший лейтенант Вешери передаст тебе эти страницы, которые я писал в редкие мгновения затишья. Возможно, их чтение покажется тебе скучным, но я так измотан и подавлен, что мне трудно отвлечься от абсурдной повседневности. Знай только, что я не перестаю думать о тебе, о нашем ребенке. Лишь вы придаете мне силы, не позволяете терять надежду.
Моя любимая, прости меня за краткость и сжатость этой записки, но стольких соратников, стольких друзей видел я умирающими рядом со мной. Нужно, чтобы стало известно, как хорошо они сражались. Не забывай об этом, ибо немало, может быть, найдется таких, которые скажут, что все французские солдаты бежали от врага. Увы, по отношению к некоторым это будет правдой. Я их видел, я видел тех, кто, побросав в придорожные канавы оружие, чтобы легче было бежать, грабил Реймс, я их видел и никогда не забуду. Однако видел я и незаметных героев, которые умирали, но не отступали. О них-то и надо помнить.
Береги себя. Да благословит Бог тебя и Леа.
В окрестностях Вель-ле-Роз, 15 июня 1940 года.
P.S. Посылаю тебе странички моего дневника».
«Бедный Лоран», — подумала Камилла. Она сняла скрепку с тонкой пачки исписанных карандашом страниц. Устроилась удобнее для долгого чтения, повторяя вслух, как обычно, отдельные описания для Леа.
«28 мая 1940 года. Вторник.
Застаю Удуа в местном бистро. Он совсем без ног. За четыре дня проделал со своими лошадьми 245 километров. Многие из лошадей ранены. Остаток дня провожу в поисках фуража на окрестных фермах.
29 мая 1940 года. Среда.
Вместе с Удуа и Вяземским отправляюсь в дорогу на лошади. Болтаем всю ночь. Мы проезжаем Конжи, Пюизье, Сенневьер, Нантей, Барон. В 6 утра устраиваемся на ферме. Отдохнув несколько часов, приступаем к проверке снаряжения и оружия, поскольку приближаемся к фронту. Нас навещает полковник. Выезд в 23 часа 30 минут.
30 мая 1940 года. Четверг.
Около часа ночи проезжаем Санлис. Проделав 40 километров, прибываем на место в 7 часов 30 минут. Эскадрон размещается на лугу. Трудно с водой.
31 мая 1940 года. Пятница.
Сбор в час ночи, отъезд в 1.30. Небольшой переход в 25 километров до Буа-дю-Парка, где становимся лагерем. Днем на своем грузовике еду за провиантом в Бове. В городе спокойно; лавки открыты. Покупаю местную газету. В 16 часов выезжаю с поручением подготовить следующий лагерь в Экенне. В 22 часа, когда часть уже расположилась на отдых, полковник извещает меня, что мы должны двигаться дальше. Мы трогаемся в путь, куда глаза глядят.
3 июня 1940 года. Понедельник.
Пока мы завтракаем вместе с Вяземским, в лесу, за третьим эскадроном, упал самолет. Все ринулись туда. Летчик, к счастью, уцелел. Англичанин, парень ростом метр девяносто. Полковник приказывает мне сопроводить летчика на базу, находящуюся в 6 километрах от Руана. Возвращаясь, задерживалось в Гурне-ан-Бре, чтобы купить бутербродов и шоколад. Магазины ломятся от товаров, и все дышит спокойствием. Ужин на КП. Идет разговор о нашей отправке в Форж-лез-О. Прогулка по лесу с Иваном Вяземским. Мне все больше нравится разговаривать с ним. В полку не знаю другого столь же интересного человека, который привлекал бы меня так, как он. Хорошо сложенный красавец, очаровательный, несмотря на большие уши, с медленными движениями и отсутствующим взглядом, наделенный острым умом и прекрасной душой. Он взял меня как бы под свое крыло, познакомил с полком, сразу же потребовал, чтобы мы перешли на «ты», и предложил дружбу, которая для меня драгоценна. Вместе с Удуа он здесь мой лучший друг.
