4 июня 1940 года. Вторник.
Спокойный, без событий день. Трудно найти сено.
5 июня 1940 года. Среда.
Пишу при свете укрепленной на перевернутом ящике свечи. Обеспечив провиант, зашел, как всегда спозаранку, к деревенскому парикмахеру подстричь волосы и побриться. Мой подбородок был весь в пене, когда, размахивая приказом по бригаде, влетел Вяземский: «Сегодня утром на Сомме противник перешел в наступление и благодаря мощной технике смог прорвать во многих местах оборону дивизии». Мы догадываемся, что это значит… Стоит ужасающая жара. Над нами пролетают многочисленные самолеты. Довольно близко рвутся снаряды. Добиваюсь от капитана разрешения вернуться к своим обязанностям связного и следовать за КП на своей колымаге вместе с водителем. Мы трогаемся в 14 часов и обгоняем полк в облаках пыли. Неоднократно обеспечиваем связь с авангардом. К 16 часам останавливаемся в еще не покинутом жителями Орнуа, где я опустошаю бистро, чтобы дать напиться всему КП. Отправляемся дальше и под Бельная попадаем в невероятную пробку. Жители бегут. Эскадроны блокированы. Меня находит офицер, сообщающий, что генерал Майяр хочет немедленно видеть полковника. Мы отправляемся вчетвером: полковник, Крискенс, Вяземский и я. Разложив карты на крыле «панхарда», генерал объясняет, что немцы совсем близко, и он намерен атаковать танками 4-го гусарского Варлюс. Сегодня утром противник переправился через Сомму. Речь о том, чтобы остановить продвижение противника на Бове. Полковник диктует приказ о занятии эскадронами линии обороны и прерывается, чтобы приказать мне ехать немедленно в Орнуа и забрать оставленные там боеприпасы, мины. Я немедленно отправляюсь. Время — около 18 часов. Вернувшись, обнаруживаем, что немецкие танки уже совсем рядом. Они движутся в объезд деревни, между нашими боевыми порядками. Узнаю, что грузовик Шевалье подорвался на мине на выезде из Орнуа. Почти совсем темно. Стреляют со всех сторон. Встречаю раненного в спину и куда-то бредущего во мраке Шевалье. Он очень мужествен и не жалуется. Вместе с ним дожидаюсь приезда врача. Тот мне говорит, что рана серьезна. Я пожимаю руку Шевалье, которого вывозят в тыл.
Обнаруживаю КП в Бромениле, где находится и Удуа со своими людьми и лошадьми. Он мне сообщает, что нас передали в распоряжение генерала де Контансона. Время — 23 часа, и я могу немного вздремнуть.
6 июня 1940 года. Четверг.
В 2 часа ночи КП перебирается во Френвиль, а эскадроны занимают позиции на линии обороны. На рассвете в замке Авен обеспечиваю связь с Наварром. Нас захватывает врасплох группа низко летящих бомбардировщиков. Мы выскакиваем из машины, чтобы укрыться за стеной. Пролетая, самолеты обстреляли автомобиль из пулеметов. Я видел, как пули пробивали его крышу. В конце концов они улетели. Мы едем дальше в направлении Аргеля.
8 часов. Несмотря на натиск немецких танков, на КП все спокойно. За ночь полк переместился на другую позицию. Вскоре я выезжаю в сторону Орнуа. Там встречаю изрядно перепуганного лейтенанта-сапера, который говорит мне, что дальше бесполезно устанавливать мины. Деревня окружена. Перестрелка приближается. Я у него спрашиваю, намерен ли он оставить деревню. Он отвечает: «Конечно, нет». Предлагаю ему свою помощь. Задерживаю трех убегающих сенегальских стрелков. Через час с ужасом увижу, как их разом косит пулеметная очередь. Рвота скручивает меня пополам. Не будь моего рвения, бедняги стали бы, вероятно, дезертирами, но остались живы. Со всех сторон свистят пули. Рядом с безжизненным телом подбираю винтовку и стреляю: в кустах крик. Выпрямляется человек, он без каски. Нас отделяет не больше десяти метров. Меня поражают его молодость и светлые волосы. Из его пробитого горла хлещет кровь. Его глаза широко раскрыты, и он падает, глядя на меня. Чей-то голос кричит: «Лейтенант! Лейтенант! Не оставайтесь там!» Скорее подчиняясь инстинкту, чем разуму, бросаюсь на землю. На мою спину сыплются камни. На дороге два опрокинувшихся мотоцикла. Рядом с ними лежат перерезанные очередью солдаты. Один из мотоциклов цел: я его заимствую в надежде добраться до КП. В 4 часа пополудни вручаю свое донесение. Не дав передохнуть, мне вручают приказ отправиться с моим грузовиком за провиантом в Сенарпон. Выдаю в эскадронах на два дня продовольствие. 9 часов вечера. Я измотан до предела».
— Держи, почитай. — Камилла протянула странички Леа. — Шарль плачет, и мне надо им заняться.
Взяв дневник, Леа продолжила чтение.
«7 июня 1940 года. Пятница.
В момент, когда по всей линии фронта идет немецкое наступление, нахожусь на КП у Рогана-Шабо. Бомбардировки усиливаются, немецкий натиск становится более решительным. Еду во 2-й эскадрон, где только что был убит Колон; Керожа, а затем и Роган-Шабо ранены.
В 20.30 полковник, потерявший связь с Сезом, отправил меня к нему подтвердить приказ об отходе. Стремительно отступаем под бомбами.
На рассвете оказываемся в Канневиле (25 километров). Переход был очень трудным: край опустошен, много разрушенных домов. В 5 часов нас собирает полковник. Мы окончательно отрезаны. Будем пытаться выйти к Сене, обеспечивая отход Альпийской дивизии. Полковник извещает меня, что вот уже 48 часов, как прекратилось всякое снабжение. Я предлагаю забить несколько голов скота, реквизировать булочную и запастись сидром. Вместе с Вяземским находим 500 килограммов хлеба. С остальным эскадроны разберутся сами.
9 июня 1940 года, воскресенье. 10 июня 1940 года, понедельник. 11 июня 1940 года, вторник.
На линии Овиллье — Мортимер полк организует центр сопротивления. Немцы проникают отовсюду. К 17 часам получаем приказ оторваться от противника. Отрыв крайне тяжел. Когда прибывает 3-й эскадрон, оказывается, что занят Сен-Жермен, наш единственный путь к отступлению. Завязывается уличный бой, в котором убит Дошез. Немцы отступают, и мы проходим вместе со 2-м и 4-м эскадронами.
Нахожу время забить трех коров и раздать мясо. Затем сразу же отправляемся в замок, названия которого никто из нас не знает, где размещается КП. Новая организация обороны. Мы узнаем, что полностью окружены. Веду единственное оставшееся мотострелковое отделение на поддержку 3-го эскадрона, свой КП устраиваю в убежище у Стерна. Успеваю узнать, что Сез вместе с тремя взводами захвачен в плен в Бсланкомбре и… кругом ад. Попытавшийся организовать оборону, слева от меня Казнов убит, потом наступает черед Шамбона, который сражен осколком снаряда в горло рядом с Оду, позже серьезно ранен Стерн. Мотострелковое отделение разгромлено немецкими танками. Убит Эшанбреннер, ранены Люиро, Бранило, Нова, Сартен.
Собрав уцелевших, веду их на КП, расположенный в каменном карьере под приморским обрывом. Немецкие танки приближаются на двести метров и расстреливают нас из 37-миллиметровых орудий зажигательными снарядами. Сосредоточенные у въезда в Вель-ле-Роз грузовики с боеприпасами взрываются один за другим. Небо полыхает. Лошади изумительно спокойны.
Ночь лихорадочного ожидания. Под укрытием обрыва сдерживаю нетерпение, делая эти записи при свете свечи, укрытой за натянутой на две винтовки шинелью. Винтовки закреплены камнями. Вот уже некоторое время тихо. Отчетливо слышен шум прилива. По другую сторону моря — свобода и, может быть, жизнь. Я думаю о моей дорогой Камилле, о нашем ребенке, который рискует так никогда и не узнать своего отца, о порывистой замечательной Леа, о моем отце, о земле Франции, захваченной врагом, обо всех моих друзьях, погибших ради того, чтобы она жила свободной, и самопожертвование которых оказалось бесполезным, о том немецком солдате, которого я, так ненавидящий насилие, убил. Меня охватывает странное спокойствие. Ночь тиха, прекрасна. Запах моря смешивается с жарким запахом лошадей».
С маленьким Шарлем на руках Камилла подошла к открытому, выходящему в парк окну, пытаясь рассмешить младенца, чтобы самой сдержать набегающие слезы.
Леа в глубоком волнении продолжала читать.
«На рассвете 12 июня 1940 года. Среда.
Мы узнаем, что только три английских транспорта смогли загрузиться (один выброшен на берег, а второй затонул при выходе из порта).
Ночью захвачен в плен Вяземский, исчез Мениль. От 4-го эскадрона под командованием Дюма уцелела лишь небольшая группа, включая Понбриана и меня, а также пятидесяти солдат из 226 человек, бывших в эскадроне изначально. Майор Ожер выделил мне для обороны участок обрыва на северо-восток от Вель, Расставив людей, поднимаюсь наверх. В трех-четырех километрах к востоку, югу и западу маневрируют танковые колонны.
К полудню снова и снова подвергаемся обстрелу из 37-миллиметровых трассирующими пулями. Ранены Рувье и еще несколько человек.
