обратился к жестокой третьей силе – Крыму и Турции. Такая ориентация гетмана на Крымского хана и Турецкого султана правобережного гетмана Дорошенко создала принципиально новую ситуацию, с которой должны были считаться участники русско-польских переговоров.
Последствия событий на Правобережье первыми ощутили в Варшаве. Разбив под Межибожем поляков, Дорошенко с татарами осенью 1666 года разорил часть Южной Украины. Все эти события естественно сказывались на позиции сторон во время переговоров. Переговоры проходили в деревне Андрусово Смоленского уезда. Все большую роль в них начинал играть посол Москвы Афанасий Ордин-Нащокин, пользующийся с недавних пор значительным расположением Тишайшего. До своего назначения послом он успел побывать в опале – воеводой в Пскове, поскольку оказался заподозренным в связи с Никоном, которого низвели с патриаршего престоле на Соборе 1666 года. Однако хитрый думный дворянин Афанасий (в летах, ему в 1666-м исполнилось уже 60 лет) сумел оправдаться, да к тому же в царском окружении было слишком мало талантливых хитроумных дипломатов, чтобы рассылать их по дальним и ближним воеводствам.
В январе 1667 года, на 31-м съезде русских и польских послов, наконец, они пришли к соглашению по самым спорным статьям. Перемирие заключалось на тринадцать с половиной лет, во время которых не возбранялось вести переговоры о «вечном мире на столетия». За Москвой оставались Смоленское и Черниговское воеводства, Стародубский повет и Северская земля. Полоцк, Витебск и другие литовские (белорусские) города, где еще стояли царские гарнизоны, возвращались по договору Литве. На Украине граница проходила по Днепру, а Киев с небольшой округой на два года оставался за царем – для подготовки его передачи польскому королю. Казацкое Запорожье объявлялось по договору общим владением, «на общую их службу королю и царю от наступающих басурманских сил».
Несмотря на ущемление многих прав и потери ранее завоеванных земель русскими войсками, в Москве были чрезвычайно обрадованы окончанием многолетней войны. Завершилась русско-польская далеко не так, как это виделось в середине 1550-х годов, на вершине успехов, когда часть Литвы (Белоруссии и Украины) величала Алексея Михайловича Тишайшего своим государем.
– Наконец-то отбитый Смоленск признан нашим, – шептал Тишайший.
– Наши Смоленск и Чернигов, и Стародуб тоже – без давления, на веки вечные, – отозвались бояре при обсуждении результатов договора в Думе.
И все же, несмотря на издержки договора и потери в землях, городах и народах, успех для Тишайшего царя был крупный, упрочивший западные рубежи страны, хотя и несоизмеримый с пролитой кровью и затраченными усилиями. Вернувшееся посольство встречали с большим торжеством. Радоваться было чему – Андрусовский договор закрывало целую историческую эпоху Смутного времени.
Тишайший публично прослезился, шепча:
– Хоть езжай тут же благодарить святого Савву Сторожевского в его обитель – за Смоленск…
Еще совсем недавно неуютно чувствовавший себя на престоле Алексей Михайлович Романов, из второго поколения Романовых на царском троне, пытался упрочить позиции династии, заявляя о царском достоинстве своих предков – через «московских Рюриковичей», точнее через супругу Грозного царицу Анастасию, прапрабабку Тишайшего. Однако достаточно быстро идея родоначалия отошла на второй план. Избрание Михаила Федоровича на царство уже объяснялось Божественным вмешательством. Промысел Божий находил свое проявление во всем, что отмечено успехом, главный из которых – расширение и торжество Православного царства.
Андрусовский договор Тишайшего царя с польским королем Яном Казимиром здесь – аргумент в пользу претензий Романовых на трон наиважнейший. Не случайно с 1667 года Большая государственная печать, подготовленная при участии австрийского герольдмейстера Лаврентия Хурелича, получила новое очертание: крылья двуглавого орла подняты, как на печати Священной Римской империи. Орел держит державу и скипетр, над головами три короны – три царства. Московская Русь Рюриковичей уходила в прошлое, уступая место самодержавной России Романовых.
– Надо же, все вовремя, и низложение Никона на Соборе, и Андрусово, шептал Тишайший, – надо двинуть Афанасия в думные бояре. А там скинем, если будет характер свой неуступчивый и самостоятельный проявлять…
Ордин-Нащокин к неудовольствию и зависти недругов 2 февраля 1667 года был пожалован в бояре. Вскоре последовало его назначение главой Посольского и Малороссийского приказов в звании «Царственных и государственных посольских дел боярина». Получили царские награды и его товарищи по посольству. Щедрые награждения заставляют еще раз внимательно присмотреться к манере общения Тишайшего царя со своими подданными. Тишайший царь пристально следил за ходом переговоров в Андрусово и, безусловно, осуществлял общее руководство. Возможно, именно это и спасло Афанасия Лаврентьевича от монаршего гнева. Вникая в суть переговоров, Алексей Михайлович как никто другой мог оценить и понять все трудности, с какими приходилось сталкиваться послу в посольском шатре. Так, по крайней мере, в общении с Ординым-Нащокиным, царь сумел подняться над несущественным и второстепенным ради главного и существенного. Так и говорил Тишайший завистникам посла в Андрусово:
– Молодец посол, выполнил задачу, получил боярское звание за невыполнение приструним и лишим боярства, чтоб зависть не возбуждать…
21. После перемирия и перед нашествием
Московский государь старался после знаменательного договора в Андрусово не упускать ничего происходящего на обеих сторонах Днепра. Особенно внимательно она наблюдала за деятельным и влиятельным правобережным гетманом Петром Дорошенко, от которого зависело спокойствие в «царской» Восточной Украине. По мысли советника Тишайшего Ордина-Нащокина следовало, что самое лучшее для Москвы было бы привлечь гетмана Правобержья Дорошенко на царскую сторону и оторвать его от татар, которые в свое время помогли ему освободиться от власти польского короля. В перспективе это могло объединить обе стороны Днепра под одной гетманской булавой, послушной Москве.
Но хитроумная линия Ордина-Нащокина успеха Тишайшему не принесла. Честолюбивый, но осторожный гетман Дорошенко вовсе не собирался послушно следовать советам «посольских дел оберегателя», как теперь пышно титуловался пожилой Афанасий Ордин-Нащокин. Гетман вел свою политическую игру, причем очень умело и ловко, используя и патриотические настроения рядовых казаков, и трения между могущественными соседями, короля Польши и царя России, интересы которых сошлись в Малороссии. Потому заигрывать Тишайшему с Дорошенко было равносильно тому, как пытаться горючим материалом гасить огонь. Потому что Москва царя Тишайшего была заинтересована в стабилизации положения на подвластном Левобережье, а Дорошенко, напротив, мог извлекать для себя выгоды, только раскачивая лодку Украины, не объединяя правый и левый берег страны со своими интересами. Так, от Москвы Дорошенко требовал полного гетманства над всей Украиной с принципиальной отставкой «ставленника Москвы» Брюховецкого. При этом он делал все, чтобы Брюховецкому стало известно о грозившей ему опасности от Тишайшего царя, наградившего его боярской думной шапкой: так он ссорил его с Москвой и заставлял соперника усомниться в прочности и вечности царской приязни.
Одновременно хитрый гетман Дорошенко интриговал против царя Алексея Михайловича Романова в Варшаве, под королевскую власть которой гетман вернулся в 1667 году. Посланники Дорошенко к королю и магнатам
