они превратились в одну красную точку.
– Ладно, пока готовь пять стругов, – сказал Часлав. – Завтра уточню.
– И еще, – сказала Аделина. – На ладье поставьте домик, чтобы я могла в нем жить. Я не хочу в путешествии испытывать неудобства!
– Ладно, – сказал дружинник и ушел.
– Что – с набором дружины совсем плохо? – спросила брата Аделина.
– Совсем плохо, – сознался Часлав.
В сердце Аделины появился холодок, какой появляется перед тем, как войти в холодную воду.
Ведь дело даже не в том, что с малой дружиной опасно ходить в далекие путешествия.
Несложно было догадаться, что правивший в Тмутаракани князь Звенко, кстати – приходившийся Мстиславу дядей, вряд ли обрадуется его приезду.
Мстислав пока еще мальчишка. Но он сын великого князя, а потому со временем он превратится в угрозу для Звенко и его детей.
Если бы Мстислав пришел с большой дружиной, то князь Звенко вынужден был бы считаться с ним – в таких делах многое решает сила. С малой же дружиной Мстислав попадет в зависимость от него. Одно дело, когда за молодого князя решает мать и родной дядя, – они радеют за него, – и совсем другое дело, когда это право присваивает себе в общем-то чужой человек.
– К перинам, что ли, дружинники прикипели задами? – с горьким сарказмом спросила княгиня Аделина.
– Дружинники – не домоседы. Вся их жизнь проходит в походах. Но мало кому хочется бросать достигнутое положение в великокняжеской дружине. К тому же наша ссылка в Тмутаракань – дело временное. – Часлав поспешил оправдаться и вздохнул. – Так что набор в дружину, отправляющуюся в далекую землю, идет со скрипом.
– И сколько набрал? – упавшим голосом спросила княгиня Аделина.
– Около трех десятков, – сказал Часлав.
Три десятка дружинников было немного.
– И кто же это? – спросила княгиня Аделина.
Часлав снова вздохнул:
– Это самая отчаянная неродовитая молодежь. Все – уные.
Мстислава, который прислушивался к разговору, это сообщение насторожило – даже ребенку было ясно, что в его дружине не будет опытных воинов.
– Почему же они согласились? – спросила княгиня Аделина.
– А эти просто не видят перспектив в Киеве, – пояснил Часлав. – При великом князе все места давно разобраны старыми дружинниками, а если какое место освобождается, то на него старики двигают своих детей и внуков. Так что соревноваться с такими зубрами, как Добрыня или Будый, никому из них не под силу. А оставаться на последних местах не хотят. Вступление в нашу дружину дает им надежду занять более высокое положение.
Мстислав не был самым выдержанным мальчиком. В последний раз он по вспыльчивости спустил Ярослава с высокой лестницы, из-за чего тот сломал ногу.
Расстроенный, в сердцах, небрежно бросил золотой кубок в сундук, и решительно вмешался в разговор старших:
– Дядя, я не сомневаюсь в храбрости уных, но как мы обойдемся без опытных бояр?
Дядя и мать бросили на него изумленные взгляды.
– Малыш, ты рассуждаешь, словно старый муж, – вымолвил Часлав.
– Я уже не малыш! – ощетинился Мстислав.
Часлав с удивлением смотрел на мальчишку.
– Он прав! – заступилась за Мстислава мать.
– В чем прав?
– Мстислав – не малыш.
– У него еще соображение не выросло! – отрезал Часлав.
– В сражениях победа достается не столько храбрым, сколько мудрым, – сказала Аделина и добавила: – Часлав, ты дурень!
Часлав задохнулся от злости.
Он хотел что-то сказать, но в его голове словно поселился туман, и нужные слова ускользали скользким угрем.
Дело клонилось к обычной перебранке, как это и бывало у него в ссорах с сестрой.
Ссоры между ним и Аделиной были частыми. Чаславу казалось, что она его не уважает и презирает.
Во время ссор, в отличие от брата, Аделина не теряла самообладание. У нее всегда находились аргументы – пусть не всегда логичные, но на которые Чаславу нечего было возразить. Последнее слово оставалось за Аделиной, и Часлав чувствовал себя дураком. Потом, правда, у него находились возражения, но пользы от них уже не было.
И на этот раз все шло по обычному сценарию: пока Часлав думал, Аделина говорила.
– Мстислав – вождь по праву рождения. Никто не может лишить его этого, даже если он младенец.
– Некого вести этому вождю! – огрызнулся Часлав.
– Ты тоже князь, и тебе тоже некого вести. Между тем Мстиславу восемь лет, а тебе уже третий десяток.
Часлав смущенно вздохнул:
– Не хотят вступать в нашу дружину старики.
– Это другой разговор, – проговорила Аделина.
Мстислав смотрел на споривших округленными глазами перепуганного котенка. Он никак не мог привыкнуть к ссорам двух единственных дорогих ему людей в этом опасном мире.
– Думать надо… – продолжала Аделина.
– Да что ж тут думать? Будем уповать на то, что на первых порах нам удастся избежать сражений, – сказал Часлав.
Было хорошо заметно, что он был растерян.
Аделина смотрела на него с укоризненной жалостью, перемешанной с презрением.
Женщины по своей природе склонны полагаться на мужчин, видеть в них защитников, но Часлав не был защитником. К сожалению Аделины, он даже не видел того, что видела она.
Аделина думала, что он был недальновиден и, как оказалось, не очень умен.
Но она уже ничего не могла поправить. Ей оставалось только покориться судьбе.
Часлав обратив внимание на расстроенное выражение лица Мстислава, попытался успокоить его:
– Ты, племяш, не бойся, за это время и уные наберутся ума, и, там, глядишь, кто из стариков к нам прибьется.
