С утра Владимир проводил совет с боярами. Обсуждали отношения с волжскими булгарами.
В 965 году после разгрома Хазарского каганата Булгария стала независимой. Однако вместо благодарности за свободу черные болгары принялись тревожить соседние русские города. Особенно от булгар доставалось Мурому.
В конце концов это надоело Владимиру.
В 985 году он нанял черных клобуков и направился на Болгар, столицу Булгарии. До Болгара не дошли, так как булгары поспешили запросить мира.
Тогда Добрыня уговорил Владимира согласиться на мир и даже не накладывать на них дани.
Он обратил внимание князя на то, что булгары носят сапоги. По искреннему убеждению Добрыни, те, кто носит сапоги, не могли платить дани тем, кто носит лапти.
Владимир не понял, шутил ли он или говорил всерьез. Посмеялся. Но согласился и заключил мирный договор с булгарами.
На самом деле у Владимира просто не было времени заниматься булгарами.
После разгрома Святославом Хазарии хазарский правитель спрятался на островах Каспийского моря и Мангышлаке.
В отчаянии каган обратился за помощью к тем, от кого раньше старался держаться подальше, – к арабам, обосновавшимся в Ширване и Хорезме.
Те согласились оказать помощь. Но только в случае, если хазары примут ислам.
Кагану деваться было некуда.
Принял.
Подстрекаемый арабами, каган вернулся в Итиль.
Получив об этом сведения, Владимир оставил булгар в покое, погрузил войско на корабли и спустился вниз по Волге.
После этого достоверные сведения о существовании Хазарии на Волге из летописей исчезают.
Затем Владимир был занят налаживанием отношений с Византией.
Только после этого пришло время снова заняться Булгарией.
Булгары на время притихли. Но, несмотря на мирный договор, у русских купцов не было свободы торговли в Булгарии, а булгарские купцы не могли ходить по Волге и Оке.
Учитывая, что великий князь был не только воином, но и главным торговцем на Руси, это лишало его большой прибыли.
Проблему надо было решать. Впрочем, решение лежало на поверхности – требовался новый договор.
В результате совета Владимир назначил бояр, ответственных за подготовку договора.
Приняв решение, бояре начали расходиться. Кое-кто задержался около князя, чтобы задать те или иные незначительные вопросы. Или просто услышать доброе слово от князя.
Наконец к Владимиру подсел Добрыня.
У князя нет секретов от бояр. Но Добрыня был другой – он был самым близким князю боярином, его воспитателем. Добрыня был хитер и высокомерен. Это он с князем был мягок и ласков, а с боярами суров и раздражителен. Мог не только словом обидеть, но и руку приложить – а рука у него тяжелая. И для этого ему не требовалось веской причины. А потому благоразумнее было не лезть в их дела.
Бояре поспешили выйти из палаты.
Заметив это, Добрыня рыкнул:
– Власий, погодь у двери!
Один из бояр вздрогнул и замер у самого выхода.
Добрыня уже был занят другим.
– Что у тебя? – поинтересовался Владимир у Добрыни.
– Есть небольшая заморочка, – сказал Добрыня.
– Что еще?
– Утром я разговаривал с Власием. Его человек готовит корабли для Аделины, – проговорил Добрыня.
Владимир усмехнулся:
– Что, у нас закончились корабли?
– Кораблей вдоволь, – сказал Добрыня.
Владимир нахмурился:
– И чего же тогда беспокоишь меня?
– Он говорит, что не знает, сколько готовить кораблей для нее, – сказал Добрыня.
Лицо Владимира стало наливаться раздраженной краснотой.
– Глупости! А почему он не спросит Аделину или ее брата? Как его там?
– Часлав.
– Ну да – Часлава. Великий князь, что ли, должен заниматься этими пустяками? Чего беспокоит меня попусту?
– Он спросил их.
– И что?
– Ничего ему не ответили.
– Это почему? – удивленно поднял брови Владимир.
– Потому что Часлав не может собрать себе дружину, – сказала Добрыня и с сарказмом усмехнулся. – Этот чех вел себя так высокомерно, что теперь никто не хочет идти ему в товарищи.
– Ого! А я не заметил у него высокомерия, – сказал Владимир.
– Может, и не в этом дело, – согласился Добрыня. – Дружинники стараются держаться своих соплеменников. А чехов среди нас нет. И денег у Часлава нет, чтобы купить воев…
– И сколько же Часлав набрал в дружину?
– Два десятка дружинников из младших. Опытных среди них-то нет, – проговорил Добрыня и снова усмехнулся. – Впрочем, говорят, у Звенко хорошая дружина.
– Да, братец там хорошо прижился. Но нельзя Аделину и Мстислава отправлять без охраны. Неприлично это. И вдруг их по пути захватят.
Добрыня пожал плечами:
– И что? Она тебе больше не жена.
– Ты не прав! Она остается женой, хоть я и освободил ее от супружеских обязанностей. А Мстислав хоть и не самый любимый, но он мой сын. Если их возьмут в полон, то хлопот потом не оберешься. Урон будет моему имени большой.
– Да уж… – пробормотал Добрыня.
– Надо дать отряд им в охрану, – проговорил Владимир. – Пусть довезут их до Тмутаракани, а там уж Звенко обеспечит им защиту.
Добрыня бросил на Владимира любопытствующий взгляд:
– Ты хочешь прогнать Звенко с Тмутаракани?
– С чего это ты взял? – спросил Владимир.
– Но ведь для чего-то ты посылаешь своего сына в Тмутаракань? – сказал Добрыня.
– Какое это имеет значение для Звенко? – спросил Владимир.
– Но Звенко обязательно подумает, что ты хочешь его согнать с Тмутаракани, – сказал Добрыня.
– Н-да… Это так, – задумчиво проговорил Владимир. – Но я пока не думал об этом. Сейчас мне надо, чтобы Аделина жила подальше от Киева.
