просила, чтобы разговорить её. Исмаил представился:
— Исмаил Латиф.
Попивая чай маленькими глотками, прежде чем он остынет, она засмеялась и сказала:
— Живые имена, пусть даже и бессмысленные…
Они засмеялись, но одновременно с тем Исмаил беззвучно отругал её. Рияд Калдас сказал:
— Рияд Калдас.
— Неверный?! Один такой был моим любовником: он был торговцем на улице Муски, и звали его Юсуф Гаттас. Я привязывала его к кровати и распинала как крест до рассвета!..
Она смеялась над своими словами вместе с ними, и в глазах её сверкал восторг. Затем взгляд её обратился к Камалю, и он сказал:
— Камаль ибн Ахмад Абд Аль-Джавад.
Она уже собиралась поднести стакан с чаем ко рту, как рука её остановилась, словно пережив осознанный миг. Внимательно посмотрев на него, она спросила:
— Что вы сказали?
Вместо него ответил Рияд Калдас:
— Камаль ибн Ахмад Абд Аль-Джавад.
Она затянулась кальяном, и будто обращаясь к себе, сказала:
— Ахмад Абд Аль-Джавад! Таких имён много! Как и пиастров в былые времена…, - и снова обратилась к Камалю… — Ваш отец торговец в Ан-Нахасин?
Камаль поразился и ответил:
— Да.
Тогда она встала со своего места и подошла к ним, и очутившись перед ними, разразилась хохотом, что был даже мощнее собственного её тела, и воскликнула:
— Вы сын Абд Аль-Джавада! Сын моего дорогого друга! Но вы на него не похожи! Нос — и впрямь его, однако он напоминал полную луну в ночном небе. Просто упомяните ему о госпоже Зубайде, и он много чего расскажет вам обо мне!
Рияд и Исмаил покатывались со смеху, тогда как Камаль лишь улыбнулся, пытаясь справиться с навалившимся на него смущением. В этот момент он вспомнил, что ему рассказывал Ясин в прежние времена об их отце и певице Зубайде. Она снова спросила:
— Как поживает господин? Я уже давно оторвана от вашего квартала, который отверг меня. Сейчас я одна из тех, кто принадлежит Имаму Аш-Шафии. Но тоскую по кварталу Хусейна и время от времени посещаю его. Я долго болела, пока соседям это не надоело, и если бы они не боялись порицания, то бросили бы меня в могилу живьём. Так как поживает господин?
Камаль угрюмо сказал:
— Он скончался четыре месяца назад…
Она слегка нахмурилась и произнесла:
— Да будет над ним милость Божья. Какая потеря. Он был хоть куда, не таким как все остальные мужчины…
Затем она вернулась на своё место и внезапно громко засмеялась. Но в этот момент на балконе появился хозяин кофейни и предупреждающе заметил:
— Хватит смеяться. Мы молчали поначалу. Этих господ следует поблагодарить за их щедрость к тебе. Но если ты снова начнёшь шуметь, то дверь — вон там…
Она замолчала, пока он не ушёл, затем с улыбкой посмотрела на них и спросила Камаля:
— А вы такой же, как ваш отец или нет?..
Она показал неприличный жест, и друзья рассмеялись, затем Исмаил сказал:
— Он ещё не женат!..
Шутливо подтрунивая, она заметила:
— По-видимому, ты просто сосунок!..
Они засмеялись, затем Рияд встал, подошёл к ней и присел рядом:
— Нам выпала честь, султанша, и я бы хотел услышать о временах вашего царствования!
41
До начала лекции оставалось минут двадцать, но зал Эйварта в Американском Университете был почти полон. Мистер Роджер — по словам Рияда Калдаса — был известным профессором, особенно в том, что касалось Шекспира. Говорили, что лекция будет содержать политические отсылки и пропаганду, но важно то, что лектором был сам мистер Роджер, а темой — Уильям Шекспир. Тем не менее, Рияд был мрачным и подавленным, и если бы не он сам позвал Камаля послушать лекцию, то не стал бы присутствовать на ней, как и следовало ожидать от человека, настолько интересующегося политикой. С неослабеваемым пылом он прошептал на ухо Камалю:
— Макрама Убайда исключили из «Вафда»! Как только происходят все эти из ряда вон выходящие вещи?!
Камаль, который также был ошеломлён после такой новости, лишь мрачно покачал головой, но никак не прокомментировал её.
— Это национальная катастрофа, Камаль. Не нужно было допускать, чтобы события зашли так далеко…
— Да, но кто в ответе за это?
— Ан-Наххас! Макрам, может быть, и нервничает, но тот факт, что коррупция затронула правительство, это истина, которую не следует замалчивать.
Камаль улыбнулся:
— Давай не будем говорить о коррупции. Макрам Убайд устроил бунт не столько из-за коррупции, сколько из-за потери влияния…
Рияд с явным смирением спросил:
— Разве такой борец, как Макрам, сдастся из-за каких-то мимолётных эмоций?
Камаль не выдержал и засмеялся:
— Ну ты же сдался ради мимолётной эмоции!
Но Рияд не отреагировал на его слова, и без всякой тени улыбки сказал:
— Ответь мне…
— Макрам эмоционален, как поэт или певец! Если он не может быть всем, то не будет ничем вовсе. Он просто обнаружил, что его выдающееся влияние сокращается, и устроил бунт, затем открыто поставил в кабинете министров вопрос о критике отдельных проявлений фаворитизма, тем самым исключив любое примирение или взаимопонимание, что очень жаль!
— И каков результат!
— Дворец, несомненно, благословил этот раскол в «Вафде», и в надлежащий момент заключит Макрама в свои объятия, как уже делал до него с другими. С этого времени и впредь мы будем видеть Макрама в новой для себя роли — среди политических меньшинств и агентов дворца. Либо так, либо изоляция. Возможно, они там во дворце и ненавидят его, как ненавидят Ан-Наххаса, или даже больше того.
