врачом?
Он кивает.
– Практиковаться с бабушкой – это полная противоположность той деятельности. Медицина помогает людям быть в гармонии с космосом.
Снова повисает тишина. Я слышу щебетание птиц, журчание ручья, протекающего через сад, воду, каскадом падающую на грот, а из-за стены доносятся приглушенные звуки внешнего мира.
Глаза дедушки встретились с моими.
– Мы не знаем, насколько хорошо твой муж справится с экзаменами первого уровня, а потом ему придется учиться еще много лет, прежде чем он будет достаточно подготовлен, чтобы рискнуть сдать экзамены и стать цзиньши, как твой отец и я. Не все награды приходят по заслугам, Юньсянь. Некоторым помогают наследственные титулы. Некоторые продвигаются благодаря связям. Я сказал господину Яну, что помогу его сыну…
– Маожэнь справится сам!
– Многие люди стремятся к высоким целям, но лишь немногие достигают их, – констатирует дедушка. – Не каждый человек достаточно талантлив, чтобы носить шапочку и отличительную нашивку, сообщающие каждому встречному о его способностях. Не каждый человек – даже если он сдаст императорские экзамены – сможет увековечить себя, оставив след в истории нашей цивилизации. Твой муж – достойный человек, но вряд ли он Дракон по духу. Его отец готов пойти на некоторые уступки сейчас, чтобы гарантировать будущее сыну.
От этих слов в мой желудок словно гулко падает мешок с камнями. Если Маожэнь такой никчемный, почему отец согласился сватать меня за него? И почему дедушка и бабушка согласились на это? Но не мне задавать подобные вопросы.
– Ну-у-у-у… – Дед растягивает слог. – Я никогда не любил повитух и им подобных, как ты знаешь, но я не могу позволить тебе остаться без компаньонки. Мэйлин, которую нанял доктор Ван, будет приходить к тебе каждый день, пока ты полностью не поправишься. После этого я предложил ей периодически осматривать тебя, чтобы она могла докладывать бабушке и мне. Кроме того, раз в месяц я буду посылать паланкин, чтобы доставлять тебя в Особняк Золотого света. Я сказал господину Яну, что тебе должны позволить продолжать обучение с бабушкой. И последнее: мне обещали, что женщины во внутренних покоях будут к тебе добрее.
– Дедушка, спасибо!
Простого «спасибо!» явно мало, учитывая подарки, которые он мне преподнес, но дедушка отмахивается, словно это и правда пустяки. Мы проводим вместе еще некоторое время, потягивая чай и наблюдая за золотыми и серебристыми карпами, которые плавают в тени. Наконец он поднимается.
– Если тебе не гарантируют то, о чем я договорился, скажи Мэйлин. Если они не впустят ее… – Его черты смягчаются. Я пытаюсь совладать со своими эмоциями. – Если не впустят ее, отправь большеногую служанку, которой ты можешь доверять, ко мне. – Из кармана он достает несколько серебряных монет, кладет их мне на ладонь и сжимает мои пальцы. – Заплати, сколько она попросит.
Как и было обещано, сначала Мэйлин приходит ко мне каждый день, принося рецепты от моей бабушки, а когда я полностью восстанавливаюсь, навещает меня раз в месяц, но иногда нам удается поговорить, когда она появляется в усадьбе по делу. Сегодня мы сидим в Павильоне отшельника, где можем поговорить наедине. Чем больше времени я провожу в саду, тем больше открываю для себя нового: как свет отражается в водоемах, как бабочки порхают над цветами. Я слушаю трели птиц, которые поют о своих путешествиях, и непрекращающийся стрекот цикад. Все это успокаивающе действует на мою девочку, убаюкивая ее, и она засыпает у меня на руках, что только усиливает умиротворяющую атмосферу.
Мэйлин приносит письма от бабушки, дедушки, брата, госпожи Хуан и госпожи Чжао. Я тоже написала свои, но подруга не хочет их передавать. Теперь, когда я снова почти стала прежней собой, у меня хватает смелости спросить:
– Ты все еще обижена, что я не написала тебе? Я же говорила, что госпожа Ко забирала мои письма.
Она переводит взгляд в дальний угол сада.
– Не переживай о былом.
– Но что‑то все равно беспокоит тебя.
Я жду, когда она заговорит. Этого не происходит, и я спрашиваю:
– Разве ты не рада, что мы проводим время вместе? – Я слегка улыбаюсь: – Сейчас мы видимся чаще, чем в юности.
– Но это не то же самое.
– Мы не устраиваем соревнования листочков, если ты об этом. Но мы все еще можем довериться друг другу.
– Можем, – говорит она, но я не слышу в ее голосе радости.
– Мэйлин?
– Этот год изменил нас обеих. Ты стала прекрасной благородной госпожой, а я по-прежнему всего лишь повитуха. Это все равно что просить свинью и тигра ужиться вместе.
– Я так не считаю. Мы обе родились в год Металлической Змеи, – напоминаю я.
– Мы разные.
– Да, бабушка и твоя мама однажды обсуждали различия, но они согласились, что в самых важных вещах мы одинаковы…
– В самых важных вещах, – повторяет она. – Теперь ты богата.
– А ты по-прежнему можешь ездить, куда хочешь и когда хочешь.
– Ты приехала сюда со всем, что когда‑то принадлежало твоей матери, – ее золотом и нефритом, – продолжает она. – Пусть твоим приданым распоряжаются мать и свекор, но эти вещи принадлежат тебе. – Она жестом показывает на окружающее нас великолепие. – Но погода и человеческая жизнь непредсказуемы. Некоторые семьи поднимаются вверх. Некоторые семьи приходят в упадок. Может наступить момент, когда твое имущество пойдет на спасение от бедности этих людей.
Я замечаю, как она говорит «этих людей», а не «твою семью».
– То, что ты говоришь, нечестно и неправильно. Сначала сообщаешь, что я не такая, как все, потому что семья моего мужа богата. Затем добавляешь, что я всегда отличалась, потому что у меня хорошее приданое. А в конце намекаешь, что семья Ян может потерять свое положение и состояние. Я не понимаю…
– Да, не понимаешь, – отвечает она, ее голос дрожит от волнения. – Я прихожу к тебе с самого рождения дочери, и ни разу ты не спросила о моей матери. Или о моем муже. Неужели тебе не интересно? Где я живу? В отдельном доме или в комнатах над чайной лавкой мужа? Как, по-твоему, выживает моя мать, если никто не берет ее на работу?
– О, Мэйлин. Я была эгоисткой…
Она грустно улыбается.
– Ты не слышишь меня даже сейчас. Дело не в твоих эмоциях. Я работающая женщина. Мне всегда приходилось выживать самой. Я знаю, сколько стоит еда, дрова, ткань, жилье…
Я поднимаю руку, чтобы остановить это перечисление.
– Что случилось и чем я могу помочь?
Она закрывает лицо руками и плачет, а потом начинает рассказывать мне о своей жизни. Ее муж с трудом удерживает лавку на плаву. Они действительно живут в комнатах прямо
