Были и другие причины быть благодарными судьбе за то, что они находятся далеко от Рима. Новый император означал перемены, и те, кто пользовался благосклонностью Клавдия, теперь столкнулись с неопределенным будущим. Новые люди были назначены на руководящие должности, и было множество счетов, которые нужно было свести. Так было всегда в кипящей яме римской политики.
Неизбежно влиятельных людей будут обвинять в преступлениях, совершенных при прежнем режиме, и будут судебные процессы; некоторые сенаторы будут сосланы, некоторые будут тихо уничтожены, а их имущество будет разделено между осведомителями и имперской казной. Невиновность уже не имела фактического значения в тот момент, когда осведомители и судьи чувствовали запах крови и, что еще важнее, денег.
У Катона не было ни малейшего желания ввязываться в подобные дела. Тем более, что он был вознагражден имуществом своего тестя, который был достаточно опрометчив, чтобы участвовать в заговоре с целью свержения Нерона в первые дни его правления. Выжившие друзья сенатора Семпрония не скрывали своих чувств об источнике недавно обретенного богатства Катона, и он знал, что его состояние было достигнуто ценой создания врагов, которые будут стремиться уничтожить его, как только будут уверены, что время пришло. И поэтому он был счастлив присоединиться к свите командующего, когда он направился к восточной границе. Более того, он решил привезти с собой своего сына и няню мальчика, а не оставлять их заложниками фортуны в Риме, решение, которое привело центуриона Макрона в восторг с тех пор, как у него завязались отношения с Петронеллой. Женщиной, которая могла бы сравниться с ним в распитии выпивки, и нанести удар, которому позавидовал бы любой бывалый ветеран войны в легионе.
И вот они вчетвером поселились в съемных комнатах дома еврейского ювелира и серебряных дел мастера на улице недалеко от Форума в Тарсе. Они пробыли здесь уже месяц, а от Квадрата ничего не было слышно, и он явно не торопился приезжать, да и как бы ни был велик Тарс, вскоре город устал от присутствия нового римского полководца и когорты преторианцев. И еще больше надоело громкое пьянство солдат вне службы. В обычном ходе событий Катон был бы обеспокоен вынужденным бездействием. Но задержка означала, что он успеет провести больше времени со своим сыном, и он был благодарен за эту возможность. Так же как и Макрон был благодарен за возможность насладиться обилием прелестей Петронеллы.
Макрон налил им обоим по чаше вина, и они уселись на табуреты по обе стороны стола и посмотрели вниз на маленький аккуратный перистиль дома.
Фонтан плескался в имплювиуме в центре перистиля, вокруг которого были расставлены ряд кушеток, затененных решетками. Это напомнило Катону о саде его дома в Риме, и он подумал, когда же он увидит его в следующий раз.
- Эта война с Парфией, - сказал Макрон. - Как долго она продлится? Да и сколько нам потребуется времени, чтобы убрать Вологеза?
- Зависит от Корбулона. Если он поступит правильно, то он позаботится о том, чтобы мы посадили нашего человека на армянский трон и останется удовлетворенным исходом дела. А если же он почувствует вкус к славе, то кто знает? Мы можем в конечном итоге пойти по стопам Красса. И это было бы самое плохое развитие событий, но в любом случае, почти наверняка
придется вступить в бой. Нерон не будет удовлетворен, если не будет великой победы, чтобы отпраздновать её в Риме.
Макрон кивнул, а затем указал на Луция. Ребенок сидел, расставив тонкие ножки, с деревянным солдатом в каждой руке, бормоча возбужденным низким тоном, он столкнул их вместе в воображаемом бою. - Что насчет них? Луций и Петронелла? Что будет с ними, когда начнется кампания?
- Они могут остаться здесь. Я позабочусь, чтобы наш хозяин, Юсеф получил достаточно денег наперед в уплату за жилье, что бы он остался довольным. Он порядочный человек. Я уверен, что он позаботится о них, когда мы уйдем. И будет беречь их, пока мы не вернемся. Если мы вернемся. - Катон был рад, что он оставил свое завещание адвокату в Риме до того, как они отправились в путь. По крайней мере, будущее Луция было в безопасности, даже если его собственное не было.
- Если? Тьфу! - Макрон покачал головой. - Всегда твой кувшин наполовину пуст. Кстати, об этом. - Он наполнил их чаши до краев. - Мы будем в порядке. Как только мы дадим этим парфянам приличную оплеуху, они с радостью вернут нам Армению и вернутся обратно в пустыню, или откуда они там родом.
Катон сделал печальное выражение лица. - Именно вот это меня и беспокоит, недостаток здравого смысла, который может привести к непоправимым последствиям, это должно так же волновать и командующего.
Макрон бросил на него мрачный взгляд, прежде чем Катон покачал головой. - Я говорю о военной разведке, а не о тебе.
- Вполне справедливо.
- Мы почти ничего не знаем о местности на другом берегу Евфрата, - продолжил Катон. - Где переправы через реки? Если уж на то пошло, а где же сами реки? И горные тропы, укрепления, города, поселения и так далее. Мы не имеем представления о количестве врагов, их намерениях или расстановке сил. Нам понадобятся проводники, чтобы вести наши армии по самым безопасным маршрутам, и все же, как мы узнаем, что можем им доверять? В конце концов, это было предательство проводников, которое привело Красса к катастрофе.
Катон сделал глоток и задумался.
- Я ходил в императорскую библиотеку, прежде чем мы покинули Рим, чтобы посмотреть, какие письменные источники о Парфии и Армении я смогу найти.
- О, да. Книги. Ты сможешь решить любую проблему, читая книги, - криво усмехнулся Макрон. - Где-то там должен быть ответ.
- Смейся над ними, как хочешь, но кое-какая полезная информация все же была. Не так уж много... Там был маршрут, оставшийся от кампании Антония. Для хорошего чтения мало годится. Я понятия не имел о масштабе Парфии, пока этот человек не преодолел расстояния между городами и мелкими поселками, которые он встречал. И согласно источнику этого человека, который составил маршрут, он оставил запись о том, что наши легионы едва ли проникли на треть пути в их империю. Он также описывает огромные пространства пустыни и многие дни между возможностями набрать воды для людей и корм для лошадей. А потом появился враг. Они редко вступали в открытый бой, предпочитая преследовать и изводить наши колонны и убивать патрули и отставших.
- Тогда давай помолимся богам, чтобы Корбулон не пошел в Парфию, а сосредоточил свое внимание на Армении и выполнял приказы императора.
Катон сделал глоток и посмотрел в свою чашу, мягко взбалтывая содержимое. - Он не будет первым римским полководцем, искушаемым перспективой завоевания славы на востоке.
- И я уверен, что он будет не последним. Но мы мало что можем с этим поделать, парень. Я всего лишь центурион, а ты трибун, командующий его охранным эскортом. Мы здесь, чтобы подчиняться приказам командующего, а не цитировать советы из пыльных свитков в Риме. Сомневаюсь, что Корбулон отнесется к этому очень доброжелательно.
- Ну да. Вполне. Что бы ни случилось, я подозреваю, что наша новая кампания не будет короткой.
- Я могу жить с этим. - Макрон осушил свою чашу и вытер губы тыльной стороной волосатой руки. - Эта часть мира теплая и комфортная по большей части. Вино дешевое, а пироги еще дешевле. - Он посмотрел на дверь, ведущую в следующую комнату. - Эх, не то чтобы я в поисках такого рода вещей.
Катон ухмыльнулся. - Центурион Макрон, что с тобой случилось? Петронелла превратила тебя в нового человека. Я едва узнаю тебя.
- При всем моем уважении, командир, не пошел бы ты в одно место.- Макрон откинулся назад и сложил мощные руки на груди. - Я тот же солдат, что и раньше. Никаких изменений. Только немного седины вокруг висков, и еще ... немного мучают боли в суставах. Но я готов к последней кампании. Если она продлится столько, насколько верны твои опасения.
- Последняя кампания? - Катон приподнял бровь. Он знал, что Макрон служит в легионах более двадцати шести лет. Он имел право на увольнение и денежное вознаграждение, которое положено ему. Если он, конечно, этого хотел. Но Макрон откладывал с уходом со словами, что время еще не пришло. Нет, пока ему еще оставалось несколько лет хорошей военной службы. И Катон был этому рад. У него была почти суеверная потребность иметь Макрона рядом с собой, когда он отправлялся на войну, и он боялся того дня, когда его друг,
