головой:
– Добре. За второй этаж в сараях знаю. У нас тоже также строят, но к хате не пристраивают. Двор, где худоба, то есть скотина находится, у нас баз называется и отгорожен от хаты плетнем. Выгул тоже устраиваем, но там животина только на зиму. Почитай все лето в стаде ходит.
– Пошли скотине корма зададим, казак, – сказал Федор, отворяя двери в хлев, пропустив Миколу вперед, по-дружески хлопнув его по плечу. В лицо ударил знакомый, теплый запах, смешанный из запахов навоза, сена и молока. Билый громко втянул в себя воздух, задержал ненадолго и медленно выдохнул.
– Что? Знакомо? – улыбнулся Федор.
Микола не ответил. Подошел к корове, слегка похлопал по упитанной спине, почесал ей у основания хвоста, другой рукой потрепал за ухом.
– Му-у-у, мууу, – довольно отозвалась скотина. Микола засунул руку в карман шаровар и вытащил небольшую хлебную корочку. Корова потянула воздух носом, учуяв лакомство, повернула морду к казаку. Тот вытянул руку с открытой ладонью, на которой лежал сухарик. Корова одним движением языка слизала хлеб. Довольно замычала, будто говоря спасибо.
Федор с удовольствием наблюдал за казаком. Сразу видно, что с хозяйством знаком не по картинкам. Скотину любит, и она ему тем же отвечает.
– А сюда погляди, казак, – Федор показал на противоположный от коровника угол. Глаза у Билого вспыхнули задором. Тяжеловоз двухлеток рыжей масти, с длинной гривой и лохматыми ногами стоял, покачивая головой, словно здороваясь.
– Да ты ж красавец! – вырвалось у Миколы. – Добрый конь.
– На вот, дай ему. Он любит, – сказал староста, насыпая Миколе в сложенные ладони молотое зерно.
Конь, водя влажной мордой, затанцевал в нетерпении, перебирая ногами. Микола протянул руки. Конь довольно фыркнул и уткнулся мордой в руки казаку. Аппетитный хруст раскусываемых пшеничных зерен донесся до слуха. Билый медленно, чтобы не испугать коня, почесал у него за ухом, притянул слегка морду к себе и прижался к нему лбом. Конь не сопротивлялся, оставаясь спокойным, лишь негромко пофыркивал в удовольствии.
– Ай ты красавец, – шептал казак на ухо коню.
– Я сейчас наверх залезу, сено скину, – сказал Федор. – А ты коровам задашь.
– Добре.
Довольно ловко староста взобрался по лестнице и, взяв в руки вилы, скинул вниз небольшую копешку ароматного сена. Билый не без удовольствия, в несколько охапок, разложил сено в ясли, и коровы довольно захрумтели. Овцы до сена получили еще немного дробленого зерна.
– Так что там за байка? – напомнил Федор, когда все хозяйство было накормлено и в хлеву убрано. – Присаживайся, отдохнем.
Но тут же задумался на мгновение и добавил:
– Полезли наверх. Соскучился, поди, по запаху сенному-то?
Билый улыбнулся:
– Детство напоминает. В ночное ходили, в стогах ночевали часто.
– Понимаю, казак. Хозяйственник ты крепкий, судя по всему. Да и человек хороший. Стержень в тебе чувствуется. Значит, говоришь, детство напоминает?
Билый кивнул в ответ. Федор улыбнулся, указывая наверх, где хранилось сено:
– Ну, что, отдых мы с тобой заработали уже. До завтрака время есть. Вперед.
Билый в несколько прыжков взобрался по лестнице и, расставив руки в стороны, упал навзничь на ароматное сено.
Через минуту показалась лохматая голова Федора.
– Благодать! – потянулся казак.
– Дааа. Вот где сон-то крепкий, – протянул староста и вдруг спросил: – А у вас тоже дома из дерева?
– Хаты-то? – переспросил Микола. – Деревянных мало совсем. В основном турлучные или саманные.
– Это как?
– Турлучные – когда остов делают из плетня и заполняют затем битой глиной. Саманные – замешивают смесь из глины, соломы и кизяка и ставят затем из этого стены.
– Интересно. И тепло в таких домах-то?
– А то! Природный материал. Все что Господь дает.
На минуту замолчали. Федор представлял мысленно, как может выглядеть подобное здание, сделанное из глины и навоза. Микола думал о другом.
– Слушай, Федор, – сказал Билый. – Вы у моря живете, и у нас некоторые станицы у моря расположены. У вас, понятно, зима суровая, поэтому все из дерева и крыши утепляете. У нас же в основном крыши кроют чаканом – разновидность рогоза или камыша, как тебе угодно. Но те хаты, что у моря, кроют комкою – морской водорослью. Она не горит, лишь тлеет. Да и гниению не поддается. Комку море в большом количестве на берег выбрасывает. Мало того, мы – казаки черноморские, не первые, кто нашел такое применение этой морской траве. Татары да турки, на землях тех до нас жившие, тоже крыли крыши своих жилищ комкой.
– Да, дела, – задумчиво произнес староста. – Как Господь все устроил. Людей по образу и подобию своему создал и каждому дал как посчитал нужным сам. Нас, поморов, на север определил; вас, казаков, на южных территориях расселил. Соответственно и образ жизни вроде бы и один, а присмотрись, так столько различий найдешь. Воистину, пути Его неисповедимы.
– На то и Создатель наш над нами, чтобы нас – детей нерадивых на путь истинный направлять и давать то, что считает нужным. И землю, и хату, и семью. Кстати, за землю ты упомянул, за это есть байка добрая, дедом Трохимом сложенная.
– Что ж, с удовольствием послушаю. Мне твой дед Трохим уже заочно родным стал, – Федор улыбнулся и добавил: – Да опосля собираться будем. Женушка моя, думаю, уже завтрак собрала. Да и друг твой поди проснулся.
– Байка сия называется «Сказка о Присуде». Давно это было. Очень давно. Седой стариной поросло сказание то. Создал Бог людей, а потом и народы из тех людей сотворил. И чтобы тем народам было где жить, решил Бог расселить их по миру и всем землю дать. И решил Бог землю раздать по справедливости. Лучшую тому, кто первый придет. Собрались все народы, землю в то время населявшие, и выстроились в очередь. Все, кроме казаков. Казаки в то время только что из очередного похода вертались. И, стало быть, в конце всей очереди оказались. Стоят, оселедцы свои мнут, затылки чешут. Самый старший из них, атаман, и говорит: «Ну, шо, братцы, решать будем?!» Побалакали меж собой казаки. Мол, какой смысл стоять, все одно как в очереди последним, земля достанется не ахти какая, из которой и выбрать-то нечего будет.
«Пошли, братья, трапезничать сядем, да за то, шо с похода вернулись, выпьем!» – сказал старший. Сели казаки невдалеке, под деревом, костер развели, в казане кулеша наварили да горилку по пиндюркам разлили. Празднуют. Тосты подымают.
Господь дальше земли раздает да незаметно к тому, что казаки говорят, прислушивается. А казаки каждый тост, шо подымают, со слов «Слава Богу!» начинают.
«Слава Богу! Что атаман толковый, истинный батько! За него, братцы, будьмо!»
«Будьмо!» – в ответ.
Другой
