Ознакомительная версия.
— Вот я сейчас с вами поговорю, а потом меня еще минимум час отпускать не будет — возвращается то эмоциональное состояние, — признается Сергей.
Он еще ни разу не разговаривал с психологом. Средств на это у него нет, а о том, что в Киеве психологической помощью занимаются волонтерские организации, он не знал. Толковой работы у него тоже пока нет: пока что предложили должность дизайнера в мебельной фирме.
— Трудно начинать жизнь с нуля, когда тебе не двадцать лет, — говорит художник. — Мне здесь до сих пор кажется, что все это происходит не со мной...
Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»
20 октября 2014
Служили два «айдаровца». О чем принято молчать на войне
— Когда сталкиваешься с одним таким случаем, а через время с другим — справляешься. А когда думаешь обо всем вместе — это очень жестко, — говорит Славик.
Рядом с нами еще один «айдаровец», Лёня. Лёня — бывший преподаватель философии в вузе. У Славика — несколько высших образований. Лёня и Славик — давние друзья.
Каждый из них рассказывает жуткие истории войны. Но не о врагах. Они говорят о внутренних проблемах и преступлениях. То, с чем справиться гораздо труднее, чем с «Градами» русских.
За последние месяцы их батальон «Айдар» не раз обвиняли в нарушениях прав человека и «Международная амнистия», и губернатор Луганщины Геннадий Москаль, и простые жители области включительно с местными майдановцами. Признавал проблемы и новый и. о. комбата Евгений Пташник.
Оба бойца считают, что война — это череда легитимизованных преступлений. Все, чего они хотят, — чтобы самые вопиющие случаи все же расследовались и наказывались.
Славик скоро вернется на фронт. Лёня служил в июле и решил уйти, потому что не может больше выносить того, о чем рассказывает мне сейчас.
ЛЁНЯ
Лёня говорит очень медленно. В полном объеме он рассказывает все впервые. Иногда чувствуешь себя не журналистом, а психотерапевтом.
«Шахтерск»: Тимур и его команды
После Крыма я понял, что силовые варианты неизбежны — и начал готовиться.
После вышкола наша группа сначала поехала в батальон «Шахтерск». Перед самым выездом я узнал, что руководитель батальона, Руслан Онищенко, сам из Шахтерска — человек с несколькими судимостями, который занимался рэкетом, крышевал копанки.
Мы провели на учебной базе в санатории «Лесной» под Днепропетровском более двух недель. Нам все время обещали боевой выезд — этого не происходило, зато часто приезжали представители Ляшко и сам Ляшко. У нас складывалось впечатление, что это пиар-проект. К тому же нам не нравилась атмосфера в батальоне. Кобмат Онищенко наводил порядки бандитскими методами. За нарушение дисциплины приближенные комбата избивали людей.
Тренером по боевой подготовке был Тимур. Человек со своими психологическими сложностями. Курящий траву в больших количествах. И по-моему, не только это. И такая же космическая у него была девушка Карина.
Я раз дежурил на воротах. Подъезжают наши — из автобуса выбегает Тимур с автоматом и начинает палить возле меня боевыми. «Стоять!» Я отбегаю через забор, он направляет автомат на меня.
Думаю, наверно, это такая бравада, имитация штурма. Наверно, мне за травматом лезть в карман не надо. Сдаюсь. Открываю ворота.
Он командует, как стать, куда положить руки. Палит возле меня. Бьет ногами под дых. Водит с заломанными руками по территории. Пару моментов было довольно страшно — я начал сомневаться, в шутку ли это. Особенно когда он меня скрутил и с курткой на голове задавал вопросы — а если я неправильно отвечал, бил ногой в пах, а потом приставил туда автомат и спросил, хочу ли я, чтобы он выстрелил. Возможно, он плохо слышал через куртку мои ответы.
Плюс я не совсем понимал игру. Задает мне вопросы, из какого я батальона, кто мой комбат. Надо быстро отвечать на вопросы — а я не понимаю, какую роль мне играть. То ли разыгрывается версия, что я шпион в штатском, то ли это проверка, как я буду вести себя, если меня возьмут в плен. Из-за этого я притормаживал. И этим его злил.
В конце концов меня отводят якобы в подвал — но все вокруг понимают, что это клоунада и п**дец. Меня пацаны отводят на наш этаж, снимают куртку с головы.
Проблема была в том, что Тимур вообще ни с кем не согласовал этот учебный штурм. Приехал комбат, набил Тимуру е**ло.
Душевная махновщина
Четверо наших остались в «Шахтерске». Десять уехали электричками на Луганщину. Кстати, двое из наших потом попали в «Реванш».
Мы приехали в Половинкино, под Старобельськом, ночью. Включаются прожектора. Пулеметные вышки, контуры мясокомбината. Выходят огромные люди в потрепанной форме.
Здесь было душевнее. Но напоминало махновщину из советской пропаганды. Вольница в худшем понимании. Многие — люди с деформированной психикой. Им бы проходить реабилитацию — а они получили в руки оружие.
Плюс постоянная борьба людей комбата Мельничука и людей начальника штаба Бати. И тебя втягивают в эту борьбу.
Пацаны, это серебро или нет?
На первом же построении Батя (Валентин Лихолет. — Прим. ред.) поставил вопрос о мародерстве. Батя публично осудил эту практику, но звучало это типа «Я все понимаю, но держите себя в руках».
Да и когда мы были в «Шахтерске» — может, чтобы приободрить скучающий состав, комбат «Шахтерска» не раз сам говорил: «Выйдем на боевые — золотишком разживемся. Если будет ситуация: спасать меня раненого или мешок с золотом — спасайте золото».
В «Айдаре» очень популярными были разговоры о том, где обычно «сепары» держат ценности, где надо искать, а где не стоит — можно напороться на внутреннюю растяжку.
Как это происходит? Идет зачистка города — есть в нем пару промышленных предприятий, которые используются как база сепаратистов, и есть список адресов. Все это совместно с СБУ и милицией зачищается. Каждому определяется квадрат. Дается сигнал — начинается зачистка. Ну и кто-то тянет из квартир, из кабинетов.
Я разговаривал с одним таким мужиком. Вернулся с боевого выезда, присел возле нас и раскладывает телефоны, выдернутый винчестер, какие-то статуэтки, ложечки. «Пацаны, это серебро или нет?» — «Не, это пищевая сталь». — «Жалко». Говорит, два месяца отпирался — но «у меня же дома жена, дети».
Мы слышали постоянные рассказы о том, что люди отправляют домой принтеры, ксероксы. Кто-то даже пробовал переправить «Новой почтой» оружие.
Трое из наших потом поехали в Пески — там был настоящий фронт, и там вообще не до грабежей. Эксцессы случаются, когда есть лишнее время и нет четкой позиции руководства на этот счет. Не знаю, возможно ли пресечь это абсолютно. И была ли когда-то армия, в которой этого не было. Я знал, что это есть — но все оказалось жестче, чем я думал.
Были люди, которые жестко осуждали практику мародерства. Я допускаю, есть подразделения «Айдара», где этого нет. «Айдар» нельзя воспринимать как целостный батальон. Он состоял и тогда уже из отдельных групп. Группировки в разных локациях, которые действовали автономно.
Ну, и много машин гражданских, причем ассортимент обновляется. Нужно ведь на чем-то воевать — забираем у «сепаров». Но если нужна твоя машина — ты очень легко станешь «сепаром».
Думаю, начальство не позволяло этому принять особый размах. Почетнее считалось отжать это в бою. Но, тем не менее, был чувак, который ехал в составе колонны на мопеде.
Идем мариновать «сепаров»
На базе в Счастье мы, как новички, караулили пленных и стояли на воротах.
Нам, как молодым пацанам, было трудно чему-то противостоять. В том числе втягиванию во внутренние интриги.
Мы пару раз не пускали посторонних людей к пленным. Но пару раз избиения все-таки происходили. Это не было методично. Обычно отношение к пленным было нормальное — до нас там были дедушки-афганцы, они относились к пленным строго, но человечно.
Но после боев люди приходят странные. Причем в боях происходят странные вещи. Выдвигается разведгруппа — и по них бьет артиллерия. Очень сложно наобум попасть. Кто-то сдал. Или, бывало, на боевую точку не подвозили боеприпасы. Идут бои — а вооруженные силы обещают, что вот-вот-вот подойдет подкрепление. А подкрепление не получает приказа, хотя стоит в 25 километрах. Было всеобщее мнение, что «Айдар» сливают. Ну, это вообще распространенное мнение.
И вот в таких условиях маринуют пленных, из которых треть — это, б**дь, просто местные мужики. Случайно попавшиеся. Хотя треть была — российские военные спецы, это стопроцентно. Граждане России по паспортам, ну и по выправке в любом коллективе видно, как выстраивается иерархия.
Да, я лично видел, как били пленных. Били ногами сидящих. Подымали и опять били. Это недолго продолжалось — комендант прибегал и все прекращал. А били люди, которые возвращались с передовой. У тебя убили друга — что ты делаешь? Да:
Ознакомительная версия.
