хозяйки в хате, и если нужно, то и врагу отпор дать смогут.
Федор взглянул на свою супругу, а та смущенно отвела глаза.
– Кому еще чаю? – спросила по-хозяйски. – Чай силы дает. А они вам, люди добрые, еще понадобятся.
Микола с Иваном протянули свои кружки. Прасковья вмиг наполнила их ароматным, дымящимся напитком.
– Вот так и живем, – сказал Федор, нарушив невольное молчание. – Как предки заповедали, так и мы детям своим передаем и традиции, и веру.
– Эх, было бы времени побольше, я бы с вами пошел на промысел, – задорно произнес Микола. – Люблю я это дело. Но у нас река, Мартой называется. А у вас, вон, целое море! Да и окромя рыбы зверь диковинный водится. Морж, тюлень и эти, большие такие, фонтаном с головы дышат.
– Киты? – поправил казака староста.
– Кашалоты! – довольно произнес казак.
Федор улыбнулся:
– А ты откель за животину эту ведаешь?
– Было дело, – Микола глянул на Суздалева. Тот снова пожал плечами, мол, мне-то что, ты говоришь. – С Иваном перед отбытием в экспедицию на лекцию профессора одного ходили. Он знаток мест ваших, северных. Да и дальше заходил, к самому океану. Вот на лекции той и узнали за красоты и диковины края северного.
– Гляди-ка, Прасковья, знаток профессор-то, – с улыбкой сказал Федор. – Здесь, брат Микола, век проживешь, и всего так и не узнаешь. Ну раз профессор про живность знает и до океана доходил, стало быть, кое-что да видал. А профессор ваш за блуждающее кладбище или за священную рощу ведает?
– Это что за диковина такая? – удивился молчавший до сих пор Суздалев. – Из сказки неужто кладбище такое?!
– Да нет, мил человек, вполне себе правда. Сопки на окраине деревни нашей видели?
– Ну, – кивнул Билый.
– Ветра порой здесь до такой силы бывают, что верхний слой почвы сносит, обнажая пески. Вот там и есть кочующее кладбище. Хороним своих мертвецов, по традиции православной, в аккурат за деревней, недалеко от церквы. А ветра наши северные чудят, дуя с силой неудержимой, до песков почву снося. Пески эти перемещаются, потому что половину года ветер дует с материка в сторону моря, а полгода – в противоположном направлении. Из-за этого пески перемещаются, роняя кресты, обнажая гробы и человеческие кости.
– Жуть какая, – произнес Суздалев, поежившись.
– Не удивительно, что и нечисть у вас здесь свободу чувствует, – добавил Микола. – Особенно русалки.
– Нет, брат, – возразил Федор. – Рядом с кладбищем роща священная находится. Она и защищает покойных от нечисти.
– Если не ошибаюсь, то роща эта еще из времен седых начало свое ведет, – со знанием дела сказал Билый.
– Верно зришь, – улыбнулся староста. – Именно так. До сих пор бережно храним эту рощу. Это место силы, глубоко чтимая святыня наша. Земля там с особой энергетикой. Чужим туда вход воспрещен, дабы не осквернили. Осквернение подобно смерти. Предки наши издревле примечали, что в роще этой какой-то особенный покой для души. Деревья и кустарники, цветы и даже трава растут буйно и отличаются большей красотой, чем в других местах. В священной роще всегда полно живности: птицы да зверя разного. Ежели чадунюшка, скажем, хворает или покоя не знает, матери их в рощу носят. И дети на глазах преображаются. Еще во времена дохристианские люди в рощу ходили и просили силы небесные помочь в том или ином деле.
– Язычество какое-то, – еле заметно фыркнул Суздалев.
– Да нет, Иван, – возразил староста. – В роще не дозволялось, под страхом наказания, служить какие-то ни было обряды и тем более приносить что-либо в жертву. Роща считалась и до сих пор считается местом исключительной чистоты, где нет места плохим человеческим эмоциям и, уж конечно, убийствам.
– Интересно. Чем-то схоже с тем, как наши предки во времена тенгрианства к небесам взывали, – серьезно заметил Билый. – У пращуров казаков тоже места священные были, в которые разрешалось лишь тем заходить, кто мог с небесами говорить.
– Их рощи сей под страхом смерти ничего выносить нельзя, – добавил Федор. – Благодаря тому, что и деревья в роще рубить запрещено, стоят там вековые дерева, свидетели жизни не одного поколения наших предков.
– Спаси Христос, Федор, за интересный разговор, – поблагодарил Микола. – Не хочется уходить, но долг зовет. Нам бы еще собак купить и кое-что из снаряжения.
– Долг – это хорошо, – отозвался староста. – Долг – что крест, несем его с честью и уронить нельзя.
– Красиво сказал, – цокнув языком, произнес казак.
– А все необходимое приобрести помогу, – заверил Федор. – У нас, почитай, каждый день рынок организован. Да и с недавних пор к нам люд норманский торговать заезжает. Аккурат собак привозит да упряжь к ним. Они на собаках, что мы на конях. Им привычно, нам в диковину. Но по зиме в самый раз на санях с собаками. Легче коней, в снег не проваливаются, а шесть собак тянут приличный груз. Моржа утянут.
– Вот нам как раз необходимы такие помощники, – глаза казака блеснули.
– Сделаем. Отборных собак выберем.
– Бежит кто-то, – безучастно произнес Суздалев. Он давно потерял интерес к разговору. Если бы о женщинах, тогда с удовольствием. Есть что рассказать! А так… Пустое все. Встав со скамьи, Иван подошел к окну. Оперев руки на узкий подоконник, он так же, без особого интереса, смотрел на улицу.
– Что? – переспросил Федор.
– Если не ошибаюсь, сын ваш бежит.
– А ну-ка, – Федор в два шага оказался у окна. – И впрямь, Михайло! Похоже, случилось что.
Федор отпрянул от окна и направился к входной двери. Гулкий звук тяжелых шагов раздавался на крыльце.
– Беда, батя! – не переводя дух, выпалил Михайло, сняв меховую шапку и перекрестившись на образа.
Микола взглянул на этого крепко сложенного, высокого представителя своего народа. Он был одет как и все без исключения поморы. Одежда поморов должна была быть теплой и не продуваться суровыми северными ветрами. Одежду поморы шили из пушнины и использовали шерсть домашнего скота. На ногах у Михайло были надеты своеобразные мягкие сапоги с высокими голенищами, изготовленные из кожи. Билый подумал, что схожи с ичигами, только меховые. Из-под савика, мехового кафтана, виднелась длиннополая малица. «Что-то похожее на наш бешмет», – заметил про себя Микола.
– Беда пришла, – повторил Михайло.
– Ну! – сухо сказал Федор. – Не томи!
– Одного из ваших, – Михайло обратился к Билому. – Случайно пришибли.
– Насмерть? – спросил Федор.
– Кого? – почти в голос со старостой задал вопрос Микола.
Михайло посмотрел на отца, молча кивнул и, посмотрев на казака, ответил:
– Поляка какого-то. Вроде как в лавку пришел, буянить начал. Ну а наши всерьез не приняли, все в шутку обратить пытались. Знают же, чего с пьяного-то взять?! Лях не унимается.
