За исключением двух-трех новичков — молодых способных идеалистов, состав гостей отличался завидным постоянством. Все старые, испытанные друзья, спаянные высокой целью и беззаветной верой.
Победа движения и последовавший за ней повсеместный расцвет немецкой науки привели к неизбежному расширению круга посвященных. Возникли всевозможные общества, исследовательские центры и прочие учреждения, растащившие по кускам сокровища духа, накопленные в герметическом уединении. Мастерам, к сожалению, все чаще наследовали профаны. Такова, увы, изнанка просвещения и прогресса. Толпа опошляет любые светлые начинания. Чем сокровеннее мудрость, тем банальнее предстает она в массовом преломлении. Вот почему так важно сохранить в неприкосновенности внутренний круг с его элитарной секретностью.
Есть вещи, которые не терпят яркого света. Они вызревают в безмолвии мрака, подобно алхимическому яйцу, дабы в урочный час явить себя потрясенному человечеству. Это прежде всего относится к таинственной субстанции, одухотворяющей космос. Рейхсфюрер правильно поступил, забрав исследования по врилю к себе в Аненэрбе, хотя не стоило явно отлучать ветеранов. Общество все-таки заслужило право на благодарность... Но бог с ней, с благодарностью. Нельзя вверять высшие тайны в руки людей, пусть способных и честных, но недостаточно подготовленных. Подобное легкомыслие чревато неисчислимыми бедствиями. Может быть, мировой катастрофой. «Помни о дуализме» — вот первое правило посвященных. Для нормального функционирования государства существует один рецепт — магия власти. Его нынешние правители рейха усвоили крепко. Но есть еще и власть магии, беспредельная и невообразимая, пред которой бледнеет сияние самых великих владык. Профессор Вириг совершенно прав. Атланты проникли в святая святых природы, но не сумели совладать с титанической силой, которую, сами того не ведая, высвободили, и она уничтожила их.
«Сны Атлантиды» — так назвал свою новую симфоническую поэму знаменитый Фриц Хорнер. Это и был тот «сюрприз», которым надеялась покорить гостей все еще обаятельная наследница герба Вестарпов. Не столько даже покорить, сколько тактично, но недвусмысленно напомнить о золотом правиле герметизма и не в последнюю очередь о собственной персоне. Должность и почести ее не волнуют. Важно внимание.
К великому разочарованию Хейлы, Гиммлер на приглашение не ответил вообще, а Гесс, сославшись на крайнюю загруженность, прислал подобающую записку. Из членов кабинета обещался присутствовать один Альфред Розенберг. Тот самый ревельский уроженец, знаток России, Прибалтики и мирового еврейства, которого приметил и подобрал Эккарт. Его рефераты в ложе всегда имели бурный успех. Графиня распорядилась добавить к обычно скудному угощению бутерброды с яйцом и килькой и водку. Как-никак главный идеолог.
Рейхслейтер и имперский министр согласился почтить своим посещением подругу молодости не только из сентиментальных побуждений. Наслышанный о секретных музеях, которые новоявленный эксперт по еврейскому вопросу Эйхман создавал под крылом СС, Розенберг надумал глянуть на этого протеже рейхсфюрера Гиммлера. Идеолог партии испытывал растущую ревность к ближайшим коллегам. Они вели себя нелояльно.
Геббельс, создав мощнейший пропагандистский аппарат, активно вмешивался в теоретические сферы, Гесс вносил несусветный сумбур в идеологию, Фрик, в сущности ни в чем толком не разбираясь, совал свой крысиный нос в расовую политику. Тут вообще кто как хотел, так и резвился. Самую жирную пенку с законов об охране расы сорвал, конечно, Геринг. Раздавая направо-налево заграничные паспорта (плюс тысячу долларов на дорогу), он под видом ариизации прикарманивал миллионные состояния. Концерн «Герман Геринг верке» рос как на дрожжах, внушая тревогу даже таким капитанам промышленности, как Тиссен и Крупп.
В итоге в руках творца «Мифа XX века» остался, по существу, миф без ощутимых прерогатив реальной власти. Его внешнеполитические инициативы с присущими им передержками подло высмеяла закупленная плутократами пресса. Продажные писаки не остановились даже перед прямым оскорблением. «В обмен за Польский коридор продавец воздуха обещает Украину». Зачем так убого примитизировать? И, главное, без малейшей исторической перспективы. Навозные жуки, жиреющие на ротшильдовских подачках! Обиднее всего то, что МИД поспешил отмежеваться от запущенных в Лондоне и Варшаве пробных шаров. Константин фон Нейрат даже подсунул фюреру меморандум по этому поводу, мерзкий донос. Что же остается в итоге? «Восточная политика»? Но Эрнст Боле вкупе с Гиммлером беззастенчиво прибирают к рукам его, Розенберга, заграничную агентуру. Геббельс организует у себя в министерстве сектор стран Востока во главе с Маурахом, бывшим белогвардейцем, берет на дотацию «Новое слово» крымского грека Владимира Деспоту ли. Вся сеть таким образом оказывается в чужих руках. А это не только Париж или Хельсинки, но прежде всего Китай, Соединенные Штаты Америки. Не менее беззастенчиво действует Гейдрих. Самовольно вмешивается в разработку операций в Палестине, вносит неразбериху в славянский вопрос, создает невыносимую обстановку в остзейских лимитрофах, где у него, Розенберга, отлаженные, можно сказать, исконные связи. И аппетиты растут. Как грибы после дождя, на поверхность выскакивают невежественные проходимцы. Директором «Русского института» назначен сотрудник СД Ахметели, иудейскую экспозицию развертывает какой-то там Эйхман, хаупштурмфюрер СС — всего-навсего капитан. Словом, сплошная профанация. Все гребут под себя. Интересы дела в расчет не принимаются.
Гиммлер намеренно распустил слух, будто Эйхман родился в Палестине, в семье немецкого колониста, и лишь недавно переселился в рейх. Наверняка хочет создать своему выдвиженцу подходящее реноме непревзойденного специалиста. Пришлось навести соответствующие справки. Доктор Райхерт, корреспондент ДНБ [14]в Иерусалиме, ни о каком Эйхмане и не слыхивал.
На поверку все оказалось весьма обыденно. Родился в Золлингене, но во время войны родители переехали в Австрию. Никакой тебе Палестины. Дальнейшее тоже ординарно. Посещал начальную школу, лицей, затем поступил в школу машиностроения и электротехники в Линце, но диплома не получил. В 1925 году зачислен коммерческим агентом «Австрийского акционерного общества по строительству электростанций». Прослужив два года, перешел в американскую «Вакуум ойл компани» в Верхней Австрии, Зальцбурге и Тироле. Карьеры в сфере коммерции, невзирая на заманчивые перспективы, так и не сделал: увлекся политикой. Первого апреля 1932 года вступил в запрещенную в Австрии НСДАП (билет 889 845) и в тот же день подал рапорт о зачислении в СС. Присягу принял во время смотра соединений штурмовиков Верхней Австрии, на котором присутствовал сам фюрер. По рекомендации Кальтенбруннера и Глобоцника прикомандирован к главному штабу СС в Пассау. В начале 1934 года зачислен в дивизию «Мертвая голова» и направлен в отряд охраны концентрационного лагеря Дахау. Всего через восемь месяцев переведен во Второй департамент управления СД (секция 112 — «Вопросы религии, масонства и еврейства»). Таким образом, для того чтобы приобрести «наивысшую компетенцию» в еврейском вопросе, «изучить» древнееврейский и идиш, «проштудировать» горы исторической и политической литературы, гениальному Эйхману понадобился год с небольшим! Репутация оказалась дутой. Все решила протекция земляков — крупных эсэсовских генералов, таких же недоучек и амбициозных невежд.
Розенберг решил не упускать случая, дабы лишний раз убедиться в собственной правоте. Столкновения с коллегами неизбежны, значит, придется апеллировать к фюреру. Для этого нужны факты.
Неистощимая на всяческие превратности судьба, как водится, распорядилась по-своему. Аккуратно в назначенный день в Мюнхен нежданно-негаданно нагрянул Рейнгард Гейдрих и спутал все планы. Разумеется, он предварительно позвонил и, как положено, испросил приема, сославшись на дело государственной важности. «В связи с известными новациями в Белокаменной»,— пояснил довольно туманно. Прилетел на боевом самолете, лишний раз подчеркнув срочность визита. В партийный дом явился в летной форме, прямо с аэродрома. Позер...
— Рейхслейтер! — начал уже с порога.— Обстоятельства вынуждают меня просить вашего содействия.
— По-моему, еще не было случая, чтобы я в чем- то отказал вам, группенфюрер,— Розенберг постарался продемонстрировать чисто товарищескую любезность.— Надеюсь, вы не впутаете меня в какую-нибудь сомнительную авантюру?
