— Я все понял! — воскликнул итальянец. — Вы — тоже учитель фехтования! И вы нарочно подослали мне черта! Чтобы выжить меня из города! Вы лишили меня всего, чего я добился честным трудом! Но я никуда не поеду! Бесспорно, вы меня сильнее… Но у вас ничего не выйдет! Ничего вы мне не сделаете! Не убьете же вы меня, в самом деле! Тем более, при свидетеле!
При свидетеле?! Бартоломе стоял спиной к выходу, Пагано — лицом. В зал кто-то вошел. Кто? Пагано его видел, Бартоломе — нет. Инквизитор содрогнулся. Для того, чтобы оглянуться и посмотреть, кто это, Бартоломе нужно было на мгновение выпустить из вида итальянца, который не упустил бы возможности воспользоваться промахом своего противника. До сих пор они лишь демонстрировали друг другу фехтовальное искусство, а отнюдь не сражались не на жизнь, а на смерть. Но ведь итальянец внезапно возомнил, что его хотят убить!
Отправляясь к Джованни Пагано, Бартоломе был совершенно уверен, что дьявол, вспугнутый стражниками, никогда больше не появится в этом доме. Теперь же его уверенность улетучилась, как дым. Если ночной убийца вернулся, Бартоломе оставалось только приготовиться к смерти. С двумя такими серьезными противниками он не смог бы совладать. Или ему пришлось бы немедленно убить итальянца. Бартоломе приготовился нажать на эфес шпаги, если услышит за своей спиной приближающиеся шаги. Едва ли Пагано понимал, как близок он был в это мгновение к смерти. А Бартоломе за считанные секунды успел мысленно выругать себя последними словами за беспечность, приготовиться к убийству и даже помолиться Богу, в которого не верил.
— Святой отец! — услышал он звонкий голос Мигеля Отеро.
Это был единственный ученик маэстро Пагано, который отважился прийти в дом, где побывал сатана.
— Мигель, проклятый мальчишка, черт бы тебя подрал! — выругался инквизитор, но в голосе его прозвучала неподдельная радость. — Зачем ты сюда приперся?!
— Святой отец! — воскликнул подбежавший мальчик. — Я все видел! Я давно тут стою! Святой отец, я думал, ни один человек не может одолеть маэстро!.. Святой отец, я ваш!..
— Будешь чистить мне сапоги? — усмехнулся Бартоломе.
— Я буду делать все, что вы мне прикажете!
— В таком случае, подбери шпагу этого мерзавца и убирайся к чертям!
— К чертям?
— Ну, хотя бы на улицу, и жди меня там!
— Да, святой отец! — с готовностью согласился Мигель.
— Святой отец? — удивленно повторил Пагано.
— По крайней мере, теперь вы знаете, что я не учитель фехтования и что я не собираюсь вас убивать, — Бартоломе облегченно вздохнул и вложил шпагу в ножны. — Идемте!
— Куда?
— Покажите мне, где у вас тут обитал дьявол.
— Хорошо, — подчинился итальянец.
После полученного урока он тоже проникся к Бартоломе уважением и больше не пытался возражать. Только таким образом, отметил инквизитор, и можно было укротить этого раздражительного человека.
Они поднялись в комнату дьявола. Здесь все еще ощущался запах гари, серы и каких-то ароматических, а вернее, зловонных, трав. Очевидно, их-то, вместе с кусочками серы, убийца и сжег, чтобы напугать стражников. Кроме того, Бартоломе обнаружил здесь курильницу с потухшими угольками. Более никаких следов пребывания в этом мире дьявол не оставил.
— Долго он тут у вас прятался?
— Дни я не считал, — буркнул Пагано. — Думаю, чуть побольше месяца.
— Как его звали?
— Откуда я знаю?
— Вы не спросили имя у человека, которого впустили в свой дом?
— Если у человека есть деньги, меня не интересует, как его зовут. И заметьте: когда он обратился ко мне, у него еще не было ни рогов, ни хвоста!
— И все же, как он вам представился?
— Ваал де Гадес.
— Как?!
— Послушайте, святой отец, дон Бартоломе, или как вас еще там… я сдал бы ему комнату, даже если бы он назвался Пресвятой девой! Он обещал мне хорошо заплатить, а как его звали, мне было совершенно все равно! Вы, я гляжу, тоже человек с двумя именами… Но это не мое дело!
— Пообещал или заплатил? — уточнил Бартоломе.
— Пообещал! И теперь я, надо думать, ничего не получу, кроме неприятностей!
— Можете считать, что все неприятности уже позади…
— Да? — угрюмо отозвался Пагано. — Я растерял всех учеников!
— Будем надеяться, они вернутся…
— Я целый месяц кормил этого фигляра за свой счет!
— Вот эту потерю вам действительно никто не возместит, — с усмешкой согласился Бартоломе. — Радуйтесь, по крайней мере, тому, что черти больше не будут вас объедать.
— Как ни крути, но кругом одни убытки, — вздохнул итальянец.
— Если бы я не знал, что родом вы неаполитанец, я бы решил, что вы близкий родственник Яго Перальты. Только вам не хватает его сообразительности.
— Чей родственник?..
— Неважно. Скажите, о доне Фернандо де Геваре вы в последнее время ничего не слышали?
— Как же, слышал!
— От кого?
— От вас.
— А молодые кабальеро, которые собирались у вас, о нем не говорили?
— Не помню.
Бартоломе вздохнул. Учитель фехтования, обманутый дьяволом, действительно мало что мог сообщить. Де Гевара знал, у кого скрываться, у жадного до денег и, к тому же, совершенно не любопытного человека, у иностранца, которого прежде никогда не встречал. Интересно, где он прячется теперь?
* * *
Старенький епископ бодро шагал по аллее парка по направлению к своей любимой беседке. С утра он чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Несмотря на все неприятности, обрушившиеся за последнее время на его самого и на его епархию, его преосвященство не потерял ни сон, ни аппетит. Он обычно ложился рано и также рано просыпался, в отличие от своей дочери, которая отправлялась в постель под утро, а просыпалась к обеду. Вследствие столь разного образа жизни епископ и его бесценное сокровище, доставлявшее ему столько неприятностей, иногда ухитрялись ни разу за день не встретиться.
Такие нежаркие, благословенные часы, когда еще не поступило никаких дурных известий, а Кончита еще ничего не натворила, потому что еще не проснулась, епископ обычно посвящал созерцанию своих любимых картин, статуй, либо… наяд. Сейчас же в своей укромной беседке он хотел насладиться тишиной, прохладой, уединением, а также хорошим вином. Заодно епископ хотел удостовериться, цел ли пока еще его ненаглядный Аполлон и не угрожает ли Афине или Минерве жалкая участь превратиться в мишень или в виселицу. А что касается неприятностей в городе… Что ж, если их не замечать, то их как будто и вообще не существует…
Каково же было удивление епископа, когда он заметил, что в его беседке, более того, в его кресле, сидит какой-то посторонний человек! Сидит за столом, накрытым для его преосвященства!
— Эй, вы! — окликнул его Карранса. — Кто вы такой и что вы делаете в моем парке?!
Незнакомец встал.
Оторопевший епископ остановился, потому что узрел самого дьявола. Впрочем, его преосвященство не испугался, потому что в чертей не верил, а удивление его длилось недолго. Оно быстро сменилось раздражением, досадой, а затем — негодованием, в той степени, в какой Карранса, по натуре человек совсем не злой, вообще мог гневаться на кого-нибудь.
— Ну, это уж слишком! — воскликнул он. — В конце концов, всему есть предел! Мне только чертей и недоставало!
Дьявол даже отступил на шаг: он не ожидал такой решительной атаки.
— Плутовка! Мерзавка! Чертова девка! — продолжал Карранса, потрясая посохом.
Черт стоял молча, должно быть, недоумевая, почему к нему обращаются, как к женщине.
Впрочем, его преосвященство тотчас объяснился:
— Я знаю, — выкрикнул он, — тебя послала эта беспутная девка, чтобы досадить своему старому, больному отцу! Нет, нет, меня не испугают ни висельники, ни разбитые статуи, ни распутные монахи, спрятанные в гротах… Но это переходит всякие границы! Я не позволю обращаться со мной, как с шутом!
— Убирайся! — голос епископа сорвался на визг. — Убирайся и передай Кончите, что я не стану покупать ей свору борзых, даже если она будет умолять меня на коленях! А ты, мерзавец, считай, что уволен со службы! Как только я узнаю, кто ты такой, а я обязательно узнаю… Нет, проще, я прогоню всех слуг и найму новых, еще не избалованных! Убирайся! Убирайтесь все, дармоеды!
— Вы хотите знать, кто я такой? Извольте! — и дьявол потянул себя за рога, снимая шлем.
Со стороны епископу казалось, что он стягивает не маску, а собственную голову.
Дьявол снял увенчанный рогами шлем, и епископ узнал мужественное, жестокое лицо сеньора де Гевара.
— Дон Фернандо! — пробормотал Карранса, пошатнулся и бессильно опустился на оградку, окружавшую бассейн.
— Со мной случится удар, — простонал он.
— Ничего с вами не случится, — отмахнулся де Гевара, — конечно, если будете вести себя благоразумно.
