– А сейчас, Шакира, мне безумно хочется твоей нежности и твоих поцелуев! Я умираю от желания и не отпущу тебя до тех пор, пока ты не изнеможешь от моих ласк, от моей любви! Чтобы ты больше не говорила, будто бы я забыл тебя! Иди же ко мне!
* * *
«Я намерен теперь приходить часто». Так он сказал, и эти слова принесли Шакире даже больше радости, чем то, что он остался очень доволен ребенком.
Господин Фархад действительно стал приходить чаще, правда, не настолько, чтобы сделать Шакиру абсолютно счастливой. И – он оставался непредсказуем: когда он придет в следующий раз, не ведал никто, даже Хафиз. Часто долгожданный гость появлялся среди ночи, и Шакира какое-то время опасалась, что Керим будет пугаться, как предостерегал Хафиз, внезапных ночных пробуждений. Ведь господин всякий раз требовал показать ему сына. Но она быстро заметила (и все остальные тоже), что, даже разбуженный глубокой ночью, малыш, завидев отца, всегда успокаивался и радостно тянулся к нему. И казалось, готов был играть с отцом до самого утра!
– Как он тебя любит! – восхищалась Шакира.
Господин ничего не отвечал, но его глаза светились радостью.
…Когда малышу Кериму исполнился год, отец подарил ему белого верблюжонка. Керим уже хорошо бегал, не боялся никого – ни людей, ни животных – и, похоже, всегда знал, чего хотел. На этот раз он отважно приблизился к верблюжонку и всем своим видом показал, что хочет забраться на него! Шакира, усомнившись в безопасности этой затеи, взяла ребенка за руку, чтобы отвлечь и увести в сад. Но Керим издал протестующий крик, вырвал у нее свою ручонку и сердито топнул ногой. Господин Фархад, с интересом наблюдавший за ними, расхохотался и приказал:
– Немедленно выполняйте то, что он хочет! Мой сын растет воином!
Маленького господина тут же с помпой усадили на верблюжонка, вручили поводья, и довольный Керим, еле-еле удерживаясь на специальной попоне, посмотрел на всех победоносно.
– Он будет настоящим аль-Джали! – с гордостью заметил отец.
А Фатима едва слышно шепнула на ухо Шакире:
– И даже более, чем Хасан. Вот увидишь!
Керим действительно рос очень похожим на своего отца. И не только внешне. С течением времени его характер обнаруживал все больше черт (и плохих и хороших) рода, которому он принадлежал по крови. Здесь было и упрямство, и своенравие, и вспыльчивость, но и – благородство, бескорыстие и великодушие.
Как-то раз (Кериму едва минуло два года) Шакира отчитала при нем Фатиму за какой-то незначительный огрех, допущенный в уходе за ребенком. Керим, сидевший в этот момент перед блюдом с фруктами у ног матери, посмотрел на нее с возмущением. И тут же вскочил и потащил огромное и тяжелое блюдо к няне, теряя по дороге падающие и раскатывающиеся во все стороны абрикосы. Он тронул свою старую няню за руку, усадил ее перед собой и не успокоился, пока она не улыбнулась и не начала угощаться. Тогда и он сам опять принялся за фрукты. Шакира и Фатима, обе рассмеялись, а няня заметила:
– Подумать только, этому его никто не учил! Это – аль-Джали!
Господин Фархад желал видеть сына настоящим воином – решительным и смелым. Таким мальчик и рос. Отец рано начал сажать его на коня, дарил настоящее оружие и учил боевому искусству. Керим обожал и отца, и его уроки. Даже терпя неудачу, падая и крепко ударяясь, он почти никогда не плакал, а предпочитал перетерпеть боль, уединившись в саду. Если же боль была слишком сильной, он тихо подходил к матери и, бледный от боли, закусив губу, молча клал голову ей на колени. Но Шакира не решалась в эти мгновенья ласкать сына как маленького: в Кериме с малых лет чувствовался пламенный дух силы. Силы его отца. Однажды она, утешая, хотела прижать сына к себе и расцеловать, но мальчик тут же уперся ей в грудь кулаками и отстранился, утерев щеку после первого же поцелуя.
– О, прости меня, мой маленький Керим ибн Фархад! – попыталась она отделаться шуткой, но он не принял шутки и кивнул ей в ответ с благосклонностью человека, услышавшего искреннее извинение.
* * *
Рядом с ребенком Шакире не приходилось скучать. Но чем старше он становился, тем больше свободного времени у нее появлялось. И однажды она вдруг вспомнила об Аише и попросилась у Хафиза навестить гарем.
– Гарем? Есть ли у тебя возможность навестить гарем?! – изумился главный евнух. – Навестить – нет! Но ты можешь туда вернуться. Будешь чаще видеть своего господина, веселиться с подружками… Только сына ты больше не увидишь!
У Шакиры кровь в жилах застыла от одного лишь предположения расстаться с Керимом! С тех пор она никогда больше не упоминала даже самого слова «гарем»!
Она могла бы еще иметь детей и страстно мечтала об этом. И даже (в подходящую минуту, когда господин был с нею особенно добр и нежен) попросила его об этом. Он не удивился, но искра легкого неудовольствия вспыхнула на мгновенье в его прекрасных глазах.
– Это значит, расстаться с тобой, Шакира, еще на год? Я не готов, детка, к такой жертве! Ты родила мне прекрасного сына – я очень доволен! Теперь как женщина ты для меня еще более привлекательна и желанна. Я не намерен это терять! Не говори мне больше о ребенке, занимайся Керимом! Да, кстати…
И он заговорил о том, что Керим достаточно подрос, чтобы начать постигать грамоту и иные науки. И о том, что в свои неполные шесть лет он выказывает признаки острого и цепкого ума. И о том, что сыну нужен хороший учитель. И о том, что лучшего учителя, чем Хафиз, не найти, к тому же Керим давно привык к нему как к воспитателю… И о многом другом.
Господин не забыл этого разговора и постарался утешить Шакиру дорогими подарками, но она заметила, что Хафиз теперь внимательнее следит за ее лунным месяцем.
Жизнь текла своим чередом… Как мучительно медленно тянулись часы и дни Шакиры в то время, когда она только оказалась в гареме своего нынешнего господина, так неуловимо быстро проносились месяцы, складываясь в годы, после рождения ее сына. Ее и – Фархада! Она уже давно привыкла отмерять время такими вехами: Фархад пришел к ней третий раз за неделю (как он любит ее!), Фархад вернулся с караваном (значит, их ждут подарки!), Фархад невредим после похода (возможно, у него появилась новая наложница? Не стоит, не надо, нельзя думать об этом!), Керим подрос еще на три пальца, Керим научился держаться в седле, Керим написал первое слово… Керим… Фархад… Фархад… Керим…
Что еще нужно?..
* * *
В одну из ночей поздней осени господин Фархад аль-Джали был убит.
* * *
Шакира не сразу узнала об этом.
Ее разбудил среди ночи главный евнух. Его лицо мрачно освещал скудный огонь светильника, а в глазах отражалась нешуточная тревога.
– Собирайся, Шакира. Я объясню все позже.
– Что?.. Что?.. – Во рту все пересохло от тягостного предчувствия беды.
– Все вопросы потом. Гд е твои драгоценности? Возьми их. И что-нибудь из одежды, как можно проще.
– А Керим? Что с Керимом?! Где мой мальчик?! – Сердце ожег страх.
– С ним все в порядке, он в безопасности.
«В безопасности… Значит, кто-то – в опасности…» Она застыла в полном замешательстве, и Хафиз добавил как заклинание:
– Мы сейчас пойдем туда, где находится твой сын. Мы пойдем к нему!
И Шакира заметалась в сборах.
Гаремную привычку – носить все украшения на себе – она оставила несколько лет назад, но шкатулка со всеми уложенными в нее драгоценностями стояла всегда на одном и том же месте. Платья, покрывало, платок, кушак – все, что подвернулось под руки, было свернуто и связано в узел. Сколь ни жалок был свет от ночника, но, как только Шакира собралась, Хафиз загасил и его. Теперь их окружал зловещий мрак. Нигде ни огня. Ни слуг, ни стражи… Хафиз подхватил ее поклажу, и через несколько минут они уже летели по коридорам, через двор, через сад и через скрытую калитку в ограде выбежали на темную улицу.
Хафиз не оглядывался. Непроглядная темнота стеной стояла перед ними, такая же – осталась за спиной. Но он шел по закоулкам города быстро и уверенно, а Шакира, не видя, а лишь угадывая темнеющий впереди силуэт, изо всех сил старалась не отстать. Она не смела открыть рта и нарушить мрачное молчание главного евнуха. «Куда он ведет меня?» – они шли уже, кажется, третий час, но она не решалась спросить даже об этом.
Глухая стена и едва приметная в ней дверь – чем-то знакомый ей двор и дом. Темно и тихо. Только где-то далеко слышен лай собак. Хафиз плотно закрыл за собой дверь и запер ее на засов. Ставни тоже были закрыты. Шакира замерла на месте и по доносившимся из непроглядной темноты звукам угадывала, что Хафиз уже нашел лампу и пытается на ощупь зажечь огонь.
Наконец светильник разгорелся. И как только темнота отступила, Шакира узнала помещение – это был дом Хафиза. В то же мгновение из соседней комнаты выбежал Керим.
– Мама!
– Мой мальчик! – Она бросилась к сыну, судорожно прижала его к себе и уткнулась лицом в его теплую шейку.
