по закрытым каналам Форин офиса попадет к Наталье и она клюнет на наживку, оправдался: ценное имущество действительно существовало, хранилось в Паддохерсте под замком и могло быть реализовано. Не теряя времени, Наталья Сергеевна отправилась в Суссекс вместе с оценщиком и выяснила, к своему облегчению, что за сбереженные ценности можно выручить вполне солидную сумму.
Нетрудно догадаться, что Гуго Бринт, за небольшое вознаграждение предупрежденный садовником усадьбы о предполагаемом визите графини, поехал в Паддохерст и, дождавшись появления там Натальи, глаз с нее не спускал. Приманка сработала! Бринт, раскопавший информацию об оставленном на хранении имуществе Михаила, был горд собой. Доволен был и Евсей: графиня неизбежно выведет его на молодого Георгия, а там уж Москве решать, как действовать дальше. Что прикажет, то и выполним… Хотя Евсей почти и не сомневался насчет приказа Москвы: судьба «царенка» была предопределена. А исполнение приказа его как резидента не касалось: ликвидациями он напрямую не занимался, из Центра пришлют опытного спеца, и он выполнит свою работу. Такова жизнь, или, как сказал бы свободно владеющий основными европейскими языками Гуго Бринт, «C’est la vie!». Се ля ви, дорогие товарищи!
Агент Бринт, безукоризненно справившийся со своей задачей, заслужил премиальные и перед возвращением из Лондона в Париж получил их из рук Евсея. Это было приятно, это было празднично. Это, в конце концов, было признанием его профессиональных заслуг! Да и деньги, честно говоря, никогда не бывают лишними.
Добравшись до своей квартирки на рю Ван Гог за Лионским вокзалом, Гуго Бринт постоял под горячим душем, переоделся и отправился на Монпарнас в ресторан «Фрегат» праздновать свой успех. Он собрался было прихватить на обед какую-нибудь симпатичную покладистую девушку из тех, что слоняются с утра до ночи по привокзальным переулкам, но передумал: девушку лучше пригласить на обратном пути.
Устроившись за угловым столиком, откуда открывался вид на весь ресторанный зал, Бринт заказал дюжину нормандских устриц, бутылку шабли и фрикасе из крольчатины с грибами. Он насыщал свой желудок обстоятельно и вдумчиво, наслаждаясь изысканными блюдами. Утолив голод, Бринт неторопливо выпил второй бокал вина, расслабившись, откинулся на спинку стула и прокрутил в уме текст телеграммы, которую собирался отправить майору фон Клюге по конспиративному адресу: «Пропажа нашлась и обозначена. Курт». Бринт не собирался скрывать от немцев свою удачу.
«Зачем русским нужен Георгий, – в ожидании десерта размышлял тайный агент, – это понятно. Но для чего немцам понадобилась сама графиня и ее пустившийся в бега супруг, который однажды уже сорвался с крючка в Вене, в сербской церкви, и поставил весь корпус жандармов и лично его, Бринта, в дурацкое положение?» На этот мучивший его вопрос он пока не мог выудить ответ, покачиваясь на ласковой волне своей удачи. Почти на все возникающие в голове вопросы он привык отвечать сам, а тут словно глухая каменная стена встала на пути к разгадке, и ни одной обходной тропки не найти. Зачем Берлину, еще не пришедшему в себя от поражения в войне и послевоенного хаоса, понадобился этот фантомный русский великий князь с женой – оставалось только гадать на кофейной гуще.
Гуго Бринт допил кофе, скептически глянул на разводы гущи на дне чашки и поднялся из-за стола. Праздник еще не кончился, целая ночь впереди. А с не найденным пока ответом подождем. Майор фон Клюге лучше знает, откуда и куда ветер дует, с горы-то видней. И кому, как не секретному агенту Бринту под оперативным псевдонимом Курт, знать, сколько всего сокрыто в делах разведки и вряд ли будет предано огласке в обозримом будущем. Вот и непроходящий интерес к полумифическому Михаилу, видно, из тех же тайников. У фон Клюге тут свои интересы, у пролетарского агента Евсея – свои, не говоря уже о самой графине Брасовой. Да и у Гуго Бринта интересы сугубо личные, свои. Некуда спешить! Спешка свойственна лишь кроликам при производстве потомства. А Гуго по пути домой на рю Ван Гог, выберет девушку за Лионским вокзалом и завершит праздник должным образом…
Агент Бринт
22
Хижина в горах
Михаил и Магомед, поднявшись на борт обшарпанного торгового судна в Константинополе, высадились на французский берег в Марселе. Подлинные документы на чужое имя, купленные ими в Хиве, работали безотказно и ни в ком не вызывали сомнений. Воспользуйся они топорными фальшивками, какие во множестве ходили по рукам беженцев и стоили недорого, их затянувшееся путешествие могло бы закончиться трагически.
За весь долгий и извилистый путь от таежной монашьей берлоги до марсельских трактиров, пропахших чесночным буйабесом, Михаил утверждался в своем решении отказаться от внешнего суетного мира, уединиться в какой-нибудь глуши и создать собственный мир, не знающий предательства и подлости, – и пойти на это не ради себя, а для спасения от преследования и гибели своих любимых – Наташи и Георгия. Он жил надеждой на то, что его семье, наученной горьким опытом русской смуты, удалось надежно укрыться от чекистских шпионов и она находится в безопасности. И их безопасности придет конец, стоит ему выйти из подполья и присоединиться к семье – моментально они станут мишенью для большевистских убийц, как все те из семейства Романовых, до которых красные палачи уже сумели дотянуться. Поэтому Михаил решил бесповоротно: великий князь Михаил Романов исчезнет без следа, а вместо него появится на свет хромой Бек со своим побратимом – ногайцем Магомедом. Марсель был последним городом на их пути, где была возможность затеряться в пестрой людской толпе, и теперь Бек должен решить, куда им податься во исполнение собственного плана – в какую пустынь, в какую безлюдную глухомань.
Михаил держал в голове одно подходящее место, во всяком случае предполагал, что оно подходящее. Много лет назад, в один из приездов на французскую Ривьеру, он отправился на охоту в горный массив Меркантур, в четырех часах пути от Средиземноморского побережья. Выехали они тогда на рассвете. Было пасмурно, сыро. У подножия, перед подъемом, охотников ждали егеря с собаками и лошадьми. Подъем занял часа полтора, наверху перед глазами всадников распахнулось плато с россыпью камней, пробившейся между ними травой и местами островками леса и стланика. На севере возвышалась присыпанная на вершине ранним снегом гора Бего. Ни людей, ни следов их пребывания там не было видно. После роскоши природы средиземноморского побережья это плато показалось отталкивающе суровым; таким оно и было в действительности.
Поэтому ли, а может, по причине совершенного безлюдья Меркантур стал последним в Западной Европе обиталищем горных волков. Их более крупные сородичи в обилии водились в равнинных польских пределах, не говоря уже о русских лесах, где серый разбойник был столь же обычен, как зайцы и лисы. Какой же лес без волков, сказали бы брянские или тамбовские мужики. Но где те русские леса, а где альпийский Меркантур! И подняться на
