ходи к злым кипчакам…
– Главная цель посольства – рассорить урусутов с кипчаками, – закончил Субедей свою мысль.
На этот раз тысячники поверили, что это единственно верное решение.
Бросили жребий, он достался Баатачулуну.
С ним поедут: шаманы Баяр и Сохой, от которых, по словам Джебе, всё равно никакого толку. Шаманы должны бить в бубен и бормотать для устрашения, вдруг какая-нибудь порча всё-таки попадёт на урусутов и кипчаков. Ещё поедет сотник Очир и десятник Нохой, а также пятеро простых воинов – иргизских кипчаков.
– Яса повелителя охраняет вас везде, – сказал Субедей. – Вспомни о неприкосновенности послов… Говорить будешь ты, храбрый Баатачулун. И скажешь то, что монголы всегда говорили своим врагам: «Если вы добровольно сдадитесь, то вы найдете хорошее обращение и покой, но если вы сопротивляетесь – что с нашей стороны мы можем знать? Вечный Бог знает, что случится с вами». И после этих слов пусть урусуты и кипчаки порвут глотки друг другу.
Долго смотрел вслед, потом приказал тысячникам, стоявшим сзади:
– Ждём вестей, следим за передвижением войск противника. Тысячи свои держим в полной боевой готовности.
Шатёр великого киевского князя располагался на небольшой возвышенности близ берега Днепра. Рядом с ним образовалась площадка, у которой обычно спешивались гонцы, биричи оглашали распоряжения и приказы…
Сейчас на ней стояли десять монгольских посланников, окружённых буйным воинством.
«Чудны дела Твои, Господи», – думал набожный князь, глядя на эти «порожденья ада», от которых несло кислой овчиной, конским навозом, давно не мытым телом, и вонь эта оскорбляла обоняние чистоплотных русичей, с детства раз в седьмицу моющихся в мови, и сразу настраивала против.
Шубы мунгалов засалены, лица голы. Из-под рысьих и волчьих шапок пробивались пучки грязных волос. Но глаза смотрели дерзко и гордо.
Двое посланцев были обвешаны ракушками и костяшками птиц, в руках держали небольшие барабаны, обтянутые буйволиной кожей только с одной стороны. Халаты долгополы. Время от времени эти «старые бабки» постукивали в свои чудные барабаны и что-то подвывали, настороженно и тревожно глядя по сторонам.
«Ведьмы и есть».
– Зачем явились? – строго спросил Мстислав Романович. – И кто такие есть?
Невзор толмачил.
– Мы – слуги могучего Чингиз-хана, да будет его имя прославлено на все времена, – бесстрашно отвечал тысячник Баатачулун. – В эти степи пришли, потому что наш повелитель повелел наказать кипчаков, наших конюхов и холопов. Мы знаем, что и вы, урусуты, много пострадали от этого подлого и коварного племени… Давайте их бить вместе, нам нужны только их жизни, вы нам не враги, так станьте нашими союзниками, себе заберите их рухлядь, повозки, стада, рабов.
Он перевёл дух, оглядываясь вокруг себя, но видел только злые бородатые лица и презрительные ухмылки.
К берегу Днепра тем временем прибывали новые и новые лодьи, урусутов прибавлялось.
«Как их много, – с тревогой отметил тысячник, – рука махать устанет… В прямом столкновении просто сомнут. Но у непобедимого есть свой план. Этот тигр умён и хитёр, мы с ним и не в таких битвах выигрывали».
Невдалеке Баатачулун заметил кучку кипчаков, гордо восседающих на лошадях и плотоядно поглядывающих на монголов.
– Наш непобедимый полководец Субедей-багатур очень любит урусутов, – заверил тысячник. – Он очень удивился, узнав, что вы идёте на нас. Нам надо только наказать подлых кипчаков. Не ходите на нас, не воюйте с нами, мы и сами скоро уйдём в свои степи.
На какое-то мгновение он вспомнил родные края, и тоскливо стало ему во враждебном стане, и стало приходить понимание, что остаться живым вряд ли получится.
«Вечное небо, я не боюсь. В твоих чертогах уже столько моих родных и друзей, столько боевых товарищей! Хоть немного струсить теперь означает предать их бессмертные души и память о них. Дело всей жизни монгола – принимать смерть в борьбе с врагами нашего могучего повелителя. Днём раньше или днём позже… Я не опорочу великое имя монгольского тысячника, не испугаюсь ни подлых кипчаков, ни глупых урусутов» – так думал Баатачулун, и его храброе сердце исполнилось твёрдой решимости.
– Ну и уходили бы, – буркнул черниговский Мстислав. – Это не ваши степи.
– Накажем кипчаков и уйдём.
– Уже наказали. Что ещё надобно? Поголовно истребить? – спросил Олег Курский.
– Субедей-багатур предлагает храбрым урусутам тоже бить кипчаков, они – подлые предатели! Вашими руками хотят нас изгнать. Погодите, они и вас предадут, как предали аланов.
Собравшиеся у шатра князья и дружинники сильно зашумели, после того как Невзор перевёл эти слова. Заорали и половцы, потрясая луками и вынимая мечи из ножен.
– Ей-богу, монгол дело говорит! – воскликнул розовощёкий князь Святослав Шумский. – Не надобно нам биться с ними. Ты посмотри, какой храбрец этот дикарь! Он и в самом деле нисколечко не страшится.
– А как же договор с половцами? Стыдись! – урезонил его родной брат Изяслав Дорогобужский. Они были очень похожи друг на друга: русоволосы и голубоглазы, красивы и статны.
– С аланами половцы, я чай, тоже договор имели? А что вышло?
Мстислав Удатный пристально посмотрел на обоих, помутнел от гнева, но промолчал.
На монголов всё теснее напирали воины, кто-то уже тянул к ним руки, пока что без оружия…
Великий князь прикрикнул. Шум стих.
– Точно ли толмачишь, сыне? – спросил Невзора.
– Как есть, великий князь, – отвечал тот с поклоном.
– Тогда скажи им, что мы не половецкие люди и слова своего нарушать не обучены, пусть идут себе с Богом к своему Субедею. Эй, там! Пропустите их!
Монголы попятились и ушли с глаз, просочившись через толпу.
– Это что ж такое творится в нашем стане боевом?
Вперёд выступил Мстислав Удатный и его удельники.
– Киевский князь с миром отпускает соглядатаев, чтобы они рассказали про наши силы, расположение? Они тут всё посмотрели, всё выведали, а теперь уйдут себе спокойненько?!
Толпа опять зашумела, и не поймёшь, кто за что.
– Посол – особа неприкосновенная, – отвечал Мстислав Романович. – На том стою. И ты на том же стоять должен, как природный ратник. А если полагаешь иначе – дело твоё, но я в сём не участник.
С этими словами скрылся в шатре.
– Хан, немедленно вели своим догнать и порубить этих подлых монголов! – шёпотом велел князь Мстислав Удатный хану Котяну.
– С великой радостью! – воскликнул тот и помчался к Днепру, куда только что удалились монгольские посланцы, за ним с гиканьем рванули половцы.
– Как же так, батюшка? – спросил Даниил Романович Волынский. – Это ведь послы… А послов-то нельзя убивать, это вопреки чести воинской.
Князю едва исполнилось двадцать два года, и он был наивен.
– Неуж не разглядел? – воскликнул Мстислав Мстиславич. – «Как же так, батюшка?» –
