по всему, сулил лёгкую славу и богатую добычу.
Мстислав Черниговский находился между двумя этими мнениями. Возможная выгода его радовала, но беспокоили тяготы похода.
Последний совет княжеского союза проходил в присутствии настоятеля Софийского собора преподобного Пахомия, который благословил собравшихся, призвав к разуму и мудрости.
И здесь ловко проявил себя Мстислав Удатный. Он ярко и красочно упоминал в своей речи подвиги отцов и дедов. Много судачил о своей недавней борьбе за Галич по изгнанию подлых иноверцев из русских пределов. Упомянул и о битве черниговцев с язычниками-литовцами, чем заслужил доброе расположение Мстислава Святославича Черниговского.
Закончил обращением.
– … Это говорит о том, что мы всегда ждём, покуда враг нападёт, а потом отражаем. Ныне созрела необходимость напасть первыми и быть с удачей.
Видя, что князья до сих пор колеблются, хан Котян решил сказать о главном – о добыче монголов, взятой в Сугдее и складированной где-то в Лукоморье.
– Враг малочислен, отрезан от своих основных сил и владеет такими богатствами! По праву они принадлежат вам!
С уверенностью можно предположить, что сведения о сказочных богатствах стали решающими.
Никто не знал, что вся монгольская воинская добыча немедля отправлялась в головную ставку Чингиз-хана, оставалась доля воинов, но она была мала и состояла в основном из оружия и съестных припасов. Субедей делал это честно и постоянно, большими или малыми караванами. Добыча из Сугдеи действительно была огромной, но она уже находилась на пути в Хорезм, сопровождаемая сотней воинов во главе с Бату-ханом.
– Надо указать этим грязным степнякам их истинное место, – заявил Мстислав Удатный.
Князь черниговский заметил, что лучше встретить врага на Половецкой земле, нежели на своей.
– Ну, коли так, – закончил общую для всех мысль князь киевский, – то станем купно.
Три русских князя, в руках которых была вся военная мощь Южной Руси, договорились о совместном упреждении угрозам границ.
Три Мстислава решили, что присутствие вражьего войска в половецких степях – это, конечно, опасно, но…
Потому о едином командовании речи не шло, да и не могло идти, каждый из больших князей выставлял рать от двадцати до тридцати тысяч бойцов.
– Пойдём каждый своим войском, – сказал Мстислав Галицкий.
– О всяких действиях станем договариваться, – добавил Мстислав Киевский.
– Добычу – поровну, – объявил свое условие Мстислав Черниговский.
Достигнутое наконец согласие великие и удельные князья, а также их половецкие союзники отметили широким пиром, длившимся три дня.
Разъехались в середине капельника-марта, урядив через месяц сойтись конно и оружно на острове Варяжском близ города Зарубы, что на Днепре.
Время всеобщего сбора и окончательного формирования рати – месяц цветень-апрель 1223 года.
К Зарубу, находящемуся между Киевом и Каневом, русские отряды стали сходиться к середине цветня-апреля.
Пешцы, двигаясь правым берегом, выходили к самому городищу и располагались в его окрестностях. Те, у кого было в достатке лодей, а это князья киевские, черниговские, галицкие и волынские, плыли по Днепру и пришвартовывались к Варяжскому острову, что недалече от Заруба.
Лодья представляла собой долблённое из цельного дерева судно, в котором могло поместиться около пятидесяти человек. Имела большой холщовый парус и навес, укрывавший гребцов от солнца. Для увеличения вместимости по бокам наращивались борта из досок. На лодьях хранились припасы, необходимые в боях и походах: продовольствие, оружие, толстина и портно для перевязок, травы и коренья для уменьшения воспалений и снижения боли.
Формально все южнорусские княжества спаялись в союз, но фактически они оставались соперниками, да и то в самом лучшем случае.
В отличие, например, от Владимиро-Суздальского княжества, где все удельные города подчинялись единому правлению во Владимире, южные княжества таким административным центром не обладали. Раньше им был Киев, но теперь… град наполовину разрушен, фигура великого князя изрядно размыта и обесценена, а каждый князь сам по себе «великий».
Это казалось удобным всем, но опытные ратники и боевые воеводы понимали, что такое войско только внешне выглядит грозным, но цельной силы представлять неспособно.
Мстислав Удатный сам себя назначил главным стратигом всего сбирающегося воинства, считая, что опытней его на Руси не сыщется.
Кстати говоря, его дружина и ополчение были не самыми многочисленными, не с самым большим числом удельных городов, даже вместе с Волынью…
Однако при любом раскладе русско-половецкие войска по числу ратников превосходили монгольские в несколько раз, надо было только наладить взаимодействие и… побеждать. Но самым слабым местом русичей и половцев было предчувствие того, что отправляются они за лёгкой добычей, а не в тяжкий воинский поход, сулящий невзгоды и даже гибель.
Внутренне разобщённые не могут образовать монолитную силу.
Споры и разногласия возникали уже на подходе: кто, где, за кем станет. И возникали они не только между волынцами и киевлянами, смолянами и галичанами, изрядно проявлялись даже изнутри удельных формирований, никто не желал уступать, дабы не показаться слабым.
…Первыми пришли дружины и ополченцы самого северного смоленского города Торопец, затем стали подтягиваться остальные.
И маленькое днепровское поселение, с одним монастырём и двумя церквушками, созданное только ради охранения брода через Днепр от половцев, превратилось в растревоженный пчелиный улей.
Зарубчане благодарили Господа, что стояние войска было недолгим. Но и эти дни вошли в летопись как неблагополучные.
Тесно стало не только в Зарубе, но и на великом Днепре – от лодий; тесно стало в лесах и степях, которыми двигались пешцы.
Всё вокруг шумело, кричало, ржало, бряцало оружием, пересвистывалось.
Одним словом, двигалось.
Княжьи слуги ставили шатры, разводили костры, резали скот.
Котяновские колодники старались у юрт из белого войлока.
Основные силы орды Дурут во главе с Сомогуром будут ожидать у Днепровских порогов. Сам Котян Сутоевич решил присутствовать изначально, дабы не пропустить ни единого военного совета. Его сопровождала тысяча телохранителей под началом хана Бастыя, получившего при крещении имя Василий.
– Ничего, Бастый, ради возвращения моих степей можно и потерпеть. Гляди, какое войско собирается! Урусы доверчивы, как дети. Ясно, монголам не устоять… Вернем всё, а ханов-изменников скормим бешеным псам. Всем нашим скажи так: монголов в полон не брать, уничтожать везде, где возможно…
Неприятность заключалась в том, что Котян Сутоевич всё меньше и меньше полагался на зятя. Мстислав стал дерзок и бахвалист, перестал советоваться и слушать наставления.
На первое же предложение немедленно перейти Днепр и углубиться в степь князь Удатный презрительно скривил губы и произнес:
– Это не скоротечный набег, а боевой поход, здесь потребна стоящая стратема…
Котян затаил обиду, которая выражалась во всё меньшем желании поддерживать чаяния зятя как первейшего полководца. Было ясно, что «стратема» здесь ни при чём, просто галицкий
