Виктор Поротников - Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва

Ознакомительная версия.

– А я готов золотом заплатить! – воскликнул Огул-бек, встряхнув маленький замшевый мешочек с монетами. – Только открой нам сие заветное слово, друг!

– Это заветное словцо я никому не открою ни за какие деньги. – Савалт отрицательно помотал головой. – Вы – люди имовитые и не бедные. Чай, не пропадете и без Тохтамышевой милости. Но ежели вы всерьез вознамерились служить Тохтамышу, тогда должны исполнить одно его поручение…

Савалт сделал паузу, отправляя в рот горсть изюма.

– Что за поручение? – насторожился Чалмай. – Молви же, не тяни!

– Вам надлежит объехать стойбища донских кипчаков с тем, чтобы подкупом ли, уговорами ли, но склонить большинство степняков на сторону Тохтамыша, – смачно прожевывая изюм, ответил Савалт. – Коль справитесь с этим поручением, други мои, стало быть, и доверие Тохтамыша заслужите.

– Хорошо хоть Тохтамыш не повелел нам доставить к нему голову Мамая, – хмуро обронил Огул-бек, ковыряя ножом в жареных бараньих потрохах.

– Тохтамыш не глупец, поэтому он сознает, что вам по плечу, а что нет, – сказал Савалт, всем своим видом показывая, что на этом разговор окончен.

– Мы готовы выполнить волю Тохтамыша, – промолвил Чалмай безрадостным голосом. – Так и передай ему, Савалт.

Произнеся слова прощания, Савалт вышел из-за стола и направился к двери.

– Кем же ты состоишь при Тохтамыше, дружище? – бросил вослед русичу любопытный Сатай.

– Казначеем, – не оборачиваясь и не замедляя шага, громко ответил Савалт.

Через мгновение он скрылся за дверью.

– О сиятельный, не слишком ли ты возвысил этого руса? – В голосе эмира Алибека прозвучали нотки недовольства. – По-моему, этот Савалт весьма скользкая рыба! Он же не татарин и не кипчак, к тому же христианин и бывший раб, предавший своего господина. Как можно доверять казну такому человеку!

Тохтамыш, разглядывающий мозаичные узоры на стенах и колоннах тронного зала, повернулся к Алибеку. В глазах Тохтамыша светились восхищение и некая отрешенная задумчивость.

– Этот дворец гораздо роскошнее моего дворца в Сыгнаке, – негромко проговорил Тохтамыш. – С этим дворцом не сравнятся даже великолепные чертоги Тимура Хромца в Самарканде. А я-то полагал, что лучшие каменщики и зодчие Востока собраны у Тимура. Воистину, все познается в сравнении!

Видя, что мысли Тохтамыша витают где-то далеко, Алибек смутился и замолчал.

– Не Сыгнак, а Сарай более годится для центра моей державы, – с воодушевлением продолжил Тохтамыш. – Сарай не только богаче и обширнее Сыгнака, сей город расположен на пересечении торговых путей с севера на юг. От Сарая недалеко до Греческого моря и до моря Персидского. Отсюда и до Кавказа рукой подать.

Седоусый Алибек, опустив глаза, чуть покивал головой, покрытой круглой бархатной шапочкой. Ему самому нравилось в Сарае. На только что закончившемся военном совете Алибек настаивал на том, чтобы Тохтамыш не уходил с берегов Волги.

Распустив совет, Тохтамыш не удалился из тронного зала, как его приближенные, но пожелал в одиночестве побродить по этому просторному чертогу и полюбоваться его роскошью. За Тохтамышем увязался Алибек, возмущенный тем, что на ханском совете присутствовал русич Савалт. Крайне щепетильному и подозрительному Алибеку это казалось недопустимым!

– Пусть Савалт бывший раб, но по своему рождению он является знатным человеком, – снова заговорил Тохтамыш после продолжительной паузы. – Предки Савалта были боярами во граде Рязани, что на реке Оке. Пребывая в неволе, Савалт выучил татарский и фряжский языки, овладел местным кипчакским наречием. Савалт был не просто рабом при хозяйстве, но служил оруженосцем и порученцем у начальника местного гарнизона. Савалт хитер и храбр. Он ненавидел Мамаева эмира Буранду, потому и предал его. Савалт пригодится мне, когда я двинусь в поход на Русь. Вот почему я возвысил Савалта.

Алибек склонил голову перед Тохтамышем, невольно поразившись его далекоидущим замыслам. На военном совете приближенные Тохтамыша обсуждали то, как им пленить Мамая, а также захват Крыма и Прикубанья. О том же говорил и Тохтамыш, соглашаясь со своими советниками.

«Еще не добит окончательно Мамай, а Тохтамыш уже лелеет планы захвата русских земель! – промелькнуло в голове у Алибека. – Тохтамышу мало кипчакских степей от Яика до Дона, мало Крыма и Прикубанья. Тохтамыша манят богатства русских князей! Как видно, Тохтамышу не дают покоя давние победы Чингисхана и его внука Бату-хана!»

Большая железная жаровня, наполненная раскаленными углями, пышет жаром.

Косая полоса солнечного света падает сквозь два небольших окна, расположенных почти под самым потолком. За окнами воркуют голуби, постукивая клювами и крыльями в оконные стекла.

На широкой лежанке у стены, завешанной роскошным ковром, сидит молодая женщина, одетая по-восточному с русыми волосами заплетенными в две косы. Молодая красавица занята рукодельем, в ее руках тонкое покрывало, на котором она вышивает узор золотыми нитками. Однако воркование голубей отвлекло красавицу от работы. Подняв голову, она загляделась на птиц, копошащихся за стеклом в оконной нише.

Внезапно скрипнула отворяемая дверь и в комнату вступила стройная женская фигура в длинном розовом одеянии до пят, с белым покрывалом на голове, скрывающем лицо.

– Доброе утро, Фирузэ! – промолвила вошедшая юным приятным голоском. – Извини, что нарушаю твое уединение…

– Да полно тебе, Ильгиза, – отозвалась красавица, восседающая на ложе. – Я рада твоему приходу, иди сюда. Расскажи мне последние новости, а то я прозябаю тут в полной безвестности.

Ильгиза откинула с лица полупрозрачное покрывало и, сбросив замшевые туфли, проворно забралась на ложе, поджав под себя ноги. На вид чернобровой смуглолицей Ильгизе было лет двадцать. Ее подруга со славянскими чертами лица и с синими очами, по имени Фирузэ, привычным движением подставила щеку для поцелуя, когда Ильгиза мягко обвила ее шею руками.

– Что творится ныне во дворце! – волнуясь, зашептала Ильгиза чуть ли не в самое ухо Фирузэ. – Тохтамыш велел отрубить голову старшему повару, якобы за то, что тот пытался его отравить. Всех дворцовых слуг Тохтамыш прогнал с глаз долой. Дворецкому Тарбею велено Тохтамышем набрать новую прислугу. Сарайские вельможи с утра до вечера идут во дворец, желая присягнуть на верность Тохтамышу.

– Чему удивляться, этого и следовало ожидать! – Фирузэ пожала плечами, отложив в сторону шитье. – Мамай вряд ли одолеет Тохтамыша, все это понимают.

– Еще я слышала краем уха от дворцовых стражей, что будто бы Тохтамыш намерен весь Мамаев гарем раздать своим военачальникам, – волнуясь, продолжила Ильгиза. – А старшую из Мамаевых жен Тохтамыш собирается отпустить на волю.

– За что же такая милость этой злобной гадюке? – с неприязнью в голосе обронила Фирузэ. – Неужто мерзавка Ханум нашла себе могущественных заступников?

– Это ведомо лишь Аллаху, – печально вздохнула Ильгиза. – Видимо, скоро нам придется расстаться, милая Фирузэ. Вряд ли нас с тобой подарят какому-то одному военачальнику.

– Чему быть, того не миновать, дорогая моя, – грустно промолвила Фирузэ, обняв свою подругу за плечи.

Сказанное Ильгизой подтвердилось уже на следующий день.

Сразу после завтрака в покои к Фирузэ пришел Савалт, объявивший ей, что отныне она принадлежит ему.

– Хан Тохтамыш позволил мне выбрать наложницу в Мамаевом гареме, и я выбрал тебя, красавица, – улыбаясь, сказал Савалт. – Собирайся, будешь теперь жить в моем доме, а не в этом клоповнике!

– Чего же ты на меня положил глаз, витязь? – прислонившись к стене, поинтересовалась Фирузэ. – В Мамаевом гареме есть женщины помоложе и покрасивей, чем я.

– Ты же родом с Руси, как и я, – промолвил Савалт, приблизившись к Фирузэ. – Настоящее твое имя Агафья. Фирузэ тебя нарекли здесь, в гареме, из-за твоих синих глаз. Ведь Фирузэ означает по-басурмански «бирюза».

– Что еще ты обо мне ведаешь? – По красивым устам бывшей Мамаевой наложницы промелькнула еле заметная усмешка.

– Ведаю, что ты родом из Мурома и уже пять лет в неволе у нехристей мыкаешься, – ответил Савалт. – Я помню, как тебя привезли в Сарай воины мурзы Бегича после очередного набега на русские земли. Мы же с тобой, красавица, почти земляки. Ты из Мурома, а я из Рязани. Истинное мое имя Всеволод. Савалтом меня татары кличут.

– Ты, похоже, в чести у Тохтамыша. – Агафья взяла Всеволода за руку, заговорив с ним по-русски. – Сделай же доброе дело, вызволи из гарема мою подругу Ильгизу. Горько мне расставаться с нею.

– Ладно, – Всеволод ободряюще подмигнул Агафье, – поклонюсь в ноги Тохтамышу ради твоей подружки Ильгизы. Чай, не откажет в моей просьбе хан Тохтамыш. Я ведь не последний человек в его свите!

Тохтамыш уважил просьбу Всеволода, разрешив ему взять из Мамаева гарема не одну, а двух наложниц по своему выбору.

Ознакомительная версия.