Через каких-нибудь дна с небольшим десятилетия после основания иезуитского ордена его братья, как издевательски назвали себя бандиты Лойолы, появились в польской Короне. Их призвал польский король Сигизмунд II Август для нового крестового похода на русские земли.
Об иезуитах в то время уже ходила страшная слава. Смрад костров, на которых сжигали ни в чем не повинных мужчин и женщин, вопли из подземных застенков испанского Алькасара, из ватиканских пещер, из парижских замков и из мальтийских монастырей неистовым эхом катились по земле. Их услыхали и на Украине, они донеслись и до Московской земли.
Через несколько лет после появления иезуитов в Польше 24 августа 1572 года папские головорезы устроили в Париже печальной памяти Варфоломеевскую ночь, во время которой, с двенадцати часов ночи до пяти часов утра, вырезали восемь тысяч протестантов только за то, что они были протестантами.
Ватикан при известии о Варфоломеевской ночи зажег праздничную иллюминацию во славу этого кровавого подвига римско-католической церкви.
На адских кострах инквизиторов погибло множество людей, имена которых впоследствии с уважением сохраняли в памяти своей десятки поколений.
Славянин, чех Иван Гус, умирая на костре, произнес: «Правда победит!» Эти два слова облетели весь свет и стали как бы стальным панцирем, о который разбивался коварный, разбойничий клич изуверов: «Цель оправдывает средства».
Чтобы подчинить себе народы Западной Европы, иезуиты не брезговали никакими средствами. По обвинению в ведьмовстве, ворожбе, колдовстве и прочих «грехах» во французском королевстве на протяжении года было замучено сорок тысяч женщин…
И вот Ватикан направил шаги своих иезуитов в сторону Украины и всей русской земли.
Коварная мысль о присоединении православных народов к лону католической церкви возникла во времена короля Речи Посполитой Сигизмунда III. В Москве появился иезуит Антоний Поссевин, папский легат, с предложением царю Ивану Грозному объединить православную церковь с римскою. Ответ Грозного: «Этих пан мы не признаем подлинными наместниками святого апостола, власти их не подчинимся», — был тверд и непреклонен.
Антоний Поссевин, известный авантюрист и мошенник, на спешно созванном им в Вильне совещании иезуитов сказал:
«Нечего и думать теперь об унии в Восточной Европе или Московской Руси. Там царь и народ одной веры. Более надежды на унию в Западной Руси, подвластной польскому королю, который сам принадлежит к римско-католической церкви. Ведь его властью можно воспользоваться для того, чтобы повлиять на русских князей и попов, чтобы склонить их к унии».
Польской шляхте и ее королю слова Антония Поссевина пришлись по сердцу. Уния могла стать тем оружием, которым без солдат и пушек можно было раз и навсегда подчинить украинский и белорусский народы, покончить с бунтарями-казаками, свести на нет и то куценькие привилегии, какие у них были.
Ватикан, таким образом, помогал королю и шляхте, а они, в свою очередь, Ватикану.
Так родилась уния в Бресте Литовском.
Среди украинской старшины нашлись предатели и запроданцы, нашлись такие, что стали добровольными помощниками воинствующему католицизму и первыми получили ненавистное прозвание — униаты, равнявшееся словам — отступники, предатели, продажные души.
Но народ, те люди, которых сенаторы, шляхтичи, король, папа со своими легатами и людоедами-иезуитами называли «вульгус профанум», то есть грубая чернь, твердо держался своего и не продавал ни веры своей, ни родины своей, ни языка своего.
Однако иезуиты не унимались. Запылали в украинских городах и селах костры, на которых погибали те, кто не покорялся унии.
Продажность, предательство, ложь проникали под каждую крышу от Вислы до Днепра, ползли через Днепр, подбираясь к пределам Московского царства.
С украинскою ополяченною шляхтой у иезуитов особых хлопот не было. Точно так же и большинство высшего духовенства выявило свою склонность к унии, а что касается черни и ее вожаков или низшего духовенства, с ними разговор был короткий.
Огонь и меч!
Меч и огонь!
Эти слова с несказанной радостью были восприняты магнатами Речи Посполитой и нашли воплощение на подвластных шляхте украинских землях.
Но «вульгус профанум» была несокрушима в своей стойкости. Она выдвигала из своих рядов отважных вожаков. Шли чередой восстания, одно яростнее другого. Однако русско-польская война и отторжение значительных территорий от Московского царства порадовали иезуитов и папу. Подчинение всех восточных русских земель казалось теперь Ватикану делом осуществимым. И никто из черного племени Лойолы не мог предвидеть новой, страшной для них силы, которая зажгла неугасимое пламя ожесточенной борьбы с унией, королем, шляхтой и иезуитами.
«Вульгус профанум», а вместе с нею и значительная часть украинской шляхты, увидавшей силу нового движения. стали под булаву такого вождя, какого до сих пор не было на землях, которые Речь Посполитая, ее король и панство и, конечно, Ватикан считали покоренными навсегда. Ведь еще не так давно шла речь лишь о добавочных карательных мерах для окончательного утверждения своей власти.
Синея от злобы, папа Иннокентий X еще летом 1648 года читал в Ватикане полученный с курьером от своего варшавского нунция универсал Богдана Хмельницкого:
«Поругана вера наша. У честных епископов и иноков отнят хлеб насущный; над священниками ругаются; униаты стоят с ножом над шеей; иезуиты с бесчестием преследуют нашу веру отеческую. Над просьбами нашими сейм польский насмехается, отвечая нам поношением и презрительным именем «схизматики»…
Смотрите на меня, сотника Войска Запорожского, старого казака: я уже ожидал отставки и покоя, а меня гонят, преследуют только потому, что так хочется тиранам; сына у меня забили плетьми, жену обесчестили, достояние отняли; лишили даже походного копя и напоследок осудили на смерть. Нет для меня иной награды за кровь, пролитую для их же пользы; ничего не остается для тела, покрытого ранами. Неужто и дальше терпеть будем? Неужто останемся в неволе? Притеснения и тиранство иезуитское не имеют предела на нашей земле! Народ стонет и умоляет о помощи. Народ жаждет бороться за честь свою, за волю родного края, за веру. Я положил себе отомстить за пытки и муки, причиненные нам изуверами иезуитами, шляхетской нечистью, за поругание веры нашей, за насилие над украинским народом. Смерть палачам иезуитам! Смерть унии!
Приспел час, желанный всем людям нашим. Время возвратить свободу и честь веры нашей. Веками православная вера терпела постыдное унижение. Нам не давали приюта даже для молитв. Вставайте защищать свою жизнь. Смерть тем, кто с огнем и мечом пришел на нашу родную землю! Меч и огонь на мерзкие головы их!»
Так Зиновий-Богдан Хмельницкий, сотник реестрового казачества, ставший по воле непокорной черни и казачества гетманом, бросил вызов Ватикану и всей армии его, в авангарде которой шли отряды иезуитов.
Тысяча шестьсот сорок восьмой год принес немало огорчений папе Иннокентию X. Более того, события этого злосчастного года сократили в конце концов жизнь святому папе. Но ни этот папа с его, как считалось во всем свете, дьявольской проницательностью и никто из других владык католической церкви, как и Речи Посполптой, не предвидели, однако, к каким последствиям приведет дело, начатое Богданом Хмельницким под Желтыми Водами, так горячо поддержанное всею чернью.
Но вызов еретика Иннокентий X принял.
Иезуитам был дан строгий наказ: любою ценой удержаться на украинской земле. Ради исполнения этого своего повеления святейший папа разрешал все, даже переход в православие. Это считалось не изменой, а временной мерой для достижения цели.
Папа поднял крик на весь мир о злодействах еретиков и надругательстве их над католическою верой. Во многих королевских дворах, услыхав об этом, только улыбались.
Венецианский посол Альберт Вимина, возвратись в 1650 году с Украины, на вопрос венецианского дожа по этому поводу только пожал плечами и с дозволенной ему по его положению и богатству свободой сказал:
— Превзойти отцов иезуитов в казнях и пытках невозможно!
Между тем иезуиты делали свое сатанинское дело. Их руку узнавали повсюду, где люди впезапно умирали, испив обыкновенного меда, где сын, как иуда, за тридцать сребреников продавал отца и мать, а сотник или полковник, целовавший крест на верность гетману, как оказывалось, встречался со злоумышленниками, продавал им важные тайны.
Иезуиты пробрались в дом гетмана и несколько лет держали возле него женщину с тремя именами: Юльця, Анелька, Елена, как это позднее удалось установить Лаврину Капусте, Чигиринскому городовому атаману и старосте гетманской разведки.
